Читать книгу Записки попаданки. Сборник повестей - Александра Треффер - Страница 6

Наше плавание к Маракайбо стало для меня чередой рабочих часов с небольшими перерывами на отдых. Канатами я стёрла руки в кровь, ноги пострадали не меньше, и тёмными вечерами, добравшись до кубрика и лёжа в непроглядном мраке, я смотрела в невидимый потолок и глотала слёзы боли, стараясь никого не разбудить рвущимися из груди всхлипываниями. Романтика морей для не привыкшей к физическому труду девчонки оказалась слишком тяжела.

Поддержкой в эти нелёгкие дни для меня стал Нед. С молчаливого согласия Коу и капитана он работал вместе со мной, порой выполняя порученную мне непосильную работу и бережно врачуя раны. По ночам он нередко выводил меня на палубу и, сидя рядом, уговаривал, наставлял и утешал, и в сердце у меня зрели благодарность и любовь к тому, кто принимал такое живое участие в моей нелёгкой судьбе.

Но человек привыкает ко всему. Через несколько дней тяжкие обязанности стали казаться мне не столь обременительными, забыв о боязни высоты, я ловко лазила по вантам и, наконец, начала наслаждаться плаванием. Море было спокойным и очень красивым, попутный ветер надувал паруса, и часто, сидя на мачте, я мечтательно вглядывалась вдаль, чувствуя, как душу захлёстывает волна восторга, готовая выплеснуться на каждого, кто в этот момент появился бы рядом.

Путешествие наше подходило к концу, вскоре мы вошли в озеро, отделяющее порт Маракайбо от моря. Занимаясь повседневными делами, я очутилась рядом с квартердеком и услышала голоса. Разговаривали капитан, Джон, Брайан Тревор, бывший, как я узнала, шкипером и летописцем Мак-Гилла, и ещё кто-то, мне незнакомый, на поверку оказавшийся хозяином «Валькирии». В голосе Коу звучало раздражение.

– Готье, – громко и веско говорил он, – подумай сам: ты не знаешь фарватер,21 и пересекать озеро без лоцмана22 неразумно.

– Господа, – защищался француз, – я пойду не наугад, а делая промеры. Зачем нам лишний человек на судне?

– Джон прав, – сказал Мак-Гилл, – ты не справишься, Жак, и мы рискуем застрять тут из-за тебя.

Голос Готье зазвучал вызывающе:

– Я сам себе хозяин, Генри. Я командую «Валькирией», и, поступлю так, как сочту нужным.

Наступило молчание. Наконец, заговорил Тревор:

– Вижу, тебя не переубедить. Но если что-то пойдёт не так, помощи от нас не жди.

– Как-нибудь разберусь, – фыркнув, сварливо ответил француз.

Когда он спустился в шлюпку и отплыл, я подошла к капитану.

– Сэр, – обратилась я к нему, – всё это кончится очень плохо. Он посадит «Валькирию» на мель посреди озера, и вы, разгружая её, потеряете не меньше трёх дней. За это время жители узнают о нашем прибытии и покинут город. Губернатора придётся искать очень долго.

Потеряв дар речи, Мак-Гилл, Коу и Тревор изумлённо воззрились на меня. Опомнившись, Джон промямлил:

– Что ты городишь, юнга? Откуда ты можешь это знать?

– Поверьте мне, так и произойдёт, – ответила я. – Простите, что я осмеливаюсь давать советы, капитан, но будет лучше, если вы всё-таки заставите Жака принять на борт лоцмана.

И помчалась к Неду, чувствуя, как спину мою буравят три ошеломлённых взгляда.

Как я предсказала, так и произошло, в точном соответствии произведению Сабатини. Три дня корсары, ругательски ругая Готье, снимали груз с «Валькирии», чтобы стащить судно с мели, а когда, мы наконец, сдвинулись с места, выяснилось, что Маракайбо пуст.

