Читать книгу Борух Баклажанов. В поиске равновесия - Александр Викторович Левченко - Страница 12

Планируя поступление в языковой вуз, Баклажанов решил подать документы в два места. Первым делом он решил попытать счастье в ЛГПИ им. Герцена. Сдав там первый экзамен по английскому языку на «отлично» (а после «английской» школы это не составляло большого труда), через пару дней он отправился на сдачу устной литературы. Вытянув билет по поэме Твардовского «Василий Теркин», ему сразу показалось, что шансов у него маловато, потому как поэму эту он читал в средних классах школы и мало что помнил. Он вдруг начал по памяти ее пересказывать, но экзаменатор резко оборвал его:

– Мы тут все в курсе содержания поэмы, молодой человек! Подтверждайте свой ответ цитатами, пожалуйста.

– Прибыли! – подумал тогда Баклажанов, но решил не сдаваться. – Видите ли, какое дело, я читал эту поэму давно и помню единственную цитату.

– А именно? – спросил один из экзаменаторов, подняв на него глаза и поправив массивные очки.

– «Переправа, переправа. Берег левый, берег правый», – собравшись с духом, быстро выпалил Борух, дабы берега не попутать.

– Мы, конечно, понимаем, Баклажанов, что наш вуз испытывает нехватку молодых людей, но на этом можете считать, что поступление Вы завершили, – резюмировал экзаменатор, как-то торжественно отдав Боруху документы.

Покидал тогда Баклажанов аудиторию с тем же позором, с которым в свое время Остап Бендер покинул аукционный дом. «Олух ты, олух, Баклажанов Борух», – бубнил он себе под нос по пути к метро, машинально подбирая ногу с прохожими и представляя себя уже в солдатском строю. В мыслях он уже был на вступительных экзаменах в ЛГУ, первым из которых было сочинение. Вечером перед экзаменом он позвонил Аль Монахову.

– Баклажанов, помните все, чему я учил Вас. Я сделал все, что мог! – сказал он в трубку.

Потом он немного помолчал и добавил:

– Удачи тебе!

Утро перед экзаменом выдалось солнечным. Выйдя из метро, Борух подмигнул женщине, торговавшей семечками, и она подмигнула ему в ответ. «Уже не показалось», – подумал Баклажанов и направился на юридический факультет, где по расписанию должен был состояться первый экзамен. Одет он был в белую рубашку, подчеркивавшую серьезность момента, а джинсы, купленные в Италии на остатки лир, чуть смягчали образ, придавая какой-то лоск. Те самые кроссовки заокеанской фирмы ставили жирную финальную точку в его гардеробе. «Юридический факультет» – было написано на массивной табличке входной двери. Баклажанов открыл дверь и вошел.

Борух пришел чуть раньше назначенного времени, но в коридорах уже было полно абитуриентов, которые общались друг с другом, пытаясь как-то подавить в себе мандраж перед неизвестностью. Через некоторое время из экзаменационного зала вышел преподаватель и пригласил всех внутрь. «Выше нос!» – подумал Баклажанов и проследовал вместе со всеми.

Когда на доске написали 3 темы для сочинения, Борух понял, что вся работа с Монаховым шла псу под хвост. Первой темой была «Жизненная деградация Ионыча» по Чехову. Это был, пожалуй, единственный автор, которому они не уделили должного внимания, да и само произведение Баклажанов помнил смутно, как и Бендер восстание на броненосце «Очаков». Затем Борух начал пристально всматриваться в лица абитуриентов, пытаясь представить, найдутся ли отчаянные, которые выберут тему «Маяковский о загранице», которая была второй, но не увидел ни одного. Оставалась третья тема «Почему поднятая целина не дала урожая» по произведениям современных советских писателей, а это означало, что сам Шолохов был исключен.

Баклажанов сидел в полном безмыслии, а время неумолимо шло. Он то смотрел в окно, то внимательно изучал надписи на парте, из которых также можно было сваять сочинения, но уже на иные темы. Многие абитуриенты вставали и уходили, большинство же, как показалось Боруху, выбрали Чехова и начали писать.

«А почему бы не Тендряков и его «Пара гнедых», – подумал тогда Баклажанов о третьей теме, вспомнив тот посредственно написанный в школе этюд. Вооружившись всем, чему учил его Монахов, Борух начал переделывать то школьное сочинение на новый лад в стиле, привитом ему сенсеем. Это было трудно, но дело шло. Он мучительно вспоминал само произведение и конкретные цитаты, придавая всему новую жизнь. Под конец экзамена Борух еле успел переписать все на чистовик и сдал работу. «А ведь может получиться неплохо», – подумал он, уже выйдя из здания факультета, и, улыбнувшись, направился обратно к метро.

