Читать книгу Борух Баклажанов. В поиске равновесия - Александр Викторович Левченко - Страница 8

Время шло, и Баклажанов становился взрослее, пересаживаясь с велосипедов на машины, как бы перетекая в новый жизненный этап. Уже учась на филологическом факультете, его распирала какая-то в то время мальчишеская гордость от того, что его «баварец» был единственным на тот момент автомобилем, припаркованным на Университетской набережной у входа в вуз.

Как-то году в 96-ом он шел на ней по Эрмитажной набережной по направлению к Литейному мосту. Надо сказать, что с данным авто он хлебанул немало жизненного пойла. Взять хотя бы случай, когда Борух морозной ночью вышел из бильярдного клуба «Неон», который тогда находился в здании ДК «Первой пятилетки», на месте которого уже давно красуется новая сцена Мариинского театра.

Бильярд он любил по многим причинам, но в основном эта игра учила контролировать эмоции. В русский бильярд он играл хорошо и часто специально приезжал по ночам играть с «каталами», называя это «платными консультациями». Эту схему он использовал и в дальнейшей жизни во многих областях, учась у людей, ибо все мы друг другу учителя, чтобы в итоге каждый стал сам себе академиком. Баклажанов делал умеренные ставки, сам оплачивая «свет». Он внимательно изучал манеры этих профессионалов, старался перенять их поведение, невозмутимость взгляда при любых обстоятельствах и те звонкие щелчки пальцев в случае, если сложный удар удался. Борух больше любил «Московские» партии, нежели чем «Американки», а как показала история, даже московские партии зачастую брали начало в Питере. Они являлись на бильярдном столе этапами большого пути в миниатюре. Партии эти требовали не только техники исполнения, но и стратегической и тактической мысли, применимой и в жизни, что Баклажанов с жаждой и набирал. Спустя годы он понимал, что они вбирали в себя то необходимое из древнекитайского военного трактата «36 стратагем», исходившего из работы Сунь Цзы «Искусство войны». И он учился, работая над собой.

И вот выходя как-то морозной ночью из «Неона», Боруху сразу что-то не понравилось, а именно то, что свет от ночных фонарей бликовал ото всех стекол кроме лобового. Ничего удивительного – лобового стекла просто не было, а уплотнительная резинка была бережно и с любовью положена на капот. Шевелюра в то время у Баклажанова была густая, и ехал он домой с волосами назад и с замерзшими соплями, свисавшими до пупа.

Так вернемся на Эрмитажную набережную. Подходя к Литейному мосту, Борух был обескуражен даже поболее того сотрудника внутренних органов, который остановил на улице двух пьяных людей с целью проверки их документов. Открывая паспорта, он, походя, спросил, где они работают, на что получил ответ, что они сотрудники крематория. Затем, увидев фамилии Головешко и Погорельцев, он сразу вернул им документы и, перекрестившись, отпустил от греха подальше. Из-под Литейного моста навстречу Баклажанову вышла первая в городе «Ламборджини Диаболо». Человек ехал вальяжно со скоростью 30 км/ч. Он собрал за собой такой хвост, что было трудно представить, но никто не осмелился посигналить ему. Борух даже вытянулся из-за руля, чтобы посмотреть, не сам ли Берлускони это был. Человек не спешил, видимо, потому, что всюду успел. Он ехал в удовольствие, завершая какой-то жизненный этап, но в мыслях о следующем все равно находился в дороге.

Дорогами мы идем к нашим чаяниям. Они извилисты, полны поворотов и встреч, успехов и разочарований, а главное, надежд. Из них слагаются этапы, формируя нас, словно товарный состав на сортировке, который на заре непременно двинется дальше. Так ли нужны были Бендеру деньги? Скорее уютнее ему было в старых лаковых штиблетах на босу ногу и в шерстяном шарфе, когда он выменивал стул на чайное ситечко или гулял ночью у моря с Зосей Синицкой. Заполучив искомое, он все чаще, одолеваемый скукой, оглядывался назад, словно в поисках чего-то. Это «что-то» искали и признанные творцы, уже давно одаренные славой, но раз за разом возвращаясь к местам, где они создавали. Это и было счастьем. Потому что счастье в пути.

Время бежало дальше. Были и занятия спортом, и учеба в спортивном классе, но судьба привела Баклажанова опять в ту же родную школу. Он потерял в ней год обучения, и наверстать упущенное было сложно, но 1 сентября он шел на «линейку» как и тогда на турбокомпрессорный завод, в ту же неизвестность, пританцовывая вновь.

– Я по-прежнему ваш классный руководитель и преподаватель английского языка, как и год назад, – сказала учительница. – И меня все так же зовут Нонна Григорьевна Ктова, – добавила она, просматривая журнал класса и, увидев новую фамилию, подняла глаза.

Она искала этого человека среди знакомых ей лиц и остановилась на Борухе.

– Я вижу, у нас новенький. Кто Вы? – спросила Ктова.

– Я Борух Баклажанов! – ответил он.

– Баклажанов, Вы понимаете, что Вы пропустили год обучения? Вы не догоните нас, – тоном, не терпящим возражения, сказала она.

Борух посмотрел на нее и промолчал.

Это была стройная женщина со стальным характером, никогда не терявшая лица. Держалась она всегда достойно и была полна энергии. Их теплые отношения сохранились на долгие годы, и Баклажанов никогда не мог припомнить ее без макияжа или удрученной чем-то. Она всегда была для него примером, придавая ему сил в формировании себя.