Читать книгу Не только про любовь - Александр Спектор - Страница 12

Через два дня Сергей опять пришел в райком комсомола. Поднявшись на второй этаж, он заглянул в кабинет Бедного.

– Добрый день, Василий Иванович!

– А, Гурович! – он оторвался от бумаг га столе. – Заходь.

Сергей вошел и присел на стул.

– Что с моей характеристикой? Она готова?

– А ты як думал? – Бедный полез в ящик стола и вытащил листок.

– Тримай! – он передал листок Сергею.

Тот не удержался, и стал читать.

– Ну як я написал? – довольным тоном спросил Бедный. – С такой характеристикой не тільки в юридический, даже во внешнюю разведку треба брать.

– Спасибо, Василий Иванович! Я тут – прямо ангел! Не слишком ли красиво?

– А шо не так? – простодушно удивился Бедный. – Спортсмен, комсомолец, активист. Ну и взагалі. Так шо, все нормально. Підеш до Недремова, не забудь комсомольский квиток. – И он углубился в свои бумаги.

– Спасибо! Не забуду! – Сергей вышел из кабинета с робкой надеждой, что может быть, на этом этапе, ему повезет.

***

Здание обкома находилось в тихом уютном парке, в центре города. В среду, с утра, Сергей сидел в приемной Недремова. Он уже несколько раз напоминал секретарше, что ему назначена встреча, но она каждый раз отвечала, что Владимир Иванович занят. Наконец, после почти двух часов ожидания, Сергея позвали к нему в кабинет. Он вошел и остановился у порога.

Недремов сидел, откинувшись в кресле, за массивным письменным столом. На вид ему не было ещё и тридцати. Он раздраженно посмотрел на Сергея. Его злые, глубоко посаженные глаза демонстрировали полное превосходство этого небожителя перед каждым простым смертным, входящим сюда. Плоский лоб свидетельствовал об ограниченности, а прямой, резкий нос подчеркивал решимость не задумываясь выполнять любые приказы. У Сергея возникло ощущение, что этот человек принадлежит к многочисленному и энергичному племени карьеристов, стремящихся выслужиться любым способом и готовых идти по трупам.

– А, это ты, тот самый «хлопчик», о котором говорил Бедный? – голосом, полным пренебрежения, спросил он.

– Да, он вам звонил.

– Помню, помню, – он взял характеристику, написанную Бедным, и стал читать.

– М-да! – многозначительно произнес он и снял трубку телефона. – Алло! Жека! Зайди ко мне.

Через минуту в кабинет Недремова вошел худощавый парень. Взглянув на его лицо, Сергей отметил про себя, что на улице его можно было бы принять за главаря какой–то блатной компании.

– Жека, посмотри на это, – Недремов протянул ему лист с характеристикой.

– Вот этому «хлопчику», – он указал на Сергея, – нужна характеристика. Он собирается поступать в юридический. Разберись что к чему. Поговори с ним, как ты умеешь, – Недремов многозначительно улыбнулся. – Потом заглянешь ко мне.

– Это наш инструктор, – объяснил он Сергею. – Пойдешь с ним, побеседуешь. Он решит, что дальше делать. Все. До свидания.

Недремов махнул рукой, как бы отгоняя от себя назойливую муху и уткнулся в бумаги, лежащие на столе.

Вдвоем с инструктором Сергей пошёл по длинному коридору, мимо многочисленных дверей, на каждой из которых имелась латунная табличка с указанием должности и фамилии хозяина кабинета. Жека открыл одну из них, и они попали в просторную комнату. На стене висели портреты Ленина и Брежнева. Под ними стоял массивный дубовый стол, к которому был пристыкован еще один, с двух сторон уставленный стульями.

Жека плюхнулся в кожаное кресло под портретами.

– Ну садись, – кивнул он Сергею, и взяв документы, стал их читать.

Сергей сел напротив, отметив про себя, что еще полтора года тому назад здесь наверняка висел портрет Хрущева. Затем он перевел взгляд на инструктора и стал следить за его лицом. По мере чтения оно все больше принимало выражение скептицизма и пренебрежения, и не предвещало ничего хорошего. Сергей почувствовал, что у этого человека характеристики он не получит.

Закончив читать, Жека поднял глаза на Сергея.

– Так ты что – из крестьян?

– Да, там же написано.

– А твой отец, значит, работал председателем колхоза. А в марте пятьдесят третьего вы переехали в город. Чего вдруг?

