Читать книгу Избранные вещи - Алексей Борисович Черных - Страница 6

1.

Начитавшись с утра Маяковского, сидя в туалете,

Выхожу, заряженный его бешено рваным ритмом:

Хочется вывернуть всё наизнанку на этом свете,

Поставить с ног на́ голову, выйти на смертную битву.

Сердце от чувств этих давит резиновым мячиком,

В мир нервно впиваюсь расширенным глазом я.

Берегитесь, буржуи, питающиеся рябчиками

И зажёвывающие их (блин!) ананасами.

2.

Не нравится мне,

                         когда Маяковского

Читают

        проникновенными голосами,

Когда ритмику его

                              яркую,

                                   полубесо́вскую

Размазывают

                  по лирической гамме,

Оскопляют его

                       манерной

                              куртуазностью,

Присущей разве что

                              неподросшим ценителям,

Чем лишают

                    его (!)

                              громогласности

Трибуна

          и умов покорителя.

3.

Да будьте хоть трижды

                                   шкипером вы

Или юнгой

               в нескладной матроске

(Как сказал нам

                       Владимир Владимирович,

Да не этот,

                а тот –

                     Маяковский),

Звёзды кем-то не зря

                              в небесах зажжены:

Было нужно так

                    в замках воздушных,

Чтобы шхуны,

                    что нам

                             в управленье даны,

Добирались

                  до гаваней

                                 нужных.

4.

Был Маяковский не Лао-цзы,

Судил поэтому строго,

Твердя: «Все вы, люди,

лишь бубенцы

на колпаке у бога».

Мысли поэта –

резки и резвы,

Ими он просто светился.

Люди в стихах для него были «вы»,

Бог – в колпаки рядился.

Кем поэт Маяковский считал

Себя и людское племя,

Уже не важно.

Он это писал,

Поглядывая сквозь время.

И был он, по-видимому, прав,

Ставя себя где-то между

Миром людей и миром глав

Небес, дающих надежду.

     * * *

Это вам не это,

Это вам не то.

К нам спешит с приветом

Серый конь в пальто.

За конём тем рифма

Из Караганды.

Подожди-ка, нимфа,

Отдохнёшь и ты.

     * * *

Он побледнел, затем, как будто

Чуть отойдя от тошноты,

Меня назвал зачем-то Брутом

Добавив вялое «И ты…»

Но мне такая антитеза

Казалось ложной. Убеждён,

Что это я сражённый Цезарь,

А Брут, прошу прощенья, – он! :)

     * * *

За детьми того декабря

Дитю января – трудно.

Оно будто дышит зря

И всхлипывает простудно;

Оно никудышный актёр,

Хоть паузу держит дольше.

Ему не доступен флёр

Снов, что о чём-то большем.

     * * *

Ночами душевная муть

Становится шире и скольже,

А хочется просто уснуть,

Не думать о чём-то большем.

И хочется не считать

Баранов, овец, полудурков.

Зло хочется обругать

Морфеевых сна драматургов.

     * * *

«Иллюзию радости дарит вино», –

Такую неглупую фразу

Я где-то читал (и не так уж давно),

Но с ней не согласен мой разум.

Хорошие вина раскроют в душе

Все те закоулки, что скрыты

Унылостью будней, сокрыв неглиже

Иллюзии жизни избитой.

     * * *

Как Диогену помогая,

Со свечкою при свете дня

Людей искал, судьбу кляня

И чьи-то души поминая.

Не ради славы ведь старался –

Не ради веры в божество.

…И от того вконец остался,

Как Диоген, без ничего.

     * * *

За чан похлёбки чечевичной,

Вина бочоночек приличный,

За раболепье прилипал

Я б первородство не продал.

Ещё не найден тот Иаков,

Которому б я мог, однако,

Продать себя по метражу…

Поскольку цену не сложу.

     * * *

                              Зайку бросила хозяйка…

                                   Агния Барто

Всех заек на свете бросают хозяйки,

          Хозяйки ведь быстро растут.

И что остаётся разлюбленным зайкам?

          Сидят и хозяюшек ждут.

А вдруг они вспомнят, а вдруг не забыли,

          Не разлюбили – а вдруг!

Надеются, ждут, покрываются пылью…

          Теперь только пыль зайкин друг.

     * * *

Да, не Ассоли мы, к нам не плывут

          Алые паруса,

Нашему прЫнцу вполне подойдут

          Белые – за глаза.

Пусть даже серые – только б приплыл

          В лунную-лунную ночь.

Бог не Ассолями нас сотворил,

          Пусть, но без прЫнцев невмочь.

     * * *

Я на качелях. Небо, сосны

То вниз летят, то вверх взлетают.

Стишок какой-то несерьёзный

Мой мозг из строчек собирает.

Рифмуются прохлада ночи,

Молчанье звёзд, сомненья ветра…

Как будто был уполномочен

Я Кем-то, Кто всесилен очень,

Метафорами сыпать щедро

И собирать искринки мыслей

В опалоцветные созвездья,

Неся их, словно в коромысле,

С блаженной, но благою вестью.

Но постепенно замирая,

Утихомирились качели,

Тут вся восторженность благая,

Некрепкая, полусырая,

Исчезла, как снега в апреле.

И рифмы напрочь улетели.