Читать книгу Не только про любовь - Александр Спектор - Страница 13

Здание театра, ярко освещенное изнутри, в сиянии спускающегося вечера и ярких уличных фонарей, выглядело праздничным. У входа толпилась публика: женщины в нарядных платьях, мужчины в строгих костюмах. У всех радостные, смеющиеся, беззаботные лица. Люди, пришедшие на спектакль, не торопились входить вовнутрь, наслаждаясь теплым весенним вечером.

Сергей ждал Надю у входа. По этому случаю на нем был костюм и рубашка с галстуком. Чтобы научиться его завязывать, он принес галстук на тренировку, и Валера целых полчаса объяснял ему, как вязать узел.

Наконец, появилась Надя. Вначале он услышал звук ее шагов. Сергей как-то интуитивно научился узнавать эти шаги по стуку каблучков. Вот и теперь они, словно молоточки по клавишам ксилофона, стучали по бетонным плитам, уложенным у входа в театр, звонко и энергично. Сергей оглянулся и увидел ее издалека.

Сейчас Надя выглядела совершенно иначе. В красных туфельках на высоком каблуке-шпильке и такого же цвета, чуть выше колен, платье, она стремительно шла по улице – стройная и гибкая, легкой, пружинящей походкой, ставя ступни ног так, будто шла по линии беговой дорожки: одна впереди другой. Русые волосы были собраны в модную прическу «бабетта», а на лоб опускалась небольшая челка. Шею обвивало белое жемчужное ожерелье. Длинными белыми капельками на мочках ушей качались серьги. Сергей невольно залюбовался ею. Она показалась ему такой прелестной и такой утонченно изящной, что он, оробев, с восхищением смотрел на нее из толпы. Он подумал, что раньше как-то не замечал, насколько она красива. Ведь на тренировках ее обычной одеждой были кроссовки и спортивный костюм. А волосы, собранные хвостиком и перехваченные на затылке резинкой, всегда метались из стороны в сторону, когда она мчалась по дорожке стадиона.

– Привет! Я не опоздала? – она улыбалась.

Сергей взглянул на Надю, еще раз отметив про себя, что улыбка совершенно меняла ее. В ней была какая-то непринужденность, теплота и ласка. Точно в темной комнате вдруг вспыхнул яркий свет.

– Нет, все нормально. Ты потрясающе выглядишь, – сказал он, слегка смутившись.

– Спасибо! – глаза ее светились. – Пойдем смотреть спектакль?

– У меня сложная задача, – он попытался пошутить. – Нужно смотреть на сцену, но ты сегодня так выглядишь, что хочется смотреть только на тебя.

Сергей и сам удивился, как у него хватило наглости сделать такое признание.

– Какая неприкрытая лесть! – рассмеялась она. – Где ты только этому научился? Наверное, у Митрохина.

– Нет, правда. Ты сегодня выглядишь просто великолепно, – у него возникло ощущение какого-то радостного праздника, и Надя была частью его.

– Ну если тебе нравится, тогда все в порядке, – она взяла его под руку.

Они зашли в фойе театра.

– Я тут ни разу не была, – Надя оглянулась вокруг. – Здесь довольно красиво.

Она обратила внимание на афишу, висевшую на стене.

– А почему она на украинском языке? – недоуменно спросила она у Сергея.

– Театр-то украинский, драматический, – объяснил он.

– Сережа! – Надя всплеснула руками. – Я ведь не знаю украинского языка!

– Как?! – удивился Сергей. – Ты ведь родилась на Украине!

– Да, конечно. Но мы уехали отсюда, когда я еще в школу не начала ходить. Сначала на Дальний Восток, потом в Казахстан, а оттуда в Германию. А когда приехали сюда, я пошла в девятый класс, и меня освободили от изучения украинского.

– Вот называется, пригласил девушку в театр, – Сергей рассмеялся. – Я был уверен, что ты знаешь украинский. Здесь все его знают, даже если и говорят на русском. Что же теперь будем делать? Уйдем?

– Ни за что! Что же, мы напрасно сюда пришли? Но ты ведь знаешь украинский хорошо! Сможешь переводить?

– Да без проблем. Мне все равно на русском или украинском смотреть спектакль или читать книгу. Хочешь, буду тебе переводить синхронно?

– Конечно, хочу!

– Тогда пойдем.

Они вошли в зал и стали пробираться к своим местам. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты, наигрывая отрывки мелодий. Раздался третий звонок и свет в зале медленно погас. Занавес открылся, и на сцене актеры произнесли свои первые реплики.