– Если помните, тогда было «дело врачей».

– А вы каким боком относились к врачам? – Жека презрительно ухмыльнулся.

Сергей был уверен, что этот Жека отлично знает, какая тогда была обстановка в стране и вопросы задает лишь для того, чтобы посмаковать еврейскую тему. Поэтому Сергей решил, что никаких подробностей рассказывать не будет. И ответил коротко:

– Тогда шла всеобщая «чистка». Не только среди врачей. И семья переехала в город.

– А чего же не остались в колхозе? Что, председателем работать мог, а простым колхозником уже и не подошло.

– Он начинал в колхозе трактористом. Только потом его избрали председателем. Так что простым колхозником он тоже мог работать.

Инструктор хитро ухмыльнулся, и Сергей интуитивно почувствовал, что сейчас последует очередной каверзный вопрос. Но в этот момент зазвонил телефон. Жека снял трубку. Сергей слышал только его ответы, но из них было все понятно.

–Алло! А, привет. Я в порядке. Что у тебя? Просьба? Ну, давай свою просьбу. Две путевки в международный молодежный лагерь? А две не слишком жирно будет? Ну а что я с этого буду иметь? Ящик коньяка? Идет. Позвони через два дня. Путевки будут готовы. Только впишешь фамилии. А коньяк завезешь ко мне домой. Да, как всегда. Все. Будь здоров. У меня тут посетители.

– И этим людям поручили нас воспитывать! – подумал Сергей. – Даже не стесняется посторонних. Видно, чувствует себя уверенно и безнаказанно.

– Ладно, давай поговорим о тебе, – голос Жеки вернул его к действительности. – Ты, я вижу, спортсмен.

– Да, занимаюсь легкой атлетикой.

– Ну вот и шел бы в институт физкультуры. Зачем тебе юридический?

– Для меня спорт – это хобби. Я не планирую становиться тренером.

– Ну и напрасно. Тут написано, что ты хороший спортсмен. Вот и был бы хорошим тренером.

– Из хорошего спортсмена далеко не всегда получается хороший тренер. Да и в стране у нас спортом занимаются миллионы. Зачем ей миллионы тренеров?

Жека хотел задать еще какой-то вопрос, но опять зазвонил телефон. Он с недовольным видом потянулся к трубке.

– Видишь, какая у нас напряженная работа, – бросил он в сторону Сергея. – Ни минуты покоя.

– Алло! Привет. День рождения у босса? Конечно, помню. Не волнуйся, зал в ресторане я уже забил. Спиртное организует Митяй. За тобой девочки. Подбери симпатичных. И не таких, как в прошлый раз. Тогда они так набрались, что толку от них не было никакого. Понял? Ну, действуй!

Сергей не верил своим ушам.

– И это работники обкома комсомола! – мысленно ужаснулся он. – И они нам втюхивают туфту под названием «моральный кодекс строителя коммунизма». Да по ним тюрьма плачет! Есть ли границы лицемерия и цинизма у этих «бойцов идеологического фронта»? Хороша же страна, в которой мы живем! – внезапный переход из той среды, где выше всего ставились ценности духовные, в среду, где их откровенно презирали, вызвали у него душевное потрясение.

– Ладно! – Жека хлопнул ладонью по бумагам, лежащим у него на столе. – Ты хочешь в юридический. Политику партии и правительства в стране ты, конечно же, одобряешь. Ну, а за международными делами ты следишь?

– Да, конечно, слежу, – Сергей утвердительно кивнул. – Газеты, радио, телевидение.

– Вот тогда и скажи мне такую вещь, – продолжал Жека. – И наша страна, и все страны социалистического лагеря единодушно осуждают агрессивную политику Израиля против арабов. Все, кроме Румынии. Ну и как ты считаешь – почему они так поступают?

Сергей моментально понял, что это была ловушка. Иногда знакомые рассказывали то, что передают западные голоса, и он слышал, что у Румынии с Израилем существует негласная договоренность. Румыния разрешает своим евреям выезжать на постоянное жительство в Израиль, а Израиль, за каждое разрешение рассчитывается с румынскими властями американскими долларами. Сергей понимал, что и Жека хорошо об этом осведомлен. Иначе не стал бы задавать такой вопрос. И сейчас сказать ему об этом соглашении, значило получить обвинение в прослушивании вражеских радиостанций и нажить себе массу дополнительных неприятностей. А сказать, что ему ничего неизвестно, означало не соответствовать нужному уровню подготовки. Сергей не сомневался, что такой вопрос был задан именно с целью обоснования отказа в характеристике. Впрочем, он почти с самого начала был уверен, что такую бумагу он не получит.

