Читать книгу Любовный квадрат. Драма из жизни зумеров - Александр Вендеров - Страница 8

Прошёл месяц. Август подходил к концу, и в природе стало появляться всё больше примет близкой осени: теперь позже светало и раньше темнело, листья берёз начали потихоньку желтеть, а по ночам туман окутывал плотным ковром леса, поля и дачи в окрестностях Акимовска. Рано утром, выходя на перекур на балкон девятого этажа, Катя видела, как из этого плотного облака мельчайшей капельно-жидкой влаги постепенно проявляются контуры частных домов, расположенных тут же, рядом, а чуть дальше угадываются очертания пожарного пруда.

Кате сейчас приходилось рано вставать по той причине, что она семнадцатого августа снова вышла на работу. Друг отца помог устроиться главным специалистом в крупную государственную организацию, что определённо было успехом. До сих пор у Кати не было ни трудовой книжки, ни официального опыта работы, и вот так-то прийти работать без профильного для этой компании образования сразу на пятьдесят пять тысяч рублей в месяц удаётся далеко не всем. Правда, ездить далеко, два часа в один конец: офис находился в самом центре Москвы, и надо было сначала проехать в переполненной электричке до станции «Стрешнево», а после до центра столицы в столь же переполненном вагоне метро, но тут уже ничего не попишешь. Как и в случае с грузинским рестораном, Катя руководилась словом «надо». Не о такой работе она мечтала, однако деньги нужны. К тому же, условия труда были лучше, чем в заведении общепита: сиди в офисе и считай. Собственно, в этом и заключалась основная часть работы главного специалиста – считать, проверять и снова считать, считать, считать…

После ночной прогулки по Миронцево, когда Юра определённо приревновал Катю к Алёше, их отношения приобрели почти ту же свежесть и страстность, как в мае месяце. На какое-то время прекратились ссоры и вернулось взаимопонимание. Юра даже в деревню уезжал реже. Идея сработала, и теперь Катя знала, что делать в случае нового охлаждения. Древняя богиня ревности Тытамскембля узнала дорогу и к Юре с Катей.

Юра наконец купил «Пежо 308» у Катиного дяди Григория. Как молодые и планировали, в рассрочку: денег, чтобы выплатить сразу триста пятьдесят тысяч рублей, у них не хватило бы. «Пыжику» было уже десять лет, однако дядя Гриша как следует за ним следил, и он находился в хорошем состоянии. Юра учил Катю вождению уже на «пыжике», кроме того, она записалась в автошколу, и в сентябре для неё должны были начаться занятия.

Как-то раз, придя с работы в конце августа, Катя позвонила Алёше. За полчаса многое можно обсудить, и Катя говорила в основном о своих делах, заботах, проблемах и планах, о хороших и плохих моментах в отношениях с Юрой. Она сама пока хорошенько этого не понимала, но уже выбрала художника в качестве жилетки, куда в случае чего можно поплакать. Алёша всё это слушал и время от времени подавал реплики, при этом избегая высказывать вслух такие суждения, которые, по его мнению, могли не понравиться Кате. Даже если был с чем-то не согласен, он или поддакивал, или в лучшем случае молчал. Так Алёша, слабый человек, начал растворяться в Кате, в которую был безнадёжно влюблён. Характерный пример: в трезвом виде он не выносил матерщины, но Катю, порой ругавшуюся как сапожник, ни разу за всё время их общения не одёрнул.

– А как у Аэлиты дела? – спросил Алёша между прочим.

– А хуй её знает, я её полтора месяца не видела. Она сейчас с нами не общается.

– Поссорились, что ли?

– Нет, просто, видимо, устали друг от друга. Жила у нас в Акимовске одна девчонка, она теперь в Москве. Ну вот Катя Конопля с ней и тусит в свободное от работы время.

– Володя Иноземцев с такой обидой о ней говорил. Один раз, правда, но я понял, что не так легко дался ему разрыв с Аэлитой.

– Она сама кого хочешь обидит! Сколько раз мы с ней ссорились, но теперь нашли такую дистанцию в нашем общении, на которой мы можем адекватно друг друга воспринимать.

Разговор продлился ещё недолго: Катя собиралась пойти гулять с подругами, а Алёше надо было выходить на связь с заказчиком.