Придя домой, Баклажанов позвонил Монахову и рассказал все подробно.

– Борух, шансы твои невелики, – сказал тот и объяснил почему.

«Не полностью раскрыта тема» – вот вердикт, который часто выносили в то время работам, содержание и источники которых были еще не совсем фундаментальны для того периода развития страны. Иными словами, они были спорны. Для гарантии результата мудрее было базироваться на чем-то уже проверенном временем и историей, а именно на Пушкине, Достоевском или том же Чехове, предложенном в качестве первого автора. Подобными «кандидатскими» и «докторскими» и были туго набиты все вузовские архивы.

– Так что разнашивайте сапоги! – сказал Монахов. – А я уезжаю в отпуск, – добавил он.

– Еще не вечер! – ответил Борух и повесил трубку.

Через несколько дней Баклажанов направился на филологический факультет за результатом экзамена. Выйдя из метро, он посмотрел вслед только что ушедшему 10-му троллейбусу и решил идти пешком. Он шел мимо «Дома книги», пересек Мойку, заглянув в окна «Литературного кафе», затем свернул к арке Генерального штаба и вышел на Дворцовую. Борух шагал опять в ту же неизвестность, которая пугала и вдохновляла одновременно. Он шел и думал, думал о жизни и о судьбе. Был ли он уверен в себе в том момент? Скорее нет, но он четко знал, что сделал все, что от него зависело и даже чуть больше, а остальное его не волновало. Он смотрел вперед и видел лишь Дворцовый мост, но не знал, что будет там, на другом берегу Невы.

Войдя в здание факультета, Борух поднялся по центральной лестнице и, повернув налево, зашел в аудиторию. Дождавшись своей очереди, он подошел к стойке.

– Кто Вы? – спросила практикантка, выдававшая результаты.

– Я Борух Баклажанов! – ответил он.

– Подождите, я посмотрю Ваш результат, – бросила она впопыхах и отошла, начав искать его работу.

Затем найдя его сочинение, она направилась обратно, села и открыла его.

– Пять баллов, Баклажанов! – сказала практикантка.

– Благодарю Вас, – спокойно ответил Борух и добавил. – А где у вас можно выпить кофе?

– Зайдите в «Яму», – улыбнувшись, сказала она, – это по лестнице вниз.

То, что это яма, Баклажанов понял сразу, войдя туда, но публика была роскошной. Это были молодые люди разных возрастов, которые сидели в клубах табачного дыма, живо что-то обсуждая. Борух взял «полоску» с джемом за 22 копейки и стал ждать кофе, наблюдая за посетителями. В тот момент он чувствовал себя простым деревенским смертным, попавшим на кухонные посиделки московских поэтов-шестидесятников. В каждом из них было что-то особенное, отличавшее их от обычных людей того времени. У кого-то на руке были причудливые браслеты, другие были оригинально пострижены, третьи носили непонятного фасона сумки и рюкзаки.

– Ваш «икспрессо»! – крикнул из-за стойки «бариста», протягивая ему граненый стакан.

Баклажанов ел пирожное, запивая его кофе, и вся эта атмосфера начинала его манить. «Надо бы попасть сюда, – подумал тогда Борух, – осталось всего три экзамена!». Допив кофе и глянув на одного из посетителей, мирно спавшего за угловым столом после вчерашнего бурного загула, он встал и уехал домой.

Получив «отлично» за сочинение, Баклажанов, видимо, несколько расслабился и не уделил должного внимания подготовке к следующим экзаменам, шансы на которых у него были на порядок выше, чем на сочинении. Английский язык он сдал лишь на «хорошо», но ничего хорошего в этом не было. Просто дело в том, что по уровню сложности экзамен был значительно выше, чем в Герцена. Одним из заданий был перевод нескольких предложений сложной конструкции, где он сделал единственную ошибку и потерял тот драгоценный балл. Потерял он его и на следующем устном экзамене по русскому языку и литературе. Борух безукоризненно ответил по «Разгрому» Фадеева, но затем в предложенном тексте на пунктуацию в одном месте поставил запятую вместо точки с запятой. Оставался последний экзамен по истории, и сдавать его нужно было только на «отлично». «Воистину, рутина бытия. Сначала нагородить себе проблем, а потом героически их решать», – подумалось тогда Боруху.

