Читать книгу Избранные вещи - Алексей Борисович Черных - Страница 20

Как стало бы жить страшно

Нынешним супергероям,

Когда б Вавилонскую башню

Сумели-таки построить?

Взращённые благодатью,

В дружеской ноосфере,

Люди стали бы братьями

По языку и по вере.

Молочные реки вместе

С кисельными берегами

Раскинулись бы повсеместно

И в рот затекали бы сами.

У тёплого моря ча́лясь

И в счастье смыка́я вежды,

Люди бы не нуждались

В каких-то особых одеждах.

Жили бы в светлых палаццо,

Блистали бы тонким исподним.

Ходили б к Нему общаться

По крепким башенным сходням.

А что? Коль имеешь ступени,

Ведущие прямо в небо,

Отказываться от сени

Его будет просто нелепо.

Коль счастливы все, богаты,

По-умному ходят строем,

Зачем содержать в штате

Всяческих супергероев?

Поняв это всё, сквозь время

Сумели герои пробраться,

Чтоб с сытым людским племенем

И башнею разобраться.

На Вавилона строенье

Наслали Гога с Магогом,

А в книгах его разрушенье

Списали на доброго Бога.

А Он до сих пор скучает

И ждёт нас, неспешных, в гости.

В варенье вишнёвом с чаем

Выискивает кости.

Сидит по-простому, в домашнем,

Велик, и на нас не обижен…

Он ждёт, что построим мы башню

До неба и даже выше.

Candida Puella

Если б Candida Puella была столь прекрасной,

               Как имя её,

Я бы любил её нежно, любил её страстно,

               Любил горячо.

Я бы шептал ей: Candida Puella, конфетка,

               Ты сладость любви,

Обворожи, завлеки меня в сети, детка,

               В объятья свои.

Буду горланить тебе серенады мощно,

               Под звук мандолин,

Буду плясать сальтареллу лихую всенощно,

               Как пьяный павлин.

Всех разбужу, все задворки вселенной скучной –

               Пусть под луной

Имя твоё славят добрые люди звучно

               Вместе со мной.

Но отступает прочь морок мечтаний десертных,

               Горькая явь

Напоминает: Candida стара и смертна,

               Сколько не славь.

Я и она – потеряли мы свежесть, вроде,

               Всему есть предел.

Мы постарели и уже не подходим

               Для сальтарелл.

     * * *

Как бы, думая о важном,

Эпохальном и вальяжном,

О возвышенном, воздушном, –

Не забыть про хлеб насущный.

     * * *

День пришёл и ушёл,

Обманув ослепляющим обликом.

Груз забот, он тяжёл,

Как арба, что за маленьким осликом.

Только ослику что?

Отработал – в хлеву подрасслабился.

Ты ж в своём шапито

Целый день и тянул, и тщеславился.

Может, смыслы твои,

Те, которыми жизнь твоя полнится, –

Никчемушное фи,

Позабудешь – и больше не вспомнятся?

     * * *

Настойки не пантах, кедровых орехах,

На зверобое, простом и с полынью,

Также на хрене, лимоне – с успехом

По-русски заходят, выходят латынью –

Просто, легко, беззаботно, без смеха

И не дают разрастаться унынью.

     * * *

Жизнь – штука и без того наворочено сложная,

Не нужно её дополнительно закручивать и усугублять,

Деля на части заведомо правдивые и заведомо ложные,

Она едина в желании выёживаться и удивлять.

Бабочка, мчащаяся постоянно по идиотскому кругу,

Не проживёт дольше бабочки, мечущейся туда и сюда.

Так отделение кем-то для вас добра ото зла – это не услуга,

Это подталкивание к бездне.

                                         Если вы поняли это, вам не туда.