Надя наклонила голову к Сергею.

– О чем они говорят? – шепотом спросила она.

Сергей приблизил лицо к ее уху, чтобы начать перевод. Он уловил аромат духов и, на какое-то мгновенье у него закружилась голова. Он непроизвольно сделал глубокий вдох.

– Что с тобой? – она повернулась к нему.

– У тебя какие-то необыкновенные духи.

– Нравятся?

– Да, очень приятный запах.

– «Быть может», – шепотом сказала Надя и замолчала.

– Что может быть? – не понял он.

Она тихо рассмеялась.

– Это так духи называются: «Быть может». Маме кто-то подарил, а она отдала их мне. Ну, ты будешь переводить?

– Да, конечно, – он опять склонился к ее уху.

Переводить было довольно легко. К тому же многие отрывки из пьесы он знал на память и часто перевод у него получался в стихотворной форме. В такие моменты Надя с удивлением поглядывала на него, но не произносила ни слова, боясь что-то пропустить. Через некоторое время Сергей заметил, что женщина, сидящая за ними, наклонилась вперед и слушает его. Видимо, у нее тоже были проблемы с украинским языком.

Закончилось первое действие, и Надя предложила выйти в фойе. Ей захотелось лучше рассмотреть помещение театра. Ее восхищал интерьер в стиле барокко, огромная хрустальная люстра, расписные потолки, колонны. Когда они остановились у фотографий актеров театра, Надю окликнули. Она и Сергей одновременно оглянулась. Невдалеке стояла ее тренер, Дворкина. Это была еще довольно молодая, стройная женщина, со смуглым лицом, большими, блестевшими, как две маслины, тёмными восточными глазами и тонкими ресницами над ними. Её темные, как смоль волосы, были собраны на голове, образовав небольшое возвышение, похожее на невысокую башенку.

– Надя! Что ты здесь делаешь?

– А что можно делать в театре? – рассмеялась Надя. – Смотрю спектакль.

– Но ведь ты же не знаешь украинского.

– А у меня есть личный переводчик, – похвасталась она, указывая на Сергея.

– Привет, Сережа, – поздоровалась Дворкина. – Кстати, познакомься – это мой муж, – она взяла за рукав стоящего рядом с ней невысокого, коренастого мужчину.

Сергей пожал ему ладонь. Она была широкая и вялая.

– Сергей.

– Марк, – ответил тот. – А вы что, с Надей тренируетесь вместе?

– Не совсем так. На одном стадионе. Мой тренер – Берковский.

– Я еще понимаю, когда вы, молодежь, ходите на такие спектакли, – начала Дворкина. – А вот мой муж захотел вспомнить молодость, и привел меня сюда – старую, больную женщину, – нарочито жалобным голосом сказала она.

Сергей рассмеялся.

– До старой и больной еще очень далеко. Если я не ошибаюсь, вам еще нет и тридцати.

Надя дернула его за рукав.

– С женщинами неприлично обсуждать их возраст, – тихо прошептала она ему на ухо. – А насчет «старой и больной» – так это у нее любимая поговорка.

– Ну и как вам спектакль? Нравится? – поинтересовалась Дворкина.

– Мне очень нравится, – объявила Надя. – И актеры здорово играют. И Сережа переводит великолепно. Некоторые моменты, просто стихами.

– Это перевод Маршака. Мне эти отрывки когда-то запомнились.

– Марик, возьми нам в буфете что-нибудь попить. Становиться жарко, – попросила Дворкина.

– Сергей, составишь мне компанию? – спросил Марк.

Сергей повернулся к Наде.

– Тебе принести чего-нибудь?

– Пожалуй, от стакана сока я не откажусь.

Марк с Сергеем подошли к буфету.

– Женщинам сок, ну, а мы с тобой по пивку, – предложил Марк.

– Здесь пиво не продают. К тому же у меня режим.

– А, ну да – ты же спортсмен. Совсем не связал эти две вещи, – махнул рукой Марк. – Тогда все будем пить сок.

– А как у вас с Надей? Это что, серьезно?

Сергей неодобрительно посмотрел на Марка. Ему не понравилось, что посторонний человек сразу пытается влезть в его личную жизнь.

– Вот решили в театр сходить, – уклончиво ответил он.

– Но она тебе нравится?

– Странный вопрос. Иначе я бы не стал ее приглашать.

