Читать книгу Борух Баклажанов. В поиске равновесия - Александр Викторович Левченко - Страница 4

Родился Борух в Ленинграде в «Снегиревке» на Маяковского в первой половине 70-х в простой семье. Мать и отец его были людьми советского воспитания, привитого им, соответственно, их же родителями. Родители Баклажанова, как часто бывало в то время, познакомились в институте, где учились весьма прилежно. Мать была ленинградкой, а отец, как сейчас принято говорить, из «понаехавших». С ним вообще отдельная история. Тогда это был стройный брюнет с густой копной на голове, очень походивший на Раджа Капура в лучшие его годы. То ли четверть цыганских кровей, то ли особый климат его родного города привили ему какую-то жуткую тягу к нестандартным решениям. По жизни он не искал легких путей и сознательно пытался двигаться «против шерсти», надо это было или нет. Ну, пытался – и Бог то с ним, но Борис Борисович Баклажанов всячески хотел втянуть в эту жизненную схему и других, и на ком, как не на собственном сыне, можно было это отработать.

Дело в том, что его мать просила назвать внука Борисом, чтобы в дальнейшем все были полными тезками. И тут Баклажанов-старший встал перед дилеммой: с одной стороны, он не мог ослушаться мать, с другой же он не мог себе позволить, чтобы все было так просто. Он начал искать пути и, передумав сотни вариантов, наконец-таки пришел к единственному верному для себя решению. «А почему бы не назвать…Борухом?» – подумалось тогда ему. С одной стороны, Борис Борисович не перечил матери, с другой же утолял свою жизненную жажду к слому стереотипов. Он хотел вырастить такого стального и несгибаемого волка, чтобы тот с молодых ногтей отстаивал это имя, находясь в противоречии с самим собой и окружающим миром. «Да еще и «Благословенный», – подумал тогда он. И благословил.

У Боруха было, в общем-то, счастливое детство, как и у большинства советских детей, если не считать того, что отец как-то в праздном расположении духа, гуляя с коляской, умудрился ее перевернуть и Борух выпал головой на асфальт, что, видимо, и явилось причиной самобытности его образа мысли. Не церемонился отец с ним и в дальнейшем. Помнится, как-то в Адлере в лютую жару он поставил его на рынке в очередь за персиками, а сам пошел по овощным рядам. Пот лился с Боруха в три ручья, наполняя его сандалии, и он с ужасом смотрел вперед, всеми фибрами души оттягивая момент, когда подойдет его очередь.

– Мальчик, ты стоишь или балуешься? – добил тогда его вопросом подошедший мужчина.

– Не до баловства, – подумалось тогда уже седеющему пятилетнему Баклажанову.

Борух ходил в обычный детский сад, спорил с детьми, кому достанется хлебная горбушка за обедом, и уже тогда испытывал то «хоботовское» «нездоровое влечение к женщине»[2], оказывая всяческие знаки внимания Танечке Пуховой, стараясь сесть к ней поближе за столом и приглашая на танец во время детских праздников. Он мог вовремя взять себя в руки и сконцентрироваться, и даже, стоя на стуле, до конца дочитать стихотворение «Солнышко сияет, весело кругом» с катящимися градом слезами, поскольку мать опоздала к началу праздника и не имела возможности видеть его триумф. Баклажанов, как и все, ненавидел «тихий час» и испытывал особое наслаждение, когда его после обеда забирали домой и он играл во дворе с детьми.

Годы брели, и пришло время идти в школу. Родителям хотелось отдать ребенка в «английскую»[3] школу, но по прописке этого сделать было невозможно, и тут Баклажанов-старший подсуетился. Он пошел в «английскую» школу другого района и, представившись сотрудником одной весомой организации, сумел решить вопрос.

Учился Борух сносно, в основном ему давались гуманитарные дисциплины. Помнится, в 1-ом классе на технике чтения он прочитал больше всех слов в минуту, что, возможно, и явилось первыми ростками отстаивания самого себя.