В истории Баклажанов был не силен, поэтому он дополнительно посещал подготовительные курсы при университете, дабы иметь общее представление об уровне знаний и примерных билетах на экзамене. Он мог ответить по большинству билетов, но их было великое множество, и по некоторым из них, как, к примеру, «Сибирь в 16-ом веке», он бы не ответил практически ничего. «Что же делать? Нельзя же объять необъятное?!» – подумал Борух и за день до экзамена решил прогуляться по городу и в итоге добрел до филфака.

Факультет жил экзаменами. Повсюду сновали абитуриенты, что-то обсуждая между собой и делясь впечатлениями. Вдруг на центральной лестнице Баклажанов увидел своего товарища, с которым они вместе посещали подготовительные курсы.

– Здорово, Гаррис, – сказал Борух, протягивая ему руку, – как давление в котлах?

Игорь поступал на «русское» отделение и в тот день как раз сдавал историю. С виду он был явно чем-то удручен.

– Четверка только, – сказал он, видимо, надеясь на «отлично», и пожал руку в ответ.

– Почему? Какой билет-то хоть попался?

– «Русско-японская война 1905 года». Вроде бы все ответил, – в недоумении сказал Гаррис.

– Почему «четыре» тогда?

– Да в конце спросили, какой художник на крейсере «Петропавловск» во время войны погиб, а я и не знал, – с сожалением сказал Игорь.

– И какой же?

– Верещагин, – бросил Гаррис и, быстро попрощавшись, куда-то исчез.

– Ох уж эти японцы – одни проблемы с ними. Мало того, что ухандокали живописца, так еще и оценку Гаррису смазали! – подумал Борух. – Это ж ведь не только билеты выучи – еще и вопросами замордуют.

Впоследствии Баклажанов часто вспоминал это и обдумывал, но найти объяснения так и не мог. То ли погода располагала, то ли звезды сошлись как-то по-особенному, то ли то, что за него молилась бабушкина подруга, но на следующий день, придя на экзамен, он вытащил тот же самый билет. Борух отвечал подробно, но под конец экзаменатор прервал его.

– Баклажанов, мы видим, что материал Вы знаете, но у нас будет один дополнительный вопрос.

– Я даже догадываюсь, какой, – подумалось тогда Боруху.

– Какой художник погиб на крейсере «Петропавловск» в Порт-Артуре?

– Верещагин, – невозмутимо ответил Баклажанов.

– Это университетский ответ – «пять баллов»! – сказала экзаменатор, отдавая ему документы.

Так 1 сентября 91-го года Борух Баклажанов стал студентом филологического факультета. Для него это стало тем самым стыком времен и водоразделом в судьбе. Пройдя определенные этапы пути и имея за спиной советское пионерское прошлое, он начинал смотреть в какую-то новую, пока непонятную для него жизнь. Многое в ней он принимал с трудом. Он не понимал, как фарцовщики, которые, как ему всегда казалось, являлись позором страны, в итоге превращались в уважаемых бизнесменов. В них же зачастую переобувались и представители преступного мира, скороспело поправ его законы, по которым жили до того, уважая их. Впоследствии все они напоминали Баклажанову многих политиков, которые пафосно и прилюдно жгли свои партийные билеты в угоду моде и выгоде. Они с упоением плевали на пройденный путь, отвернувшись от всего, что когда-то возносили сами, и смотрели уже совсем в другую сторону. В студенчестве все более зрели мотивы получения образования на родине и отъезда за рубеж, дабы отдать себя уже там. Пределом мечтаний девичьих неокрепших умов становились победы в конкурсах красоты, где они выставляли напоказ все сокровенное в жадном сыске тех уважаемых бизнесменов. Но получив искомое, они лили слезы, когда последние отбирали у них детей, ибо в бизнесе дамы те были не сильны.

Все это приводило к тому, что военные стали стесняться носить форму, а инженеры и рабочие превращались в людей второго сорта. Смотря по телевизору, как сносят памятники государственным фигурам прошлого, пусть и спорным, но сделавшим страну такой, какая она есть, Боруху казалось, что этот переход был уж очень резким.

Деньги – вот что стало главным мерилом времени и чем никогда до того не являлось. Они порабощали людские умы и, попадая в кровь, овладевали душами. Примеров тому Баклажанов видел немало и, анализируя их, постепенно приходил к своей теории – теории денег.