Читать книгу Любовный квадрат. Драма из жизни зумеров - Александр Вендеров - Страница 2

И вновь пришла весна. Она в Подмосковье выдалась очень ранней после необычайно тёплой и почти бесснежной зимы. Далеко не каждый год случается так, чтобы в Международный женский день по улицам бежали ручьи, словно в апреле! Однако запомнилась людям та весна далеко не погодными условиями. Дело в том, что на дворе стоял 2020 год с его пандемией коронавируса и карантинными мероприятиями, которые сильные мира сего вводили почти по всей планете. Вот и российские власти запретили людям выходить из дома без крайней необходимости. По пустынным улицам городов время от времени проезжали почти пустые автобусы и трамваи, проходили немногочисленные прохожие, которых частенько останавливали полицейские патрули для проверки документов и цели выхода из дома. Мир погрузился в какую-то страшную сказку, напоминающую то ли Рагнарёк1, то ли зомби-апокалипсис. В интернете набрал популярность старый мем: «Не работает ларёк, потому что Рагнарёк». И ларьки в большинстве своём действительно не работали: в той же Московской области закрылась вся сфера услуг кроме продуктовых магазинов и аптек.

Екатерина Полещук, девушка двадцати одного года от роду из подмосковного города Акимовска, той весной заканчивала бакалавриат одного из столичных университетов по специальности «Социология». Когда студентов в марте отправили на дистанционное обучение, Катя смогла раздобыть волонтёрский пропуск, который давал ей возможность выходить из дома несколько дальше ближайшего магазина2. Впрочем, этот пропуск не был исключительно ширмой: Катя в качестве волонтёра действительно носила продукты пожилым людям, для которых новая болезнь, как утверждали, особенно опасна. Но самое главное – она сохранила хотя бы некоторую степень мобильности. Сидеть в своей квартире на улице Степана Уткина неизвестно сколько времени было бы для Кати невыносимо. Она и не сидела: то прогуляется с подругами по городу, то с теми же подругами поедет кататься на велосипедах в ближайший лес. Да и учёбу не отменили, и Катя по несколько часов каждый будний день проводила у ноутбука, слушая лекции и участвуя в семинарах по видеосвязи. К госам и к защите диплома тоже надо было готовиться.

Так прошёл апрель, а второго мая Тамара Володченко, лучшая подруга Кати, предложила ей и Аэлите Михайловой, когда все трое сидели у Кати на кухне:

– А давайте съездим ко мне на дачу! Дня на два. Надоело уже в Акимовске тусоваться.

– Почему бы и нет, – сразу согласилась Катя. – Поехали!

– Поехали! – поддержала Аэлита. – У меня как раз в эти дни выходные.

Аэлита работала администратором в ветеринарной клинике в посёлке Лебедево, что рядом с Акимовском, и эти медицинские учреждения не были закрыты: животные тоже болеют. Тамаре, трудившейся официанткой в ресторане грузинской кухни, на работе сейчас делать было нечего. Ни работы, ни зарплаты, поскольку нет официального оформления, зато много свободного времени. Но если ехать, то нужно сразу продумать некоторые детали путешествия, и поэтому она озадачила подруг:

– Есть, однако, две проблемы: во-первых, бабушка не даст мне ключи. А они с дедушкой не могут поехать из-за режима изоляции…

– Если только спиздить3 ключи, а потом аккуратненько положить на место. А что во-вторых? – сказала Катя.

Тамара задумчиво проговорила:

– А во-вторых, на чём добираться от станции? До Глебово электрички ездят, но там по району, как я вчера в Контакте читала, отменили большинство автобусов. Кстати, ключи спиздить – эта идея мне нравится. Адреналин и всё такое.

– Ну а ты можешь кому-нибудь позвонить, чтобы нас на машине встретили? – спросила Аэлита.

– Могу, есть один парень на примете. Юра Варламов. Правда, не знаю, на ходу у него сейчас машина или нет. Но попробую.

Так они и сделали. Накануне вечером Тамара, жившая с дедушкой и бабушкой в квартире под Катей (та на девятом этаже, а Тамара на восьмом), тайно взяла из шуфлядки связку ключей. Дома объяснила, что едет на дачу к однокласснице Маше, и старшее поколение ничего не заподозрило. На следующий день, четвёртого мая 2020 года, девушки поехали в деревню Миронцево, что на крайнем западе Подмосковья, на границе с Тверской областью. Райцентр Глебово, который и городом-то не считался, а лишь посёлком городского типа, казался ещё более обезлюдевшим, чем Акимовск. Стояла прохладная и пасмурная погода, но без дождя. Молодой парень, на вид лет двадцати, в форме сержанта Росгвардии стоял у выхода с перрона станции.

