Читать книгу Избранные вещи - Алексей Борисович Черных - Страница 18

1.

Глуп каждый, кто описывал конец истории,

Даже если он делал это специально, а не по тупости.

Все эти френсисы фукуямы из не нашей фактории

И прочие ювали харари – огромной надутости.

2.

Говоря по-мудрёному, теорию следует подтверждать

Рядом повторяемых воспроизводимых опытов,

Не стоит, тыкая в потолки пальцами, данные подгонять

Под желаемый результат ради грантовых омутов.

3.

Существует такое мнение,

Что мир перестал мыслить.

И тензорным исчислением

Его якобы не исчислить.

На семь миллиардов схизматиков

И пару-тройку понтификов

Возьми хоть сто математиков

И теоретических физиков,

Ленящемуся мышлению

Они не изменят думы.

Знать, тензорным исчислением

Не счесть подобные суммы.

4.

Жизни натиск пассионарен,

                                           игрив и заразен,

Но всё больше

               идёт по касательной,

Строя мир

          на положительной

                                    обратной связи,

Забывая –

          об отрицательной.

Иногда всё же стоит

                              отказываться от напора:

Пассионарность

                         утихомиривая,

Пресекать бесконечные

                                     пререкания-споры –

Отрицательную связь усиливая.

5.

За дизъюнкцией двух конъюнкций

Мы обрушимся в логику сонную.

В рамках сглаженных сигма-функций

Строя сети свои нейронные.

     * * *

Дождь – не дождь, а влаги пелена.

Бьются редко капли дождевые

О стекло мансардного окна,

И лежат на нём, как неживые.

Не стекают почему-то вниз

По наклонной плоскости оконной.

Не вода, а восковой эскиз,

Неким волшебством заворожённый.

Не вода – крупинки хрусталя,

Гладкие, отточенные морем.

Таково начало февраля.

Кто-то с февралём не объегорил.

     * * *

Это как в желудке человеческом биота –

Каждый отвечает за отдельную работу:

Та сжигает щёлочью, а этот – кислотой,

Всё кипит и движется, течёт само собой.

Съешь ли ты селёдку или свежего омара –

Всё биота слопает без шума и пожара,

Можешь даже гвозди безрассудно проглотить,

Дружный коллектив и их сумеет расщепить.

То ли с нами дружит, то ль мешает отчего-то,

Наша непонятная, недружная биота.

Кто из нас главнее, я иль этот биоро́й,

Тот, что душит щёлочью и травит кислотой?

Каждая бактерия, грибок и даже вирус

Вряд ли с отношением ко мне определились.

Все во мне живут и пусть – ведь это не вопрос.

В целом получается прекрасный симбиоз.

     * * *

Скучно что-либо искать

В месте, где найти легко.

Счастье – что-то потерять

Где-то очень далеко:

Чтоб за тридевять земель,

В тридесятой стороне.

Нам присуще, чтобы цель

Устремляла нас вовне:

Не ромашка, а цветок

Аленький незнамо где.

Не пророк, а лжепророк…

И последние – везде.

     * * *

Мне нравятся

ударно-красивые доводы,

С искрами в глазах

неимоверной красоты.

Берясь за два

оголённых электропровода,

Подумай,

готов ли к прекрасному ты?

Готов ли

к мгновенному просветлению,

Что воля порою

рукам ни к чему?

Не всем уготовано воскресение –

Возьми на заметку,

действуй по уму.

     * * *

Молотый кофе, насыпанный почему-то

     В банку из-под икры мойвы,

Наводит на мысли про душевную смуту,

     Ощущение, что чужой вы.

Здесь вы чужой – на не вашей кухне,

     Окруженный не вашим миром.

А банка чиста, и кофе в ней не стухнет,

     Не пропахнет рыбой и жиром.

     * * *

Писать верлибры так легко:

Берёшь безумный генератор

Случайных слов, берёшь пивко…

И больше ничего не надо.

Слог верлибриста словно шифр,

Крути, верти его, как дышло.

Что хошь наумничай в верлибр,

Читатель всё наполнит смыслом.

     * * *

Упиваясь суперлунием,

Наслаждаясь ночью ясною,

Радуюсь до неразумия

Миру светлому, прекрасному.

Ночь, действительно, волшебная:

Звуки близкие и дальние,

Перепевки птиц душевные,

Свежесть просто идеальная.

Опишу-ка на папирусе

Чувства эти поэтичные.

Где они, пессимистичные

Мысли о коронавирусе?