Мало того, за это время между островами Вихилиас и Лас-Паломас, на выходе из похожего на бутылку Маракайбского озера, встала на якорь испанская эскадра, возглавляемая злейшим врагом нашего капитана доном Антонио де Арагоном де Лерма. Так же, как и в книге Сабатини, адмирал прислал корсарам приказ немедленно покинуть город, обещая неприкосновенность. И получил от Мак-Гилла дерзкий ответ с требованием выкупа за Маракайбо и угрозой уничтожить и его, и эскадру испанцев в случае, если его условия не примут.

Но дальше всё пошло совершенно не так, как в первоисточнике. Во-первых, Готье, струсив, откололся сразу, а не после описанной в книге атаки с горящим шлюпом23. Его команда погрузилась на «Валькирию» и отплыла, решив отдаться на милость адмирала. Все, кроме меня, приуныли, но я-то знала, что этот поход не стал для Блада последним, и намеревалась поделиться своими соображениями с двойником капитана, последнее время посматривающим на меня с некоторым страхом.

Вторым же отличием выдумки от «действительности» стало появление в расположении нашего отряда незнакомого молодого человека, оказавшегося племянником дона Антонио.

Дон Альваро де Арагон возник на моём горизонте ясным тёплым утром, когда я, покончив с делами, прилегла в тени, болтая с Недом. Друг выглядел подавленным.

– Я знал, – грустно сказал он, – что смерть для корсара неминуемая неприятность. Но как же не хочется умирать!

Я вытаращила глаза.

– А с чего ты взял, что умрёшь? Капитан умён, он что-нибудь придумает.

– Надеюсь.

Голос Неда звучал уныло.

– После ухода «Валькирии» нас осталось слишком мало. Если не произойдёт чуда, испанец дождётся подкрепления, войдёт в озеро, и вздёрнет всех на нок-рее.

Похлопав товарища по руке, я сказала бодрым голосом:

– Не хорони нас раньше времени, всё ещё может измениться.

И оказалась права.

– Простите, господа, – прозвучал незнакомый голос с сильным акцентом, – вы моряки или местные жители?

Мы подскочили. Над нами стоял юноша в камзоле, сшитом по испанской моде, и дорогих, но сильно сбитых башмаках. Выглядел он так, словно долго шёл пешком, в потухших глазах светилась усталость. Я бы дала молодому человеку лет пятнадцать-шестнадцать: его подбородок и верхнюю губу окаймлял лёгкий пушок, и рядом с ним даже двадцатитрёхлетний Нед казался взрослым мужчиной.

– Моряки, – ответила я.

Мальчик вспыхнул от радости.

– Вы плаваете с Генри Мак-Гиллом?

Мы дружно кивнули.

– Не могли бы вы представить меня капитану?

Нед поднялся.

– А вы кто?

В глазах юноши мелькнуло беспокойство, руки его задрожали, но он справился с собой.

– Я дон Альваро – племянник дона Антонио де Арагона. И мне необходимо встретиться с Мак-Гиллом.

Во взгляде Неда появилась неприязнь, смешанная с недоверием. Подойдя к испанцу, он обыскал его. Никакого оружия, кроме шпаги, у того не оказалось, и моряк поинтересовался:

– Зачем вам нужен капитан?

– Хочу помочь ему вырваться из ловушки, устроенной моим дядей.

При этих словах лицо дона Альваро потемнело. Мы переглянулись.

– Пошли, – неохотно согласился Нед.

И направился к «Амелии».

Дон Антонио, возмущённый поведением племянника, рвал и метал. Сначала они поссорились из-за того, что адмирал не сдержал слова, данного Готье, и не выпустил «Валькирию» в море, собственноручно вздёрнув капитана и каждого второго из команды. Нельзя сказать, что дон Альваро сочувствовал предателю, но у него имелись твёрдые понятия о чести и уверенность, что обещания надо выполнять.