– О, здорово, Юра! – приветствовала его Тамара.

– Тамарчик, привет! – искренне обрадовался Юра и крепко по-дружески обнял девушку. – С прошлого года не виделись.

– И ещё нескоро бы увиделись из-за этой ёбаной изоляции, если бы я у бабушки ключи не спиздила. Познакомься с моими подругами. Это Катя, а это…

– Аэлита, – представилась та, когда поняла, что Тамара замялась с её именем. Вскоре читатель поймёт причину этого небольшого затруднения.

– Ну поехали, Катя и Аэлита. И Тамара, конечно, – предложил Юра. – Машина у меня вон там стоит, за автостанцией.

Когда девушки садились в видавшую виды «Ладу» двенадцатой модели, Юра обратил внимание, что их рюкзаки как-то подозрительно звенят.

– Запаслись? – поинтересовался он.

– Ага, у нас много интересных напитков с собой есть, – улыбнулась в ответ Катя. – А то хуй знает, работают тут у вас магазины или нет.

– Работают, но не все. Я сейчас в Пневичах тоже кой-чего куплю интересного. А вот парикмахерские все позакрывали. И строительные магазины тоже.

Тамара прокомментировала:

– Точно, это же в соцсетях мем такой есть: ищу подпольную парикмахерскую!

За разговорами километры летели незаметно. От Глебово до Пневичей шестнадцать километров, а от Пневичей до Миронцево – ещё восемнадцать. Юра, как и обещал, заехал в торговый центр в Пневичах, где купил пива и кое-какой закуски вроде чипсов и сушёных колец кальмара. Ходили за покупками вчетвером, и Катя через полчаса знакомства поняла, что ей этот парень явно нравится. Юра – крепкий сероглазый блондин среднего роста, немногословный, сдержанный и, скорее всего, довольно закрытый. «Такой языком понапрасну трепать не станет», – пришла Кате мысль. Юра, в свою очередь, тоже исподволь рассматривал новых знакомых. Катя невысокая, полненькая, с пшеничного цвета волосами, серо-голубыми глазами и носом «картошкой». Аэлита совсем не похожа на Катю как внешне, так и по манере общаться. У неё красивые, ниже плеч каштановые волосы и черты лица, которые в общепринятом смысле считают правильными. Она тоже невысокого роста, но, в отличие от Кати, не имеет проблем с фигурой. Такое телосложение обычно называют плотным: не худая и не толстая, а как раз золотая середина. Катя болтает почти без умолку, то и дело перемежая речь весёлым матерком, а Аэлита, как видно, больше привыкла слушать, чем говорить. Юра решил, что с Катей познакомиться поближе будет проще. Вот только смолят все три девчонки одну сигарету за другой, а Юра не курит, но тут уже, подумал он, ничего не поделаешь: некурящих женщин нынче не так много.

***

Деревня Миронцево оказалась населённым пунктом примерно в сто дворов, из которых больше половины представляли собой дачи. Она разделялась словно бы на две части – собственно деревню и коттеджи, построенные ещё в советское время для работников совхоза. Дача у бабушки и дедушки Тамары была в половине такого коттеджа, рассчитанного на две семьи и, соответственно, разделённого на две квартиры. Но и половину коттеджа натопить после долгой зимы стоило немалых трудов: газа в Миронцево не было, отопление печное. Пришлось таскать дрова на себе из сарая и неумело пытаться растопить печку, что удалось не сразу. Нашли видео на Ютубе, где симпатичный мужчина объяснял, как колоть лучину и как пробивать тягу в давно не топленой печи, и тогда девчонкам удалось справиться с задачей. Кое-как нагрели хотя бы одну комнату из трёх имевшихся, чтобы ночью там спать.

Вечером, когда девушки из Акимовска собирались гулять, Тамара позвонила Юре и спросила, куда приходить. Оказалось, что идти нужно на заброшенную ферму, где молодёжь из Миронцево собиралась у костра вот уже четверть века. Менялись поколения, молодые люди вырастали и в поисках лучшей доли уезжали в большие города, им на смену приходили другие, а посиделки на старой ферме оставались незыблемой традицией. Эта заброшка находилась под горой метрах в пятистах от деревни. Позже Катя узнала, что когда работал совхоз, здесь держали большое стадо. Но к середине девяностых годов прошлого века совхоз приказал долго жить, и ферму местные жители в течение двух – трёх лет разобрали на стройматериалы. Что не успели разобрать деревенские, то уже в новом веке довершил некий предприниматель, выкупивший эти развалины. Остался лишь один коровник с целыми стенами и частично сохранившейся крышей, куда, собственно, они сейчас и направлялись.

