Читать книгу Моя правда! Серия «Русская доля» - Алексей Иванович Чепанов, Алив Чепанов - Страница 4

Начнем с того, что прадеда Вани звали тоже Иваном. У него было три сына, младшего из них звали Михаилом. Когда Михаил стал взрослым его однажды послали старшим в ночное на самое удаленное пастбище, на границе с Рязанской губернии. На это пастбище по ряду причин ехали неохотно, хотя там и была очень сочная трава. Считалось что там бывает жутко, беспокойно и очень скучно. Крутые склоны, глубокие, поросшие осокой омуты, отсутствие вблизи какого-либо жилья – такие факторы работали на создание дурной репутации этих мест. Михаил, когда бывал на этом пастбище в качестве младшего и сам часто ощущал его странные особенности, заключающиеся в каком-то необъяснимом страхе и беспокойстве, нападающем на него в этом месте. Однако теперь, будучи уже почти совсем взрослым, не возражал против направления его туда старшим. Михаил всегда стремился к чему-то необычному и неизведанному, и поэтому, это таинственное пастбище в некоторой степени всё же притягивало его, как человека по натуре любознательного.

Стояла прекраснейшая пора для этих мест. Лето удалось на редкость теплым. Вечера были тихими, теплыми и парными. Травы уродились густыми и душистыми. Кузнечики и сверчки старались переиграть друг друга, из-за чего все наполнялось их музыкальным звоном. Луна, казалось объявляла всему миру о красоте любви, о неизведанных краях, не рассказанных ещё сказках, о богатырях, красавицах, колдунах, колдуньях, о мучениках и счастливцах, – о всём том, что находилось где-то там далеко, далеко, за границей видимости.

Кони, утомленные дневной работой, жадно щипали, сочную от росы, траву. По мере наступления темноты ребята собирали помёт и высушенные прошлогодние травы и бросали их в огонь, чем поддерживали слабый костерок. Соседский парнишка – Сашка Грачёв уже не в первый раз рассказывал одни и те же сказки, постепенно изменяя их. Всё это для Михаила было привычным и уже порядком надоевшим. Хотелось нового и до сих пор еще неизведанного. Вспомнились песни, в которых воспеваются молодцы, путешествующие по всему миру в поисках плененной красавицей, как они бросались на врага, намного сильнее себя и освобождали свою красавицу из плена. Всегда молодец что-то придумывал, что-то предпринимал, совершал героические подвиги, чтобы найти свою красавицу. Богатырь в конце концов сражал всех злодеев, после чего обычно наступало всеобщее умиротворение и счастье. Михаил всё сидел в темноте вместе со всеми ребятами и слушал не в первый раз этого болтуна Сашку. «Что он, этот Сашка, еще нового выдумает про Кощея Бессмертного или Василису Прекрасную? Нет, он то уже не маленький, он старший, ему должны подчиняться все и потому он не намерен сидеть тут всю ночь зря. Ещё никогда не было ни одного происшествия на этом пастбище и нет смысла торчать около лошадей всю ночь. На ту сторону реки лошади не пойдут, а до посевов слишком крутой склон. Чтобы измученные лошади вздумали туда подняться, не бывало такого, к тому же и здесь хороший корм. Нет, пастбище совершенно спокойное, только скучновато здесь. Ничего, постараемся развеселиться.» – решил про себя Михайло и громко окликнул ребят:

– Николка! Митяй! Вы где?!.

Отозвавшись ребята поднялись и подошли к лежавшему в стороне старшему – Михаилу. По неписанному закону деревенской общины, указания старших должны были выполняться беспрекословно. Николай и Митяй были уже взрослые парни, хотя и моложе Михаила, они находились в том критическом возрасте, когда их еще никто не называл парнями, но уже и не называли детьми.

– А что, слышь, – обратился Михаил к Николаю, – как-кузнечики-то играют. Говорят, что они так в темноте зазывают к себе подругу. А ты тоже уже не маленький чтобы сказки слушать. Пойдем в Черемушки, к девкам.

– Нет, это далеко, речку надо переходить, к тому же мы там никого не знаем. Может там и девчат то нету. – пытался было возразить Николай.

– А может там и девчат то нету? – передразнил Михаил Николая. Парни рассмеялись и с улыбкой произнесли уже хором:

– Как же можно без девчат то?!

– Так пойдем, посмотрим, что там за девчата, может они ночью без рубах ходят?

Так и сговорились. Ребята переправились через речку и вскоре были в Черемушках, где на площади перед часовней играли местные парни и девчата. Прибывшие были тщательно допрошены и с удовольствием приняты в игру. Девчат было больше чем ребят и потому трое чужих парней как раз пригодились для комплекта. Так решили парни, а девчата были согласны еще раньше. Как-то вдруг, не сговариваясь начали такие игры, в которых могли принимать участие все и при этом никто не мог закрепиться с кем-либо на весь вечер. За одну-две игры все участники должны были перезнакомиться друг с другом. Инициаторами таких игр являлись обычно девчата. Они носители традиций и обычаев, их больше парней беспокоила собственная судьба. Если появлялось желание и находчивость, то по всеобщему согласию, все игры можно было приспособить для двоих.

