Читать книгу Прозрачный дом - Алексей Левшин - Страница 8

Там Зощенко в прохладном пиджаке,

Платонов в обескровленном тулупе.

А там рассеянные стеганые дни.

Роженица. Лицо ужасно белое.

Бессонница. Какие муки спелые

И скороспелые у девочки-земли!

Вот здесь, среди гулагов и снегов,

Кипела жизнь, под нею в поруганье

Талант блестел, как рифма под ногами.

Он выдернул его и стал скрести

Людей вокруг им. Без судебной дрязги

Словами стал их отскребать от грязи.

И нержавейкой стало откровенье

О тех, кто искренне воспринял этот грех,

Грех неповиновенья.

А я хотел узнать, кто может разъяснить,

Варлама черный стыд и красный Аввакумов,

Нарым, Освенцим, Бабий Яр, и Хиросиму, и Голгофу.

Тогда, в девяносто-лохматом году,

Где танки грохочут

И тело в тревоге и где-то

Кудлатая смерть,

И хочется, хочется, хочется очень

Россию и близких спасти

И не умереть

При этом,

Мы спорим, что дело поэта

Не принимать участия.

А хочется! Но обещал, не пойду – не пошел.

И все же собрался, со свитером в сумке. И здрасьте!

С чистым младенческим, тихим рассветом

Сняло как рукой. Хорошо.

Танки грохочут кольцом.

Трое мальчишек внутри,

Трое снаружи.

Ну же!

Снова стараются души

Думать Россией.

Нет, лучше уж действовать.

За нее и во имя нее.

Ребятишки!

То, что не вышел я, то, что не вышел,

Вы уж простите, я до сих пор все еще,

Со свитером в сумке я до сих пор все еще…

Танки на Питер остановили,

А вы уже поверху, вы уже плыли.

Толпа обступила.

У изголовья.

Стой!

Вышло опять – лужи крови.

Три, слава Богу, не больше!

Простите, мальчишки.

То, что так вышло.

То, что не вышел.