Дона Антонио привело в бешенство противодействие мальчишки решению, которое сам он считал правильным. А потом возникла новая проблема: тот исчез, и дядя опасался, что его захватили в плен. Адмирал отправил людей на поиски строптивца, а когда они не привели к результату, стал ждать.

И дождался. Индеец привёз ему письмо Генри Мак-Гилла, в котором капитан сообщил, что родственник де Арагона де Лерма находится на борту его судна в качестве заложника, и предлагал отпустить юношу после того как пиратским кораблям будет открыт выход в море.

Злобно усмехаясь, дон Антонио написал ответ, суть которого сводилась к следующему: он – испанский гранд ставит интересы Испании выше семейных. И поэтому с великим сожалением отказывается от любезного предложения корсара, прекрасно понимая, что тем самым обрекает дона Альваро на смерть.

Через полчаса послание доставили на «Амелию». Когда собравшиеся ознакомились с его содержанием, в капитанской каюте воцарилась тишина. Мак-Гилл обводил взглядом понурившихся офицеров, на лицах которых читалось отчаяние. Они ошибались, думая, что родственные отношения их добровольного пленника и адмирала сыграют на руку флибустьерам.

Молодой испанец сидел, опустив голову. Капитан подошёл к несчастному и, с сочувствием глядя на него, положил ладонь ему на плечо. Взглянув на Мак-Гилла, тот попытался что-то сказать и вдруг зарыдал. Никто не успокаивал мальчика, понимая, что в этот момент он расстаётся с последними иллюзиями по отношению к собственному дяде. Я, прильнувшая глазом к широкой дверной щели, тоже прослезилась, понимая, как тяжело сейчас бедному ребёнку. Капитан сел рядом с ним.

– Не тревожьтесь, дон Альваро, – мягко сказал он, – смерть вам не грозит. Вы пытались помочь, это не удалось, что ж, мы найдём другой способ.

Юноша покачал головой.

– Лучше умереть, чем пройти через такое, – подавленно сказал он. – Более для меня не существует ни моей семьи, ни Испании. Прошу вас, капитан, возьмите меня в команду. Плавая с бывшим родственником, я многому научился и смогу стать вам полезным.

Мак-Гилл задумался.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Как и наш новый юнга, вы поступаете в распоряжение моё и офицеров, но в кубрике с командой вам находиться нельзя. Корсары не знают всех обстоятельств и не доверяют испанцам. Поэтому вам помогут обустроиться в каюте, находящейся рядом с моей.

– Мне не нужно ничего сверх того, что есть у других, – грустно сказал Альваро. – Но вы правы, и ваши опасения обоснованы. Я буду осторожен.

Капитан, кивнув, хотел отпустить людей, но тут испанец задал вопрос, услышав который, я похолодела:

– Сеньоры, позвольте поинтересоваться, с каких пор на пиратских кораблях юнги – девушки? Разве на Тортуге мало мальчиков?

Мак-Гилл и другие на несколько секунд замерли, а после покатились со смеху. Вытирая слёзы, Коу сказал:

– Дон Альваро, Марио очень юн, потому и выглядит таким нежным. Но мальчишка он боевой и обязанности свои выполняет хорошо, все им довольны. Вы ошиблись.

Переговариваясь и ухмыляясь, офицеры покинули каюту капитана. Испанец не стал возражать, но недоверчиво покачал головой, а я поняла, что раскрытие моего инкогнито – дело времени.

Теперь для меня стало главной целью – уплыть с Маракайбо живой, не став игрушкой команды, которая наверняка изменила бы отношение ко мне, узнав, кто я на самом деле. Вернувшись на Тортугу, я смогу оплатить переезд в Англию, Францию, Италию, к чёрту на кулички. А чтобы поскорее уйти из проклятого озера, надо осуществить мой план. Осталось только поделиться своими соображениями с капитаном. Решившись, я постучала и вошла.