Во время игры в «третий лишний», к стоявшему Михаилу, выказывая неимоверную ловкость и изобретательность, ускользая от преследовавшего её парня, впритык приблизилась темноволосая смуглая девушка и как-то по-особому обожгла его огромными сказочными черными очами. Михаил сразу забыл скуку, ухватил девушку сзади за руки, выше локтя и слегка потянул назад. Она не пыталась отстраниться от незнакомого парня и свободно подалась туда, куда потянули её мощные руки. Не прошло и нескольких минут, как им уже казалось, что они знают друг друга давным-давно и давным-давно нравятся друг другу. Обоим казалось, что сейчас же, они были готовы пойти на все, чтобы больше ни когда не расставаться. Одновременно у обоих появилась уверенность, что их чувства взаимны. В последующих играх они старались так подгадать по игре, чтобы как можно чаще оказываться вместе.

Во время игры в «салочки» они удалялись дальше чем это было необходимо по условиям игры. В эти кратковременные минуты уединения, они успевали обменяться несколькими, но весьма значительными для них обоих, словами.

– Как тебя звать краса? – почти шёпотом спросил Михаил, приблизившись к уху девушки больше, чем это было необходимо. – Меня зовут Миша.

– А меня – Дуся, – ответила девушка тихо и немного смущенно.

– Как прозвище? Как можно тебя найти на деревне?

Она молчала. Тогда он добавил:

– Куда сватов присылать?

В это время играющие заметили, их не первую задержку и смеясь позвали в круг. Однако, тут же, уже в нарушение правил игры, они опять оказались в стороне.

– Ты согласна выйти за меня? – нежно произнес Михаил уже совсем шёпотом прямо в ухо девушки, одновременно целуя её тонкую шейку. – Я это, серьезно, скажи, Дусенька, любимая.

– Согласна. – еле слышно проговорила она так, что Михаил не расслышал бы её слов, если бы в это время не смотрел ей в глаза и не видел чуть заметное движение её губ.

Произнесенное еле слышное слово и открытый покорный взгляд произвели на Михаила не меньше впечатления, чем её первый обжигающий взгляд на него.

– Вот она любовь, вот она моя царица, теперь мне понятен смысл сказок, понятны, казалось бы, безрассудные поступки взрослых из-за любви. – думал он. Я буду просить, умолять, настаивать, чтобы батя засылал сватов к ней и только к ней. – твердо решил Михаил.

Никого в своей недолгой пацанской жизни он не встречал желаннее и привлекательней, чем Дусенька. Только при взгляде на неё, внутри будто что-то закипало и бежало по всем жилам, толкая его всё ближе и ближе к молодому загорелому, но весьма изворотливому девичьему телу. «Никого и ничего мне больше не надо.» – твердо решил про себя Михаил. Как он не торопил родителей со свадьбой, однако свадьбу назначили только на зиму, по окончании всех полевых, уборочных и заготовительных работ, как было положено по традициям деревенского общества. Все время после той ночи у Михаила прошло в каких-то полуснах, полугрёзах. Ему казалось, что время идёт для него слишком медленно, что все вокруг сговорились и препятствовали его желанию. Сколько «концов» сделал Михаил в деревню возлюбленной и обратно, он не считал. Сколько раз он напрашивался сам старшим в ночное на жуткое пастбище, чтобы только попасть в Черемушки. Ему все не сиделось на месте, он всё куда-то спешил, не потому что он не мог подождать каких-нибудь 2—3 месяца и не потому, что всё внутри него закипало только от одного воображения близости с любимой, а потому что он боялся, как бы кто не переманил бы Дусеньку пока его нет рядом с ней. Он её еще мало знал, и кто гулял с нею раньше ему не было известно. Дальнейшие фантазии мысленно уносили Михаила все дальше и дальше. Теряя голову он метался из стороны в сторону в поисках встречи с любимой. В остальное время, немного успокоившись, он предавался сладостным мечтам о их будущей семейной жизни: «Вот поженимся, тогда я ей покажу, кто такой Михайло. На руках носить её буду. Михайло – это ни трепло какое-нибудь, не бездельник и не пьяница. Он сумеет заработать хлеб своей жене и своей семье, покрыть крышу и смастерить кровать на двоих, да такую, которая не будет скрипеть в самый неподходящий момент. Лишь бы Дусенька меня любила.» – убеждал сам себя Михаил. Затем спорил сам с собой и в конце соглашался с собой и после этого уже успокаивался на какое-то время.

