Читать книгу Расторжение - Александр Скидан, Сергей Ромашко - Страница 23

разъятой тени фимиам,

украдкой, точно так, в забвенье жеста)

Печалуясь. Украдкой, точно так,

как в складках жеста

танцующего веер, набухая, медлит

растрескаться,

когда пустой рукав (трофей, изваянный исчезновеньем)

ищет опереться на

                                             присутствие,

а сам уже влачит не толику, но все убранство

утраты, всю сейсмическую дрожь,

и, расточая грезы

оползень, внезапно рушит

смерч шелковый разящих планок, весь! —

так гребень твой (твой траурный)

                                                                      рассек

сплошную тяжесть, пагубу

волос, впотьмах погубленных. Так

просто. Гребень твой. Прогулка гарпий.

обугленная Эвридики тень.

и он, рассеянный и «бесконечно мертвый».

Но и потом, в урочищах, домах, постелях, капищах,

склоняясь, раскачиваясь над ним,

медленно, как четвертый всадник, как тирс

карающий, – поднимая волосяной сетью месяц

из стынущих вод: пентакль транса. Разъятие и

расчлененье.

                              «Теперь, когда ты вся затворена

нездешним, насытившаяся, припомни – так ли

рассказываю?»

                                      «Запах настоялся

настолько, что потом, припоминая,

я различала на твоем плече границу с чем-то

потаенным, как если бы отпрянул ты,

меня побеспокоив

напрасно».

Ужас.

Кукла. Ибо люди часто… и т. д.

Витрина – разбитая, как сноп зеркал; он знал

лишь шлейф пустой исторгнутых значений.