***

Аэлиту и впрямь уже давно не видели её знакомые из Акимовска. Когда выдавалось свободное время, она ехала в Москву, где в Орехово-Борисово, на Воронежской улице, жила её подруга Тоня Боброва. Тоня, рыжеволосая веснушчатая худощавая девушка, была студенткой вечернего отделения одного частного вуза из числа тех, в которых большинство студентов и студенток учится ради «корочки». Она работала продавщицей в магазине брендовой одежды в торговом центре «Каширская Плаза» по графику «два через два», и так получилось этим летом, что у Тони и Аэлиты выходные дни выпадали одновременно. Аэлита, несмотря на замкнутый характер, очень нуждалась в близком человеке, и ей порой бывало нестерпимо оставаться одной. В такие дни и особенно вечера она была готова не только за шестьдесят километров в Орехово-Борисово поехать, но и значительно дальше, лишь бы её там ждали, выслушали и поняли. Время от времени и Тоня приезжала к Аэлите в Залесье, но чаще всё-таки принимала подругу у себя.

Аэлите и Тоне было о чём поговорить. Обсуждали всё на свете, гуляя по улицам и дворам Орехово-Борисово и посещая всевозможные кафешки, которые после отмены изоляции открылись. Двадцать восьмого августа зашли подруги в заведение общепита на Елецкой улице, выбрали блюда из меню и стали ждать. Тоня сказала:

– Посмотри, Аэлита, тут официантом такой красивый мальчик работает. Вот я и думаю: может, мне с ним познакомиться? Напишу на счёте свой аккаунт в Инстаграме или ссылку на ВКонтакте, когда будем оставлять чаевые.

Да, Тоня была одной из немногих знакомых, которые называли Аэлиту новым именем, что было той особенно приятно. Она улыбнулась:

– Лучше Контакт: там переписываться удобнее. Парень на самом деле красивый – может, что и получится. А я давно уже хочу тебе признаться, что запала на Юру Варламова, который с Катей Полещук живёт.

– Что, прям сильно запала? – Тоня с любопытством посмотрела на подругу своими до невозможности голубыми глазами.

– Прям сильно – так, что иной раз ночью уснуть не могу, всё о нём думаю. Такие мужчины в моём вкусе как по внешности, так и по характеру.

– А какой он по характеру?

– Он тоже интроверт, как и я, но в отличие от меня производит впечатление спокойного человека. Такой, знаешь, немногословный, не суетится, говорит мало и негромко. Но когда говорит, меня иногда его голос до дрожи пробирает. И ещё мне так в жизни спокойствия не хватает. Чтобы дорогой мне мужчина обнял меня и сказал, что всё будет хорошо.

– Да ты, мать, никак влюбилась?

– Похоже на то… Нечто подобное я и к Тимофею в самом начале чувствовала.

– Что же, ты хочешь у Кати парня отбить? Вообще-то, это нехорошо.

– Отбивать не хочу, но мне нужно с ним хотя бы общаться. А там всякое возможно, ведь они могут расстаться и без моего участия. Он такой милый! Я тебе фотографию сейчас покажу.

– На самом деле милый, – прокомментировала Тоня, увидев армейское фото Юры. – А что за форма, где он служил?

– В морской пехоте где-то под Калининградом.

– Смотри сама, Аэлита. С одной стороны, я тебя понимаю, раз чувства к этому человеку появились. Но с другой – ты же рискуешь нажить себе врага номер один в лице Кати.

– Да мы слишком близкими подругами никогда и не были. Я не буду ему навязываться. Вот сам захочет, чтобы меня было в его жизни больше – тогда я согласна. А на нет и суда нет. Смотри, нам тот самый мальчик, что тебе понравился, пиццу несёт!

Теперь Аэлита сожалела о времени, потраченном на Володю. В самом деле, ну зачем ей нужен был шестнадцатилетний парень? И она опять пообещала себе не повторять прежних ошибок в новых отношениях, с кем бы они ни были. Будет Юра – отлично, однако и без него она надеялась прожить не хуже.