– А ты ей?

– Понятия не имею.

– Прямо так и не имеешь. Она серьезная девочка. Просто так не пошла бы с тобой в театр. Значит у нее это серьезно.

– В театр – не замуж, – пожал плечами Сергей. – Может ей просто хочется приятно провести вечер.

– Ну а ты отнесись к ней серьезно. У Эстер это лучшая ученица. Без пяти минут мастер спорта. А у вас сейчас такой сумасшедший возраст. Закрутишь ей голову, так она забудет и про спорт, и про все на свете. Прощай спортивная карьера.

– Вы так далеко забегаете. Мы всего лишь первый раз пошли вместе в театр, а у вас уже такая буйная фантазия разыгралась, – Сергея стала раздражать его настойчивость. – Надя сама может решить, что в жизни для нее главное.

– Ты не обижайся. Почти как все, кто молод и не глуп, вы оба чересчур самонадеянны, и находитесь в таком возрасте, когда жизнь за один месяц продвигает вас дальше, чем позднее за несколько лет. А чтобы вырастить спортсмена высокого класса, уходят годы. Тренер в нее вложила душу. Если Надя сейчас бросит спорт, для Эстер это будет потрясение.

– Да не переживайте вы так. Я тоже не хочу, чтоб Надя бросила спорт.

– Вот и хорошо. Я думаю, ты осознал ситуацию. Надеюсь, оба сделаете правильный выбор.

– Давайте отнесем сок, – с плохо скрываемым раздражением в голосе, предложил Сергей. Ему не нравился этот разговор и назидательный тон Марка. Он больше не хотел продолжать эту тему и, взяв стаканы с соком, вернулся к месту, где стояли Надя и Дворкина.

– О, холодный! – Надя отпила глоток и посмотрела на Сергея. – Что это у тебя такое серьезное лицо?

– У меня? – Сергей пожал плечами. – Тебе показалось. Просто сосредоточенное. Боялся разлить сок, пока нес.

Прозвенел звонок, и зрители стали постепенно занимать свои места. Опять плавно погас свет, занавес раскрылся и зал погрузился в волшебный мир средневековой Вероны. Надя внимательно слушала слова Сергея, наклонив к нему голову и положив свою ладонь на его руку. А он нашептывал ей перевод, вдыхая пьянящий запах ее волос, и хотел, чтобы этот спектакль продолжался как можно дольше.

Но всё когда-то заканчивается. Закончилось и представление. Артисты откланялись и ушли, стихли аплодисменты, половинки занавеса сомкнулись, зрители разошлись и театр опустел.

На выходе Надя пыталась разглядеть Дворкину с Марком, но их нигде не было видно.

– Наверное, они вышли раньше, – предположил Сергей. Ему не хотелось еще раз встречаться с Марком.

От здания театра они медленно направились к центральной площади города. Надя взяла Сергея под руку. Она шла рядом своей грациозной, гибкой походкой и он ощущал тепло ее руки, видел, как по ее лицу скользили отсветы фонарей.

– Мне кажется, классика отличается от обычной литературы тем, что классика – это навсегда. Вот и Шекспир – это навсегда, – Надя посмотрела на Сергея, и его удивило, сколько грусти было в ее взгляде.

– Прошло почти четыреста лет, как он написал эту пьесу. А она до сих пор трогает душу, – продолжила она.

– Я вижу, что и твою душу тоже тронуло.

– Настоящее искусство всегда трогает. Конечно, любое искусство – это красивая ложь, но она помогает людям понять правду. Существует же выражение: «Волшебная сила искусства». Мне кажется искусство – это перевод с небесного, божественного языка на земной, человеческий.

– Что-то в этом есть. Если говорить метафорами, то можно сказать, что настоящее искусство – это язык, на котором бог разговаривает с человеком.

– И не важно, на каком именно – английском, русском или каком-то другом, – Надя усмехнулась. —А я даже запомнила концовку, хоть она и на украинском.

– Какую именно?

– А вот эту:

– Немає на землі сумнішого сюжету,

– Ніж повість про Ромео та Джульєтту.

– Молодец! Схватываешь на лету, – рассмеялся Сергей.

– Мне даже захотелось выучить этот язык. Он такой мелодичный. Ты мне поможешь?

– Зачем ты спрашиваешь? Конечно, помогу.