Как не возражали отец с матерью против желания сына взять себе в жены никому неизвестную Дусю из такой далекой деревни. Но Михаил был на удивление упрям от рождения и твердо стоял на своём. Родителям всё же пришлось смириться, принять в дом, а вскоре и полюбить невестку всем сердцем.

Свадьба происходила обычным порядком. Все обряды девичника и самой свадьбы прошли как во сне. Все его помыслы и желания были сосредоточены на любимой, он видел только свою Дусеньку и с каждой встречей он находил в ней что-то новое и обязательно прекрасное. Никакой тени не появлялось между ними и после свадьбы. Жили они, душа в душу на радость себе, родителям и братьям. Дуся всем понравилась и все были ею довольны, больше того, полюбили её и со всей теплотой приняли в семью.

И всё бы было у них как в сказках, но вдруг… бац, как снег на голову. Набор рекрутов. Жеребьевка. И Жребий пал на Михаила – ему выпало идти в солдаты на двадцать пять лет. Редко кто возвращался со службы в то время, а если возвращались, то это были, главным образом, больные немощные старики или инвалиды, а в большинстве своём вообще пропадали бесследно и безвестно.

Известие о призыве Михаила на службу парализовало всю семью. Рекруты должны были гулять две недели, так было положено. В это время все их поили и кормили, а они, разодевшись во все новое и праздничное, что у них имелось, авансом наперёд прогуливали свою несостоявшуюся молодость. Для Михаила и Дуси это был тяжелейший удар в самом начале жизни, все равно как преждевременная смерть. Ужасно уходить куда-то в неизвестность – в пропасть, одному, убивать в самом расцвете, такую долгожданную и желанную первую любовь и рушить молодую только что созданную семью.

Как-то в самом начале рекрутского набора, изрядно подвыпив, младший брат Михаила, Константин, еще не успевший ни только жениться и посвататься, но и даже не приглядевший ни кого из девчат, сказал:

– Знаешь, что, Михайло брат? Мне жаль, что жребий пал на тебя. Это не справедливо. Ты только что женился, любишь Дусю, и она тебя любит. Не успела твоя жена и года прожить в замужестве, как тут забирают мужа, возможно вообще навсегда. Что она теперь будет делать одна, ни жена, ни девка. А я холостой, еще и девки себе не подыскал. Мне все равно, что дома, что в солдатах. Покупай мне шелковую красную рубаху, ставь на стол четверть водки, и я пойду в солдаты вместо тебя. Буду служить, как смогу, а вы молитесь за меня и не забывайте.

– Вот спасибо! Не забудем тебя, братуха, никогда! Век будем за тебя бога молить! Всё сделаем, проводим по высшему классу, всё соберем как положено! – заголосили молодые.

– Спас ты меня, братуха, и семью мою молодую спас и детишек наших будущих спас. Пожизненно буду в долгу у тебя! – расчувствовался, еле сдерживая, наворачивающиеся сами собой, слёзы, Михаил.

Дуся же просто не могла сдержать слез, они так и текли ручейками по её смуглому лицу. Но это были уже не скорбные слезы расставания, а светлые слезы надежды, счастья и нечаянной радости. Это были слезы спасения, слезы как бы нового рождения или воскрешения из мертвых.

На следующий день с утра, Михаил и его молодая жена Дуся, достали для Константина самую дорогую красную шелковую рубаху, одели его в самое что ни на есть нарядное и поставили на стол полную четверть водки. Они кормили и поили его и его товарищей все рекрутское время и проводили Костю со всеми почестями, с песнями и плясками, как положено, и в добавок, со своим особенным искреннем благодарственным чувством…

Костя, вследствие безграмотности или по каким-нибудь другим причинам, но после отъезда не присылал о себе ни каких известий, как в воду канул.

У молодых жизнь как бы началась сначала. Михаил был жаден до работы и до денег, он вроде бы второй раз народился. Он почуял ту волю, которой не смог во всю воспользоваться его отец, несмотря на то, что волю ему дали задолго до общей реформы. Михаил, ощущая крылья за спиной, всё же отпросился у отца в город на заработки. В то время ехать на заработки в город было делом модным и прибыльным.