***

В тот же вечер, когда Аэлита сидела с Тоней в кафе на Елецкой улице в Москве, на улице Степана Уткина в Акимовске, у Кати на кухне, тоже собралась компания. У Кати в гостях были три её подруги: Тамара Володченко, Мария Адаменя и Мария Ротарь. Только что приехал Юра и привёз несколько бутылок вина. Хозяева и их гостьи пили это вино, курили кальян и говорили, как это и бывает обычно между счастливыми людьми, обо всём и одновременно ни о чём. Тамара и Катя вспомнили их давнюю знакомую Ангелину, с которой сегодня случайно встретились на городском рынке.

– Ты на её прикид обратила внимание? – спрашивала Катя. – Свитер хуй пойми какой, джинсы каких-то мохнатых годов, накрашенная, как клоун.

– Ага, – подтвердила Тамара, – оделась, как уёбище. Да, Кать, а ты знаешь, что она нового ёбыря себе нашла?

– Нет, первый раз от тебя слышу. Ну заебись, он же пока ещё не знает, что в её пизде половина Акимовска побывала.

Нет для Кати и Тамары занятия милее, чем вот так обсуждать людей. Юра это слушал, и ему становилось не по себе. И не оттого лишь, что он любит Катю, но и потому, что в его голове не укладывалось, как эта милая девушка с высшим образованием и богатой, образной литературной речью сочетает свои филологические навыки с подзаборной руганью, более уместной в устах какого-нибудь алкаша. Она умеет быть разной, вот только Юре всё чаще казалось, что когда Катя так обсуждает других или когда ругается, она показывает своё истинное лицо, а всё остальное – маски. Чтобы переключиться с этой грустной мысли, он завёл разговор с двумя Машами. Мария Адаменя рассказывала, как она на днях съездила домой в Бобруйск на своей машине:

– Граница с Беларусью из-за пандемии до сих пор закрыта, без веской причины не пускают. Вот и пришлось купить липовую справку, что у меня бабушка тяжело больна.

– А как на самом деле бабушка себя чувствует? – поинтересовался Юра.

– Так нет у меня бабушки, в том-то и дело! Это было бы кощунством – справку о болезни живого и здорового человека покупать.

– А я никак не могу к родным в Молдову слетать, – посетовала Маша Ротарь. – Видно, ждать придётся, когда всё это кончится.

– Маша, а ты в Молдове в городе жила или в деревне?

– Юра, ты знаешь город Бельцы? Вот я оттуда родом, а когда мне было десять лет, мы с родителями в Подмосковье приехали.

– А что там за аварию Серёга устроил, твой брат? – спросила Тамара Юру после некоторой паузы, повисшей в разговоре.

– В «Тойоту» по пьяной лавочке ночью впечатался так, что её на дороге развернуло. И батин «Форд» разбил, улетел в кювет. А потом ещё пришлось ментам платить, чтобы написали, будто он трезвый был, просто не справился с управлением.

– Сумма-то немаленькая вышла за всё это, – заметила Маша Ротарь.

– Сумма вышла такая, что ебанёшься! – воскликнула Катя. – Чужую «Тойоту» чинить, отцовский «Форд» тоже чинить, от гаишников откупаться. Хорошо ещё, что сами не разбились: сработали подушки безопасности.

Маша Адаменя обратила внимание, что Катя употребила глагол «разбиться» во множественном числе:

– Он что, не один был в машине?

– С Максимом Соловьёвым. Есть такой парнишка, ему семнадцать лет. – Юра мельком взглянул на Катю, чтобы посмотреть, как она отреагирует на упоминание имени Максима и заметил, что любимая слегка покраснела. – Но он тоже жив-здоров. Говорит, что это его второй день рождения. А отец сильно переживает, у него давление за двести после того случая не один раз поднималось.

Через полчаса у Юры зазвонил телефон, и Катя видела, как её парень менялся в лице во время разговора. Стало ясно: случилось что-то плохое. Окончив говорить, Юра с ошарашенным видом сказал:

– У отца тяжёлый инсульт, скорая увезла в Вышгород. Он в реанимации. Мать сейчас с ним в больнице, сидит в коридоре. Врачи боятся, что он ночь не переживёт. Мне тоже надо ехать прямо сейчас.

– Юра, как ты поедешь? – возразила Катя. – Ты же выпил. Может, до завтра подождёшь?

– Катя, а что если отец умрёт? Я же себе не прощу никогда, что не приехал.