В этом полуразрушенном коровнике собралось у костра человек десять, и все мужского пола. Кто-то сидел на старых диванах и креслах, которые, видимо, прежние хозяева выбросили, а молодёжь принесла сюда для тусовок. Кому не хватило места на мягкой мебели, занимали ещё довольно крепкую скамейку. Долговязый парень лет семнадцати играл на гитаре и пел песни «Сектора Газа», «Кино», «Сплина» и других самых известных отечественных рок-групп, иногда заглядывая в тетрадку с аккордами. Рядом с ним сидел полный мужчина, на вид которому можно было дать около сорока лет, и Катя сперва подумала, что это папа гитариста. Хотя вряд ли: парень блондин, а мужчина смуглый седеющий брюнет. Его тёмные и слегка раскосые глаза выдавали тюркское происхождение.

Пока не наладилась общая беседа, люди общались небольшими группами, и Юра с Тамарой вкратце рассказали Кате и Аэлите, кто есть кто. Парня с гитарой зовут Пашей Мамонтовым, ему и правда семнадцать лет, он сейчас заканчивает последний класс школы. Мужчина, что сидит рядом с ним и задумчиво смотрит на огонь, – это Алёша Рысин, художник из Москвы, живущий сейчас здесь на даче. И, конечно, он не приходится отцом Паше, у него вообще детей нет. А вот тот видный юноша, что сейчас открывает баклажку пива, – Володя Иноземцев из деревни Гриньково, что в семи километрах отсюда. Здесь, в Миронцево, у него бабушка живёт. Ему всего-то шестнадцать лет, он в девятом классе, но выглядит значительно старше. Катя ожидала увидеть в захолустной деревне какую-то быдловатую и перманентно пьющую публику, не отмеченную печатью интеллекта, однако реальность как будто иная: собравшиеся в заброшке производили впечатление приличных людей.

У Кати и подруг было с собой два литра водки и шесть литров пива. Юра тоже купил пенного напитка, а вскоре оказалось, что и Володя со своим другом Максимом Соловьёвым принесли живительную влагу. У костра наступило веселье. Пили водку и запивали то пивом, то газировкой. Совсем не употреблял только Паша Мамонтов. Он играл песни, которые ему заказывали другие, и оказалось, что с гитарой он управляется здорово. Катя на таких мероприятиях, как эта вечеринка у костра, любила попеть. Голос у неё был чистый и глубокий в сочетании с хорошим музыкальным слухом. Особенно ей понравилась «Кукла колдуна» группы «Король и шут», которую пели хором не менее десяти человек. Тут уже и Катя показала свои вокальные способности.

Алёша Рысин теперь оказался между Пашей Мамонтовым и Катей Полещук. В перерывах между песнями, которые Катя знала и любила, они вели обычные для знакомства разговоры. Катя сказала тогда:

– Мы сюда с Тамарой на два дня приехали оторваться, попить да покурить. Скучно из-за этого ёбаного карантина. Вот и Катю сагитировали на поездку.

– В смысле тебя?

– Нет, другую Катю. Вон она рядом с Тамарой сидит и прямо сейчас водку в стопку наливает.

– Ах, она тоже Катя? Не знал.

– Собственно, она уже не Катя, а Аэлита. Она чуть больше двух месяцев назад, в конце февраля, поменяла и имя, и фамилию. Была Екатерина Конопля – стала Аэлита Михайлова. Но мы всё равно её по-старому называть будем.

– А почему именно Аэлита? Про фамилию я понимаю: должно быть, всю жизнь слышит шутки про это растение.

– Конечно, над ней же постоянно из-за фамилии прикалывались – вот и взяла девичью фамилию бабушки. А имя? Не знаю, почему Аэлита. Видимо, хотела так сделать.

Алёша рассказал о себе, что ему тридцать семь лет, что он зарабатывает на жизнь рисованием, вот только вследствие эпидемии остался совсем без заказов и, само собой, без заработка. Живёт на улице Маршала Катукова в московском районе Строгино, а теперь из-за карантина уехал в деревню.

– Сюда теперь вообще много народу приехало, и я думаю, что не столько от ковида прячутся, сколько от мер наших властей по борьбе с ним.