– Знаешь, все произведения, конечно, фантазии автора. Но когда автор гениален, то эта фантазия делает внутренний мир человека богаче и красивей. И человек становится лучше и мудрее. Думаю, многие люди в зале, хотя бы на эти два часа стали немножечко добрей и благородней. Хоть иногда в сердце человека ведь должен зажигаться огонек доброты.

– Ты так интересно рассуждаешь! – удивился Сергей. – В наше время многие считают доброту признаком слабости. Стараются ее не показывать.

– Доброта делает человека духовно сильнее. И не стоит отказываться от нее. А наше время довольно жестокое, пропитанное ненавистью ко всем, кто не похож на тебя, кто не думает так как ты. Кто не с нами, тот против нас – таков девиз нашего времени. Поэтому доброта не в почете. Сколько миллионов погибло за последние полвека? И ради чего? Ради захвата новых территорий, хотя и своих освоить не в состоянии? Или ради идеологий, которые за короткое время рассыпаются в прах? Почему мы все обязаны думать только так, как нам указывают сверху? Разве люди не могут иметь разные мнения по одному и тому же вопросу?

Сергей с удивлением посмотрел на нее.

– Когда доминирует только одна идеология – это всегда плохо. Идеология легко ведет к фанатизму. Вот почему во имя разных идеологий пролито столько крови. Гитлер уничтожил миллионы по национальному признаку, а Сталин – по классовому. Но если бы одни не старались непременно навязать другим своё мнение, люди, может быть, реже воевали. Но не ожидал, что ты задумываешься над такими вопросами.

– Почему? Думаешь, кроме спорта, меня ничего не интересует? Я тоже читаю газеты, смотрю телевизор. И хорошо вижу противоречия между реальной жизнью и тем, что пишут и показывают.

– Мне кажется, что основная масса не затрудняет себя мыслительным процессом. Эта масса кушает то, что подают. Этим и довольна. Задумывается над происходящим лишь небольшой процент, – предположил Сергей.

– Знаешь, – заметила Надя, – мне тоже так кажется. Но я не могу понять, почему. Неужели никто не замечает, что происходит?

– Я однажды видел по телевизору такой эксперимент, – вспомнил Сергей. – В загоне находилось огромное стадо овец. А перед выходом, на небольшой высоте, натянули веревку. Когда стадо начало выбегать, вожак и овцы, бегущие впереди, стали перепрыгивать через веревку. Когда же веревку опустили на землю, то овцы, бегущие следом, глядя на передних, все равно подпрыгивали в том месте, где была раньше натянута веревка. Хотя прыгать уже не было необходимости. Стадный инстинкт. Человек – это тоже животное. И мне кажется, то же самое происходит и в обществе людей. Какой–то вождь свыше говорит, что нужно вести себя определенным образом и вся человеческая масса начинает себя так вести, не задумываясь над логикой и правильностью своего поведения, – он посмотрел на Надю.

– Разве я ошибаюсь?

– Нет, в этом что-то есть. Роль личности в истории всегда имела значение. Только почему большинство вожаков были злодеями? Гитлер, Сталин, Иван Грозный, Чингиз Хан?

– Что же тут странного? – Сергей пожал плечами. – Оказавшись на вершине безграничной власти, люди, почитаемые как боги, со временем действительно утрачивают человеческие черты, превращаясь в злодеев. Для них народ – просто мусор под ногами. И если вспоминать всех злодеев, то список будет гораздо длиннее. В Древнем Риме, например, еще можно вспомнить Суллу, во Франции – Робеспьера, в Китае – Мао Цзэдуна, в Азии – Тамерлана. Это имена, которые первыми пришли на ум.

– Да зачем же так мрачно? Все-таки в истории человечества хоть и редко, но все же бывали исключения. Вот, например, Екатерина Вторая. За все время её царствования было казнено лишь два человека – Емельян Пугачев и Василий Мирович.

Сергей рассмеялся:

– Как благородно с ее стороны. Но для захвата власти ей пришлось пойти на убийство собственного мужа? Или ты считаешь, что она здесь ни при чем?

– Но почему же так получается?

– Так получалось в странах, где абсолютная власть принадлежала лишь одному человеку. Абсолютная власть развращала их, превращая в тиранов и делая убежденными в своей безгрешности и безнаказанности. Но сейчас другие времена. В той же Англии или во Франции главу государства выбирает народ из нескольких кандидатов и на ограниченный срок. И делать он может только то, с чем согласится парламент и Верховный суд. Да и пресса, которая создает общественное мнение. А оно играет не последнюю роль. Если народу не понравится, как глава государства управляет страной, то его политическая карьера быстро закончится. Его больше никуда не выберут. Поэтому в таких странах возможность возникновения диктаторов исключена.