– Я за тебя боюсь, чтобы ты доехал благополучно. Да и прав можно лишиться за вождение в нетрезвом виде.

– Доеду. Шоссе сейчас свободно, буду ехать девяносто.

– Юра, ты бы переоделся в форму на всякий случай, если остановят, – посоветовала Маша Адаменя. – Чтобы продуваться8 не заставили.

– Точно, Маша, так и сделаю. Всё, пошёл переодеваться и погнал!

В прихожей Катя обняла Юру и сказала:

– Хорошо, что Виктору Михайловичу вовремя помощь оказали – теперь спасут. Всё будет хорошо. Доедешь – позвони, скажешь, что с папой.

Настроение за столом, как и следовало ожидать, совершенно изменилось. Когда люди молоды и здоровы, им редко приходит мысль о том, что человеческая жизнь, в сущности, – чрезвычайно хрупкая вещь. Виктору Михайловичу шестьдесят шесть лет, он ещё не старый, и сегодня утром он ходил, говорил, занимался своими делами, а выживет ли теперь – неизвестно. И если выживет, сможет ли восстановиться и обслуживать себя? Катя этим поздним вечером прониклась глубоким сочувствием и к Виктору Михайловичу, и к Юре, и ко всей семье Варламовых.

***

У Виктора Михайловича действительно оказался тяжёлый ишемический инсульт, была парализована вся левая сторона тела. Три дня он провёл в реанимации, а когда угроза жизни миновала, Виктора Михайловича перевели в палату. Юра ездил в Вышгород после каждой смены и чаще всего заставал в больнице мать. Она ухаживала за мужем и часто за глаза ругала Серёжу, помня об обстоятельствах, которые предшествовали болезни Виктора Михайловича:

– Довёл, блядь, сынок. Алкоголик хуев!

– Мам, ну что теперь ругаться? – возражал Юра. – Серёга и сам переживает. Как он, кстати?

– Бухает, как сука – вот как! Нажрётся, сядет на «двенашку» и едет по всей дороге9. Лучше бы у него тогда права забрали, а то ведь доездится. Один раз приехал сюда, правда, трезвый. Посидел с отцом, сказал: «Батя, поправляйся» и уехал. А утки из-под бати мне выносить!

– Давай я с отцом посижу: у меня сегодня весь день свободен. А ты поезжай домой.

– Спасибо, Юра, поеду. Там в Пневичах ещё и пожрать нечего – готовить надо. Я тогда завтра утром приеду. А с Катей у тебя как?

– Всё нормально, мама.

У Юры всегда так: даже если не всё в порядке, он говорит, что нормально. Кате всё меньше и меньше нравились поездки Юры в Вышгородскую центральную районную больницу. Там врачи есть, медсёстры, опять же, Наталья Александровна каждый день приезжает – так зачем Юре туда мотаться? Мало того: он ездил не только в Вышгород, но и в Миронцево с Пневичами, мотивируя это тем, что надо помогать матери, двоюродным сёстрам и брату с уборкой урожая. Трудно Кате поставить себя на место другого человека, как, по правде сказать, и Юре, и по причине дефицита эмпатии у обоих отношения вновь стали портиться. Впрочем, об этом рассказ ещё впереди.

Одиннадцатого сентября лечащий врач выписал пациента, ведь после инсульта, как правило, не держат в больнице больше двух недель. Но куда выписывать в таком состоянии? Виктор Михайлович уже мог немного поднимать левую руку и осторожно с палочкой доходить до туалета, но речь у него отнялась совершенно, да и ухаживать за собой он был не в силах. Сосед по Миронцево, дачник из Москвы, помог Наталье Александровне договориться с реабилитационным центром в ближнем Подмосковье. Совсем рядом с Акимовском это медицинское учреждение, всего каких-то двадцать три километра, и тем сильнее Юру мучила совесть, что он сам не отвёз отца. Он в этот день был на службе, а поменяться ни с кем не вышло. Папу отвёз всё тот же сосед – замечательный человек, а всё же лучше бы это сделал его родной сын.