Находясь на заработках уже второй год, не в пример другим, Михаил аккуратно высылал домой деньги и ухитрялся немного подрабатывать про запас, он уже научился беречь трудовую копейку. Михаил всегда воздерживался от коллективных попоек, особенно от случайного компанейства, справедливо считая, что в каждой компании, находятся такие горе «компаньоны», которые выпивают и съедают больше чем заплатили, а иногда и совсем ни за что не платят. Вместо денег, причитающихся с них за съеденное и выпитое, они рассыпают в неограниченных количествах шутки, забавные истории, небылицы, приветствия и обещания. Подобная предприимчивость считалась во все времена делом недостойным для честного трудового человека. В то время такое поведение вызывало даже некое брезгливое и пренебрежительное отношение со стороны общества, особенно деревенской общины. Пьяницу, хулигана и бездельника всегда осуждали и принижали в деревнях. Чаще всего такое клеймо, как «гуляка» ставилось на всю жизнь и в дальнейшем «загульному» трудно было доказать, что он серьезный и деловой хозяин. Михаил слишком любил Дусю и слишком был серьезно настроен на семейную жизнь, дарованную ему богом как бы во второй раз. Он был слишком честен и самостоятелен, чтобы в первый же раз, оказавшись без опеки отца и матери, окунуться в пучину разгула и пьянства. Он старался как можно больше заработать и сберечь, так как уже не много знал цену трудовой копейки. По возвращении домой Михаил привозил всем домашним подарки и особенно Дусеньке, перед которой он чувствовал свою вину за то, что периодически на несколько месяцев покидал её – молодую жену.

Михаил приспособился к городским заработкам, но, для него, это не являлось делом совсем уж «по душе», он все же был закоренелым крестьянином. Михаил вырос на земле, здесь были истоки всей его семьи. Он любил землю и все, что было связано с крестьянским трудом. Он любил обычную крестьянскую работу со всеми её деталями и мелочами. В крестьянской работе он по-настоящему жил сам и мог увлечь других. В ней он видел великую поэзию жизни и истинное предназначение человека. Однако было ошибочно думать, что Михаил любил работу, как осел любит поклажу, которую на него взвалили. По природе своей, все же, он был ленив и с детства недолюбливал любую работу, хотя если уже выполнял какое-нибудь дело, порученное ему старшими, выполнял его как мог качественно, и в установленный срок. Но все же с истинным удовольствием Михаил относился только к разнообразным играм, особенно коллективным, как требующим физическим сил, так и умственных особенно. К работе же он относился как к обязательному долгу, вынужденной необходимости для своей жизни и для семьи. Работа приносила ему хрустящие бумажки, за которые в городе можно было купить все, даже «барышню». Михаил, как и другие, любил повеселиться и «ветер странствий», так же иногда будоражил его сознание. Еще с тех пор, когда он с парнями сбегал с ночного пастбища до девок, он был способен на безрассудный поступок. Но это было тогда, а теперь, перед его глазами постоянно стоял образ Дуси. Поэтому работу он воспринимал как неизбежную необходимость и выполнял её с присущей ему яростью и даже жестокостью, как будто разбирал какие-нибудь каменные завалы на своем жизненном пути, устраняя препятствия. При этом Михаил не любил возвращаться к одному и тому же повторно и делал своё дело с первого раза максимально качественно. Он всегда старался, чтобы не потребовалось ни какая переделка проделанной им работы. Такое отношение к любой работе, считал Михаил, требовало меньше трудовых, временных и материальных затрат, было практичным, рациональным и целесообразным. Вскоре у него выработалось устойчивое правило: не браться за то, чего не умеешь и не знаешь цены работы. Если уж взялся за дело, то делать его с душой и с настроением, не задумываясь о материальной стороне во время работы. Заработав деньги старался употребить их в дело по максимуму, не забывая и отложить на «черный день». Что касается развлечений и удовольствий, то правило выглядело следующим образом: пей и гуляй за свои деньги, не рассчитывай ни на кого, в долг не проси, сам не давай и ни когда не плошай – не оплачивай расходы других. Михаил уже несколько лет выезжал на заработки в город, а вскоре отпросился у отца и на поездку в Сибирь. Преследовавший его с детства «ветер странствий» манил и манил его неудержимо в дальние неизведанные и как ему казалось сказочные края. Михаилу представлялось, что именно там ждёт его большая удача.

В Сибири во всю шло строительство Транссибирской железной дороги – «Чугунки», для чего требовалось очень много рабочих. Царское правительство с целью экономического развития Сибири и новых дальних территорий России, всячески поощряло вербовку и переселение крестьян вместе с личными хозяйствами на строительство «Чугунки», при этом предоставляло переселяющимся определенные ссуды и льготы. Официально строительство началось весной 1891 года близ Владивостока в районе Куперовской пади. Уже летом Михаил Иванович подписал контракт сроком на пять лет и всей своей семьёй: с малолетними детьми: Александром – 10 лет, Машей – 8 лет, Глашей – 7 лет и Витей – 5 лет, уехал в Сибирь вместе с, находящейся снова в положении, женой – Дусей. Он рассказывал жене как они скоро заживут, сколько он там будет зарабатывать и что именно там в дальних странах ждет их всех большое счастье. Нужно только доехать туда и забрать это счастье себе. Именно там, где-то в далёкой Сибири, ждет его та единственная его большая удача. Иначе и быть не может, надо только спешить, чтобы она не досталась кому-нибудь другому более шустрому.