– У нас, к сожалению, такого нет, – констатировала Надя. – Всех руководителей выбирают, не спрашивая народ. Собираются там, наверху, в узком кругу, и решают, кто им больше подходит. Таким способом и в Ватикане избирают Папу Римского. Народ только ставят в известность.

– Да что там наверху! Ты вспомни этот цирк, под названием «выборы», в который нас периодически зазывают. Дают в зубы бумажку с одной фамилией, которую ты знать не знаешь. Вот и весь богатый выбор. Как же ты хочешь, чтобы в этих условиях не появилась такая личность как Сталин? Да и после него особой демократии что-то не видно.

– Да, грустно как-то получается, – вздохнула Надя. – Зла в этом мире гораздо больше, чем доброты.

– А искусство и существует для того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. Знаешь, на протяжении всей истории человечества идет борьба добра со злом. Люди могут переодеваться в камзолы или тогу, во фраки или сюртуки. Но во все века управляют ими одни и те же страсти и инстинкты. И когда, казалось бы, зло уже победило окончательно, искусство разжигает маленький огонек надежды и люди понимают, что не все еще потеряно, что можно и нужно бороться, для того чтобы изменить этот мир к лучшему.

– Способен ли сам человек что-то изменить к лучшему? – с сомнением спросила она. – Это могут делать разве что мифические герои. Вот Прометей подарил людям огонь, а они сожгли на нём Джордано Бруно и сделали этот огонь орудием войны. А самого Прометея боги жестоко наказали. Так, наверное, они были правы – видно предвидели, что человек не сможет правильно распорядиться таким подарком. Или еще один мифический герой – Иисус Христос. Он проповедовал любовь к ближнему, а закончил жизнь на кресте. И пострадал за людей потому, что верил будто в нас есть частица бога. Ведь бог создал нас по своему образу и подобию.

– И, к сожалению, человек убивает в себе эту частицу. В нём теперь все больше от дьявола. Может быть человек – вовсе не венец цивилизации?

– А кто же тогда? – спросила Надя.

– По-моему, этого никто не знает, – Сергей пожал плечами.

– Слушай! – рассмеялась Надя. – Мы ведь начали с Шекспира. А как мы вообще от него добрались до бога и дьявола?

– Да, действительно как? – удивился Сергей. – Кстати, ты читала еще какие-то пьесы Шекспира.

– Нет. Не приходилось.

– У меня есть его сонеты. Хочешь почитать?

– Конечно. Принеси на тренировку.

– Хорошо. Завтра принесу.

– Ой, смотри, где мы, – воскликнула она. – Уже почти пришли к моему дому! Я даже не заметила.

Дорога шла через сквер. Высокие клены росли плотно друг к другу. Кроны их переплелись и в вечерней тишине казалось, что находишься за городом. Свет от уличных фонарей путался в распустившейся листве деревьев. Поздний майский вечер все никак не уступал свое место ночи. Но стало заметно прохладней.

Надя зябко поежилась и обхватила себя руками. Сергей заметил ее движение и, сняв пиджак, набросил ей на плечи. На мгновенье у него, как и в театре, закружилась голова от аромата ее духов. Он заглянул в её огромные серые глаза, и их взгляды встретились. Он обнял ее и почувствовал, как напряжено ее тело. Сергей привлек Надю к себе, и ее плечи поплыли к нему, словно лодка, влекомая сильным течением. Их губы потянулись навстречу и слились в страстном поцелуе. У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Она закрыла глаза и ей показалось, что земной шар уплывает из-под ног, и только крепкие объятия Сергея не дают ей упасть.

Когда же их губы, наконец, смогли оторваться друг от друга, она прижалась щекой к его груди. Ее волосы коснулись его лица и у него опять кругом пошла голова от необыкновенного запаха, исходившего от них. Непроизвольный глубокий вдох наполнил его легкие этим чудесным ароматом.

Она тихонько рассмеялась.

– Почему ты смеешься? – спросил Сергей.

– Мы с тобой встречаемся уже больше месяца. Наконец-то ты решился меня поцеловать. Я уж думала, что самой придется проявлять инициативу.

– А я опасался, что ты мне сейчас закатишь оплеуху.

Надя подняла голову и посмотрела ему в глаза. Затем пальцем легонько провела по его носу.