Наступило настоящее бабье лето – сезон, который не спутаешь ни с каким другим. Вроде бы, тепло почти как в августе, но природа, даже если не видеть день ото дня всё больше желтеющей листвы деревьев, выглядит чуть иначе, чем всего месяц назад. И только после некоторого размышления понимаешь, что именно поменялось: солнце стоит ниже! Оттого даже в середине дня тени от предметов длиннее, а где-то там, в лесах и полях, окружающих Миронцево, серебрятся под этим неярким солнцем паутинки на высоких стеблях диких злаков. А небо синее-синее, прохладное – не такое, как в июльскую жару, когда оно приобретает серовато-голубой оттенок, похожий на цвет глаз Кати. И так много сейчас лосиных мух в лесу, что сходишь за грибами или на раскопки и долго потом вытряхиваешь одежду и выбираешь насекомых из волос, находишь на коже, а они всё ползают по тебе. Бр-р-р! Об этом думал и вспоминал Юра, стоя одиннадцатого сентября 2020 года на дежурстве в Москве и пытаясь переключить свои мысли с отца на что-то другое. Он, в сущности, и не виноват, что не смог отвезти папу, а всё равно расстроился. Юра – единственный родной ребёнок Виктора Михайловича, и ему так хочется, чтобы папа и мама жили долго и были здоровы! Может, в реабилитационном центре отца хотя бы отчасти вернут к нормальной жизни. Он и так этой нормальной жизни не так много видел на своём веку.

Мысли текли дальше. Юра тосковал по деревне. Он всё своё детство жил в деревянном доме, а теперь никак не мог привыкнуть к квартире. Ему любая квартира, будь то в Пневичах или в Акимовске, казалась бетонной коробкой, куда его словно бы насильно заперли. Он даже спал плохо в бетонных стенах. Хорошо ещё, когда с Катей мир, но так бывает не всегда. Ревнивая она и эгоистичная. Говорит, что любит его, однако если это и так, то любит какой-то оригинальной любовью. Юра отдавал себе отчёт, что он и сам порой ревнует на пустом месте. Вот кто такой Алёша Рысин? В представлении Юры он неудачник и недомужчина, коль скоро человеку под сорок, а он ничего значимого в жизни не добился. Как может Катя предпочесть его этому юродивому Алёше? Это исключено. Тем не менее, когда неделю назад Катя сказала, что гуляла по Москве с художником, Юра испытал неприятное чувство.

По рации поступил вызов: на объект приехала какая-то машина – надо досмотреть и, если всё в порядке, пропустить. Вмешательство извне прервало раздумья Юры, и он пошёл исполнять свои прямые служебные обязанности.

***

Назвать встречу Кати и Алёши прогулкой можно было с большой натяжкой. Четвёртого сентября она написала ему и предложила вместе съездить в отделение Сбербанка возле Киевского вокзала за зарплатной картой. Алёша, находившийся в то время в Москве, ясен пень, согласился. Сложно было представить такое дело, которое он не отложил бы ради Кати. Он встретил её в метро в центре города, вместе съездили в банк, а после Алёша проводил Катю на электричку. И только сейчас Катя осознала со всей очевидностью, что Алёша смотрит на неё не просто как влюблённый – нет, он смотрел на Катю преданными, словно бы собачьими глазами. А поскольку Алёша никогда Кате не возражал, она не поняла, как глубоко она его в тот день обидела. Говорили в основном об отношениях Кати с Юрой, что давно уже стало главной темой разговоров с Алёшей: ей надо было выговориться и рассказать, что хорошего у них происходит и что плохого, дабы Алёша безоговорочно поддержал её во всём. Когда переходили с «Театральной» на «Площадь Революции», Алёша вспомнил Алсу – бывшую девушку Юры. И Катя обронила такую фразу о человеке, которого она ни разу в жизни не видела:

– Мне Юра о ней говорил, она сильно ему нервы трепала, а потом из армии не дождалась. Да пошла она на хуй – эта шмара черножопая. С таким именем шлюхи на трассе стоят.

– Катя, она татарка, – нерешительно проговорил Алёша.

– А мне поебать, кто она. Чурка – и всё тут.