Дон Альваро смотрел на меня во все глаза, ища во внешности и поведении подтверждение своих слов. Стараясь не обращать внимания на его пронзительный взгляд, я сказала:

– Сэр, не позволите ли вы с вами поговорить? У меня есть идея, как нам вырваться отсюда.

Капитан пожал плечами.

– Почему бы и нет, – ответил он. – В нашей ситуации любая толковая мысль может оказаться спасительной.

– Но я хотел бы побеседовать с вами с глазу на глаз.

– Ты не доверяешь господину де Арагону?

Я отрицательно мотнула головой.

– Не то чтобы, но…

– Вы не возражаете, дон Альваро? – обратился к тому Мак-Гилл.

– Нисколько, – поднимаясь, ответил тот.

Капитан поручил Джону показать новому члену команды его каюту и жестом пригласил меня занять место напротив.

– Позвольте сначала задать вопрос, сэр? – скромно попросила я. – Скажите, вы не намеревались под покровом темноты напасть на эскадру де Лерма, используя позаимствованный нами шлюп в качестве плавучей бомбы?

Вскочив, Мак-Гилл, со страхом уставился на меня, а я мысленно хихикнула, подумав, что, пожалуй, только мне удалось напугать бесстрашного авантюриста.

– Как ты об этом узнал? – хрипло поинтересовался тот.

Я хмыкнула.

– Так же, как и о будущем просчёте Готье. Мне диктует Бог.

Капитан рухнул в кресло.

– И что ты можешь сказать по поводу этой атаки?

– Мысль неплоха, но…. Дело в том, что адмирал перевооружил форт на Лас-Паломас, укрепив его с помощью пушек, взятых из форта Кохеро. Мы нанесём серьёзные повреждения кораблям противника, но вырваться в море не сможем. Мало того, огнём орудий будет повреждена «Виктория», и нам придётся потратить не один день на её ремонт.

Мак-Гилл пристально посмотрел на меня.

– Так что же ты предлагаешь?

Я поделилась «своими» мыслями. План оказался настолько прост и эффективен, что лицо капитана просветлело.

– Но, несомненно, – добавила я, – необходимо сделать вылазку. Я в это больше вмешиваться не стану, а вы, сэр, выберетесь туда с кем-нибудь из офицеров, и все лавры в случае нашего спасения отдадут вам.

Капитан задумчиво накручивал на палец локон парика.

– А почему ты хочешь скрыть своё в этом участие?

– У меня есть на то причины, но я предпочёл бы о них умолчать, – прозвучал ответ. – Кстати, дон Альваро наверняка неплохо знает обстановку. Уверен, он станет хорошим проводником.

– Я подумаю об этом, – сказал Мак-Гилл, всё ещё размышляя над моими словами.

В каюту заглянул Коу.

– Генри, – растерянно сказал он, – к тебе рвётся вице-губернатор дон Франсиско. Пустить его?

– Да, конечно, – возвращаясь в реальность, ответил капитан.

И повернулся ко мне.

– Марио, – сказал он, – если мы, благодаря твоей выдумке, сумеем уйти, я присвою тебе офицерский чин.

Подавившись воздухом, я отчаянно замотала головой.

– Ни в коем случае, сэр! Прошу, пообещайте, что вы этого не сделаете.

Мак-Гилл долго молчал, с любопытством меня рассматривая.

– Хорошо – согласился он, наконец.

С облегчением вздохнув, я покинула каюту, разминувшись в дверях с доном Франсиско – маленьким, тщедушным человечком, выглядевшим очень напуганным. Оказавшись на палубе, я нашла Неда, сбившегося с ног, отыскивая меня, и, выслушав его ворчливые претензии, заявила:

– Мне надо рассказать тебе нечто важное, но это должно остаться между нами.

Он кивнул.

– Ладно. Спустимся на берег?

– Да. Боюсь, здесь найдутся любопытные уши, что совсем нежелательно. Пойдём.

И мы направились к сходням.