– Глупенький! Разве ты не видишь, как я к тебе отношусь? – она улыбнулась и прижалась к нему.

– Вижу. Но все же сомневался.

– А теперь ты не сомневаешься?

– Теперь нет. Знаешь, мне всегда было трудно сходиться с людьми. А с тобой, почти с первой минуты, как-то сразу было легко и свободно. Я и сам не мог понять почему так происходит.

– А я, наоборот. Легко могу контактировать с людьми. Но ты – это особый случай.

– И в чем же его особенность?

– Знаешь, я по жизни люблю быть лидером. Но мне кажется, что любая женщина, втайне даже от себя, хочет найти такого мужчину, на плечо которого всегда можно опереться. Я видела в Ялте, как ты смог выбраться из безнадежной ситуации и все-таки выиграл на одной решимости и силе воли. И тогда я подумала – вот это характер. Хорошо было бы, чтоб парень с таким характером был рядом со мной. Я тогда не имела в виду конкретно тебя. Ну а потом, с тобой, все как-то само собой сложилось. Я даже сама не поняла, как это произошло.

– Да что я такого особенного сделал в Ялте? Мне просто очень хотелось выиграть, как и любому, кто выходит на старт. И я выиграл. Только и всего.

– Все, что у человека получается, кажется ему незначительным, а для других это может быть недостижимой вершиной. В этом вся разница. И в том, как ты это сделал сразу и виден был характер.

– А у нас в семье все говорят, что у меня слишком мягкий характер.

– Они тебя обманывают, – рассмеялась Надя. – Когда обстоятельства вынуждают, он у тебя бывает весьма решительным. А знаешь, что такое решительный характер? Это когда заранее знаешь, что ты проиграл и все-таки борешься и, наперекор всему, идешь до конца. Конечно, побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь. И я видела, как тебе это удалось.

– Победа в беге достаётся тому, кто вытерпит на несколько мгновений больше, чем его соперник, – пожал плечами Сергей.

Надя посмотрела на часы.

– Ну почему так быстро летит время?! – возмутилась она. – Уже почти двенадцать! Опять от мамы влетит.

Сергей вдруг почувствовал, что ему трудно сейчас расстаться с ней, разорвать эту тонкую нить нежности, и взволнованности, которая так неожиданно окутала этот вечер. Ему захотелось хоть еще немного продлить это очарование.

– Я тебя провожу до подъезда, – предложил он.

Фонари перед домом бросали беспокойный свет на старое ветвистое дерево, и тени бегали по его верхушке. На ветках зеленела молодая листва и, сквозь неясный, мерцающий свет, дерево казалось необыкновенно высоким и могучим. Крона его терялась где-то в темноте и, словно простертая гигантская рука, тянулась к небу.

Они вошли в подъезд и остановились возле лестницы.

– У меня к тебе просьба, – сказала Надя. – Только ты не будешь смеяться?

– С чего бы?

– Поцелуй меня еще раз.

Сергей обнял ее, и она, прижавшись к нему, обвила его шею руками. Он нежно поцеловал ее губы. Затем она, слегка отстранившись, посмотрела в его глаза и сказала.

– Жаль, что нельзя остановить время. Так не хочется уходить.

В этот момент открылась дверь подъезда и вошла пожилая пара. Мужчина сделал вид, что никого не заметил и стал подниматься по лестнице. Женщина наоборот – пристально посмотрела на них и сказала.

– Добрый вечер, Надя.

– Добрый вечер, – ответила она, продолжая держать руки на шее у Сергея.

Она подождала, пока пара не зашла в свою квартиру.

– Вот! Теперь начнутся разговоры, – с досадой проговорила Надя.

Она помолчала секунду, затем, улыбнувшись, добавила.

– А знаешь, что? Ну, их к лешему! – и чмокнула его в щеку.

– Все. Мне пора бежать. Иначе будет скандал, – она легко взбежала по ступенькам на один пролет, послала Сергею оттуда воздушный поцелуй и помчалась на свой второй этаж. Он услышал, как хлопнула входная дверь в ее квартире.

Сергей вернулся домой, открыл окна в сад и лег в постель. В ночной тиши где-то капала вода, упрямо вызванивая какой-то непонятный мотив. Снаружи долетали пронзительные трели птиц, казавшиеся нежной серебряной музыкой, и завораживали, и звали куда-то. А он все лежал с открытыми глазами, не в силах уснуть. Чувства переполняли его.