Алёша и сам наполовину татарин! Он так и не простил своего непутёвого отца, но обиды на тот народ, из которого вышел его папа, у Алёши не было. Кроме того, Алёша с презрением относился ко всем, кто оскорбляет людей по признаку национальности, цвета кожи и разреза глаз. А из слов Кати можно было сделать вывод, что и он, Алексей Хайдарович Рысин, для неё черножопый и чурка. Он уже решил было отчитать Катю за такие слова, но душа ушла в пятки, а язык словно бы окаменел во рту. Вот сейчас он скажет ей поперёк, а она обидится и больше не позовёт гулять. И Алёша проглотил эти злые слова, которые отнёс не только на счёт Алсу, но и на счёт всего татарского народа, к которому хотя бы отчасти относил и себя. После он не раз мысленно обругал себя слабохарактерной тряпкой за свою нерешительность, однако ничего поделать с этим не мог. Главное для него – не потерять Катю. Она теперь стала всем смыслом его жизни и всей радостью.

Тем вечером Катя дважды по разным поводам произнесла фразу «Если мы с Юрой расстанемся». И сама возможность этого расставания вселяла в Алёшу хотя бы слабую, но надежду. «Вот если вы расстанетесь, – думал он, – то ты наконец заметишь, что я люблю тебя больше, чем Юра. И, конечно, не упустишь своё счастье». Как в этом случае быть с интимными отношениями, импотент Алёша пока ещё ни разу не подумал. Вероятно, потому, что надежда хоть и была, но совсем уж призрачная.

***

И ещё одному человеку на этой планете хотелось, чтобы Катя с Юрой расстались. Это была Аэлита Михайлова. Узнав от Тамары, что Виктор Михайлович попал в больницу с инсультом, она написала Юре сообщение со словами поддержки. Юра сначала отвечал сдержанно и холодно-корректно, как бы нехотя, но Аэлита писала ему снова и снова. Постепенно Юра втянулся в диалог с ней и стал интересоваться её делами, а порой, находясь на дежурстве, писал первым. Как радостно Аэлите было, услышав уведомление смартфона о полученном сообщении, открыть это послание и увидеть набранные рукой Юры простые слова: «Здравствуй, Аэлита Ивановна! Как поживаешь»?

– Привет, Юра, – отвечала она. – Работаю и даже почти к Тоне не езжу. У неё учёба началась. Как твой папа?

– Уже лучше, его из реабилитационного центра выписали вчера. Врач сказала, что говорить он не сможет. Но хотя бы ест сам теперь, а то мама всё с ложечки его кормила.

– Уже хорошо, что поправляется. Я очень рада. Ты в деревню часто ездишь?

– Почти каждые свои выходные. А Екатерина Анатольевна ругает меня за это. Ей хочется, чтобы я с ней был.

– А я бы тебя не ругала – я бы с тобой ездила, – написала Аэлита и подумала, что этот намёк удачен. Сразу он не сработает, но надо иногда ненавязчиво делать такие намёки, и Юра когда-нибудь всё поймёт. К тому же, Катя начала совершать серьёзные ошибки в отношениях. Никому не понравится, когда другой человек, пусть даже любимый, давит и навязывает свою волю.

– Хорошо, что хотя бы ты меня понимаешь, Аэлита! Меня тянет в деревню. Я же там вырос и скучаю по своему дому, по родителям и друзьям.

– И по подругам, наверное?

– Лучшая моя подруга там – это Даша Попович. Признаться, да, скучаю. У нас с ней полное взаимопонимание.

«Интересно, – подумала Аэлита, – знает ли Катя про Дашу Попович? Ладно, форсировать события не буду, чтобы не испортить себе игры, а приглашу их с Катей в гости».

Так она и поступила. В воскресенье, двадцать седьмого сентября, Юра и Катя приехали к Аэлите в Залесье. Аэлита сделала всё, чтобы Катя не заметила, как она рада Юре и что сердечко её начинает при виде этого парня биться быстрее. Все трое отправились гулять в лес, и Аэлита шла и болтала с Катей, однако направляла разговор так, чтобы и Юра мог вставить свои пять копеек. Особенно удалась тема про автомобили: Катя недавно начала учиться в автошколе, а Юра в армии был водителем на «Урале», да и после на гражданке находился почти всегда за рулём. И как же Аэлите было приятно и волнительно слышать голос Юры – негромкий, ровный, с лёгкой, едва уловимой хрипотцой. Несколько раз за всю эту прогулку в лесопарке у жилого комплекса «Новое Лебедево» ей даже помимо воли являлась мысль: «Когда-нибудь ты будешь со мной. Может быть, и меня научишь водить машину»