– А я никак не могу к бабушке в Беларусь поехать: граница закрыта, – ответила Катя. – У меня много родни там, в Осиповичах Могилёвской области: и мама, и папа родом оттуда. Мы каждый год ездили, а теперь нельзя…

– Ты знаешь белорусский язык?

– Да так, на колхозном уровне. Там же не по-белорусски говорят, а по-русски или на трасянке. Ну, на смеси русского с белорусским.

– Знаю этот термин, встречал в интернете. А здесь ты впервые?

– Да, впервые. Но Тамара мне часто рассказывала про свою дачу. Мы с детских лет вместе, хотя Тамара и моложе меня на два с половиной года.

Вечер продолжался. Общество, собравшееся на ферме, снова раскололось на мелкие группы, а Паша Мамонтов тихонько бренчал на гитаре что-то для себя и погрузился в собственные мысли. Юра выпил водки, слегка захмелел и смотрел на огонь, ни с кем не разговаривая. Алёша потягивал пиво из полуторалитровой бутылки, которой ему хватит до ночи, и наблюдал, что делают другие. Ему как художнику это интересно. Аэлита с Тамарой громко разговаривали и пели песни, а Катя, ощутив достаточную для приключений степень опьянения, пошла дальше знакомиться с ребятами, и судьба свела её с Максимом Соловьёвым. О чём они говорили, оба по причине опьянения наутро помнили смутно, но вот тактильные ощущения! Короче говоря, оказалось, что семнадцатилетний Максим, одноклассник Паши, очень здорово целуется. «Малолетнего совращаю», – мелькнула мысль у Кати. Сначала целовались на ферме, после пошли прогуляться по деревне и продолжили столь приятное занятие на автобусной остановке.

А немного погодя Максим, которого накрыло от лютой смеси пива и водки, выпитой в большом количестве, пошёл домой. Спросил только заметно заплетающимся языком:

– Тебя назад на ферму проводить?

– Не надо, – отвечала Катя несколько более внятно по сравнению с Максимом, – я помню, куда надо идти. Ох, и напилась же я сегодня!

Через полчаса Катя целовалась уже с Юрой. Оказалось, что Юра, хотя и старше Максима на три года, не так искусно умеет это делать, но с ним получился более содержательный разговор: Катю опьянение понемногу стало отпускать, а Юра был лишь немного навеселе.

– Ты в Росгвардии служишь?

– Да, в Москву езжу, график сутки – трое.

– Далеко до Москвы-то! Не наездишься так каждый раз.

– А куда деваться? Ближе работы нигде не нашёл. Да ладно, в армии служил ещё дальше.

– Где ты служил?

– В Калининградской области, морпехом был. В том году дембельнулся.

– Это значит, тебе сейчас лет двадцать? – продолжала расспрашивать Катя.

– Мне двадцать будет седьмого мая, то есть через три дня. А, стоп, – Юра достал из кармана телефон, – уже через два дня: время 00:08.

– А мне через месяц, шестого июня, будет двадцать два. Я старше тебя почти на два года.

Продолжили общение дома у Юры. Он в Миронцево живёт со старшим братом, а родители – в тех самых Пневичах, куда днём заезжали в магазин. В Юриной комнате на видном месте стоял его фотопортрет, сделанный два года назад в день присяги.

– О, я этот портрет присвою! Такие мужчины в моём вкусе.

– Ну хоть в чьём-то я вкусе! Да забирай, для хорошей девушки не жалко.

Так вспыхнула между Катей и Юрой искра. У обоих сложилось впечатление, что они друг друга понимают с полуслова несмотря на большую разницу в характерах, интересах, круге общения, уровне образования. Казалось бы, они являли противоположность друг другу, а вот поди ж ты – проговорили до рассвета, словно давно знакомые люди, которые просто много лет не виделись, и когда Юра проводил Катю домой к Тамаре, так легко было у неё на душе, а о будущем она решила здесь и сейчас не думать. Ей хотелось спать.

***

Впрочем, когда Катя часов в одиннадцать утра проснулась, от радостного настроения прошедшей ночи не осталось и следа. Только теперь она представила всю степень позора: напилась, целовалась сначала с одним, после с другим, а люди это видели. Нет, не надо больше сюда приезжать. Жалко только, что Юра здесь останется: он хороший, с ним легко и интересно. А собственно, почему останется здесь? Он же в Москву ездит на работу – ну вот и в Акимовск заехать может.

