Читать книгу Не только про любовь - Александр Спектор - Страница 14

Через несколько дней, в коридоре школы, Сергей столкнулся с секретарем райкома комсомола Василием Ивановичем.

– Ось, дивіться! – с наигранным возмущением воскликнул Бедный. – Як щось треба, так він знає, де райком комсомолу. Та як треба рассказать про зустріч з Недремовым, так нету времени. Ну шо, отримав характеристику?

– Извините, Василий Иванович, что не зашел. Просто настроение не то.

– Шо ж так?

– Не дали мне характеристику.

– Не може бути! – удивленно воскликнул Бедный.

– Оказалось, что может.

– А ну, пішли зі мною, – Василий Иванович схватил Сергея за руку и решительно повел его в кабинет директора школы. Кабинет оказался пустой – директор отсутствовал.

– Дуже добре. Никто не буде мешать, – Бедный уселся в директорское кресло.

– Сідай! – скомандовал он Сергею, указывая на стул возне него, и стал накручивать диск телефона. Послышались долгие гудки, затем, на другом конце, недовольный голос произнес:

– Да.

– Владимир Иванович! Добрый день. Это Бедный.

– Ну, здравствуй.

– Владимир Иванович! Я тут на днях присылал к вам нашего хлопчика. Ему потрібна була характеристика в юридический институт. Але чомусь не дали. Так я хотів узнать…

– Слушай, Бедный, ты зачем там поставлен? – перебил его раздраженный голос на другом конце. – Ты кого мне прислал? Ты вообще, читал его анкету?

– А шо? Анкета дуже гарна. Из крестьян. Та взагалі – спортсмен, активіст.

– А что у него написано в пятой графе, ты видел? Ты что, вообще ничего не соображаешь? – голос с раздраженного перешел на крик. – Комсомол – это верный помощник партии и тебя поставили проводить ее политику. А ты чем там занимаешься? Если ты этого не понимаешь, то тебе не место на такой работе!

Связь работала хорошо, и Сергей мог четко расслышать все, что говорилось на другом конце провода. Ему жалко было смотреть, как менялось выражение лица секретаря, как оно становилось пунцовым, как вся его фигура съеживалась под градом обвинений и весь он стал напоминать побитую собачонку.

– В общем, так, Бедный, – подвел итог разговора Недремов. – Еще одна такая ошибка и ты у меня действительно будешь бедный.

Трубка щелкнула. Разговор был закончен.

Василий Иванович, ошарашенный, с покрасневшим потным лицом, продолжал неподвижно сидеть в кресле. Он даже забыл опустить трубку на рычаг телефона, и она начала издавать короткие и громкие сигналы. По-видимому, эти сигналы вернули его к реальности и он, наконец, положил трубку на место.

Сергей встал и тронул Бедного за рукав.

– Василий Иванович! Вы уж извините. У вас из-за меня столько неприятностей. Наверное, не стоило заниматься этим делом. Но спасибо, что попытались. Я, лучше, пойду.

Бедный растерянно посмотрел на Сергея и молча кивнул. Сергей вышел, плотно прикрыв дверь.

***

Все, что он услышал, еще раз убедило его в лживости той идеологии, которую власть так настойчиво пыталась привить народу, и в особенности молодому поколению. Коммунисты везде и всегда громогласно заявляли, что в стране все нации равны и национальный вопрос решен. А на самом деле все было не так.

При Сталине сфабриковали «дело врачей», организовали разнузданный шабаш, прикрываясь лозунгом борьбы с «безродными космополитами». И собирались всех евреев выселить в Сибирь. Только смерть Сталина помешала этому.

При Хрущеве начали действовать более хитро. Под видом борьбы с экономическими преступлениями начались судебные процессы по делу групп расхитителей социалистической собственности. Но во главе каждой группы обязательно назывался еврей. Даже если он не имел никакого отношения к расхитителям или был простой «шестеркой» на побегушках.

Теперь вот, при Брежневе, особо не афишируя, под разными предлогами, просто ограничивают евреям доступ ко многим специальностям и должностям.

Как удивительно и нелогично получается. Среди вождей революции были такие евреи, как Свердлов, Зиновьев, Каменев, Троцкий. Даже у Ленина была примесь еврейской крови. А идол и учитель коммунистов – Карл Маркс, их символ и знамя, по национальности еврей. Но эти антисемиты слепо ему поклоняются. Впрочем, миллионы антисемитов в мире поклоняются и другому еврею – Иисусу Христу.

Но к чёрту политиков и религию. Даже, несмотря на искусственные преграды, еврейские таланты умудрялись пробивать себе дорогу и прорастать, как цветы сквозь асфальт. Ученые Ландау, Иоффе, Харитон. Разве они мало сделали для отечественной науки? Про культуру и говорить нечего. Композиторы Рубинштейны Антон и Николай, писатели Бабель, Эренбург, поэты Маршак, Долматовский, Пастернак, художники Левитан, Марк Шагал, кинорежиссеры Эйзенштейн, Ромм.

Все они имели неосторожность родиться в еврейских семьях, но затем, став знаменитыми, превратились в известных русских ученых, писателей, композиторов. Как бы выглядела советская наука и культура без их участия? Сколько полезного они дали стране. Разве их деятельность не приносила ей моральные, да и материальные дивиденды?

Чем же евреи провинились перед этой властью? Почему из-за антисемитизма они боятся внешних проявлений своего еврейства? Они не носят кипы, меняют свои имена. Этот страх заставляет многих из них дистанцироваться от всего, что может выдать в них евреев. Получается так – евреи принадлежат к племени людей, которых терпят не любя. А они готовы отдавать все силы на благо этой страны только за то, что она их терпит. Терпит, как мачеха терпит нелюбимых чужих детей. Но требует, чтобы они ее любили и перед ней преклонялись.

В детстве, когда Сергей еще не мог отличить правды от лжи, ему внушали, что он живет в лучшей стране мира. Теперь же реалии жизни очень быстро помогли ему прозреть. Ну что же, подумал он. Если я им не нужен, то и они мне больше не нужны. Буду считать, что с этого момента мой роман с комсомолом закончен.

Вернувшись домой, он достал свой комсомольский билет и стал аккуратно выдергивать из него страницы, одна за другой. Затем изорвав их в мелкие клочья, выбросил в мусор. Обложку билета ему порвать не удалось – она была сделана из какого-то прочного и гибкого пластика. Тогда он развел небольшой костерок в конце двора у забора, и бросил в него обложку, наблюдая, как огонь превращает ее в черную бесформенную вонючую массу.