– У меня нет никаких сведений о такой политике Румынии. Не могу ничего сказать, – он виновато улыбнулся.

– Вот видишь! – с плохо скрываемой радостью воскликнул Жека. – Как же мы можем дать тебе рекомендацию в юридический институт, если ты совсем не разбираешься в политике. Извини, парень, но мы тебе вынуждены отказать.

Жека встал из-за стола.

– Выбери себе что-нибудь другое, – он открыл дверь кабинета, жестом предлагая Сергею выйти.

– Все. Свободен.

Сергей в оцепенении поднялся и словно сомнамбула направился к выходу. Он так старался ничем не выдавать своих чувств, что лицо его от напряжения странно онемело, а на губах еще застыла вымученная улыбка. Столкновение с непримиримыми противоречиями: безоблачной наивностью детства и неприкрытым цинизмом официальной идеологии, царившем в этих стенах, шокировали его. Как правильно судить о человеке, движении или государстве? Наверное, для начала нужно спросить самого себя: не лицемерят ли они?

***

Был ясный день. Деревья шелестели свежей листвой, отбрасывая короткие тени на асфальт дорожек. Недавно вернувшиеся с юга птицы наполняли воздух своим щебетаньем. На стоявших вдоль аллей скамейках одинокие пенсионеры грелись под теплым апрельским солнцем.

Сергей шел по весеннему парку. Боль и растерянность были написаны на его лице – растерянность человека, впервые столкнувшегося с еще одной, неведомой для него теневой стороной жизни. Он был готов к тому, что ему будет отказано. И то, что произошло в обкоме, не было для Сергея неожиданностью. Но он решил – если есть хоть один шанс из тысячи, нужно его испробовать, чтобы потом не упрекать себя за то, что боролся не до конца. До последней минуты он надеялся на какие-то невероятные обстоятельства, а может просто на чудо, хотя уже с раннего детства не верил ни в какие чудеса.

Но он никак не мог понять, почему догмы идеологии закрывают доступ к образованию, к интересной работе, к нормальной жизни. Разве не все люди рождены одинаковыми? Но эта армада идеологов и инструкторов всяких райкомов и обкомов всегда имеет набор средств манипулирования высокими чувствами. Они носят эти средства наготове и как фокусники достают их, по мере необходимости, из самых неожиданных мест. Долг, честь, любовь к Родине – безотказные средства манипуляции молодыми умами.

Таких инструкторов разного уровня в стране десятки, если не сотни тысяч. Часть из них, ломая судьбы людей только из-за неподходящей анкеты, убеждена, что творит благое дело для страны, при этом, не очень утруждая себя мыслью о морали. Другие же просто упиваются данной им властью, действуя по принципу: «хочу – казню, хочу – милую». Власть – самая заразная болезнь на свете. Она развращает и уродует людей. И эти люди уверены, что только они всегда правы и только их мнение является истиной в последней инстанции. Это каста неприкасаемых. Каста номенклатурных работников. Один раз, попав в эту касту, они начинают считать себя чуть ли не небожителями и, как правило, стараются остаться там на всю жизнь. И чем дольше они остаются в этой замкнутой секте, тем больше их беспокоит собственное благополучие и страх. Страх за то, что их могут когда-нибудь отлучить от спецмагазинов, закрытых распределителей, поездок за границу, дач и еще массы других благ, недоступных простым смертным. Поэтому они всегда готовы безропотно и без всяких раздумий выполнять любое указание начальства.

И никогда их не интересует моральная сторона дела. Они произносят красивые речи с трибун, пишут правильные статьи в газетах и твердят, что нет ничего выше, чем служение государству. И многие, не задумываясь, признают их авторитет. Но их авторитет держится лишь на том, что они умеют красиво говорить и обладают ловкостью словесного иллюзиониста. Мы думаем, что они должны помогать нам, молодым, войти во взрослую жизнь, найти свой путь в этом сложном мире. Но первый же контакт с ними сразу раскрывает такое заблуждение, и становится видна вся их лживость, двуличие и цинизм. Под этим тяжелым грузом рушится то мировоззрение, которое они нам прививают. И именно это и делает их банкротами в глазах людей, хоть раз столкнувшихся с этими лицемерами.