Оказалось, что не одна Катя провела ночь с некоторыми оттенками романтики. Когда они с Юрой ушли, Аэлита ближе познакомилась с шестнадцатилетним Володей Иноземцевым из Гриньково. Тоже целовались и много разговаривали.

– Он же совсем ещё ребёнок! – заметила Катя.

– Но и твой первый, который Максим, тоже в школе учится. Да хуй с ними, Кать, не парься. Вряд ли мы с тобой сюда вернёмся. А погуляли хорошо.

– Согласна, а мне всё равно жаль будет, если Юру больше не увижу. Он такой милый! Вот я и думаю: может, мне с ним где-нибудь в Москве пересечься или к себе в Акимовск пригласить?

– Так пригласи, что ты теряешь? Мы и сегодня ещё погуляем. Я-то Володю так не могу пригласить: его просто родители не пустят.

До вечера, однако, далеко, а часа в четыре пополудни в друзья к Кате во ВКонтакте постучался Алёша Рысин. Они некоторое время пообщались в переписке, и Алёша предложил Кате прогуляться по Миронцево. Вчера она Алёше очень понравилась, и теперь он хотел видеть её снова. Впервые в жизни Алёши было такое, чтобы сразу же, с первой встречи, проникся настолько искренней симпатией к кому бы то ни было. Да и Катю этот человек как собеседник заинтересовал – пройти с ним по деревне она согласилась. Посмотрела, между прочим, дату его рождения в социальной сети. Второе декабря 1982 года. Он, стало быть, на пятнадцать с половиной лет старше неё и всего на шесть лет моложе её мамы. Да, разница в возрасте значительная.

Катя встретила Алёшу на крыльце. Впоследствии он вспоминал, что его неприятно уязвило то обстоятельство, что Катя лишь по-дружески слегка обняла его – вероятно, вместо рукопожатия. Он-то надеялся хотя бы в щёку её поцеловать, но как раз это Кате было совсем не нужно. Что поделать – как часто не совпадают чувства людей друг к другу! Владела Алёшей ещё и такая мысль: неизвестно, вернётся ли сюда Катя, и пусть у неё в памяти от Миронцево останется не только оргия на заброшенной ферме. Вот он и показал девушке всю деревню от начала до конца с подробным рассказом о её прошлом и настоящем.

– Откуда ты всё это знаешь? Ты же не здесь живёшь, а в Москве.

– Ну так я сюда на дачу с раннего детства приезжаю. А сколько тут картин мной написано!

– Ты не женат?

– Нет, и никогда не был. Не повезло мне с личной жизнью. Теперь уж под сорок – вряд ли когда-нибудь женюсь.

А после они полтора часа сидели в бане у Алёши, разговаривали, пили кофе и курили Катины сигареты с фруктовой кнопкой. Возможность покурить что-то вкусное тоже порадовала художника: в сельском магазине одни контрабандные белорусские сигареты, которые Алёше порядком надоели, а курил он, как и Катя, много.

Пасмурным и туманным вечером того же дня, пятого мая, у костра на ферме Юра сидел в обнимку с Катей, а Володя – с Аэлитой. И ведь не угадать в таких случаях наверняка, что это – интрижка или начало каких-то серьёзных отношений. Конечно, можно строить предположения, сопоставляя каждого из обнимающихся и целующихся людей и пытаясь нарисовать их перспективы, вот только занятие это неблагодарное. Им хорошо вместе – ну и пусть, потому остаётся только повторить за грибоедовской Софьей Фамусовой: «Счастливые часов не наблюдают».

Утром Юра отвёз девушек на электричку в Глебово. Сказал тогда Кате на прощание:

– Я надеюсь, мы не навсегда расстаёмся?

– Нет, конечно, Юра! Скоро увидимся, только не знаю где. Да у тебя машина есть, а адрес и телефон ты знаешь.

– Ну так зови в гости, я обязательно приеду. Смотрел по навигатору: всего два часа ехать.

Расставались они не навсегда. Ещё как увидятся и не раз! Причём следующая их встреча произойдёт значительно раньше, чем они сейчас, ожидая на перроне станции Глебово пригородный поезд, могли себе представить. Наконец электричка тронулась, и Катя написала сообщение Алёше Рысину: «Спасибо тебе за прогулку и за кофе. Это самое адекватное, что я делала в вашей деревне». Эх, Катя, лучше бы ты этого не писала! Благодарность – дело хорошее, но Алёша-то понял твоё сообщение не так, и нелепая надежда поселилась в его сердце.