Читать книгу Липкие сны - Алексей Подлинных - Страница 11

До того, как появилась Нина, была Яна.

Она любила выворачивать его сердце наизнанку и мотать нервы, хотя вернее было бы сказать, что Яна любила выёбывать и голову, и душу. Девушка обожала провоцировать скандалы и втягивают в них близких, накручивать накал, словно бы пожирая эмоции, а потом разыгрывать недоумение: мол, чего это ты?

В то время в его ванной в углу над унитазом обустроилась паучиха. Андрей назвал паучиху в честь своей подружки и считал эту шутку до чёртиков остроумной, а ещё – правдивой. Улыбался всякий раз, когда заглядывал в эту комнату и замирал под паутиной, чтобы отлить.

Спустя несколько месяцев после того, как он всё-таки перестал общаться с Яной и ещё через пару, когда перестал о ней думать, появилась Нина.

Она любила кино и музыку, обожала подкалывать, но это было не обидно, гулять и вообще ходить пешком, ей нравились пионовидные тюльпаны, истории про волшебство, которое случается в обычной жизни, и сухое розовое вино. От красного болела голова, а бело нравилось меньше. Она могла быть ершистой и часто пыталась такой казаться, но на самом деле Нина всегда оставалась трогательным и ласковым человеком.

Андрею постоянно хотелось касаться Нину.

Он хорошо помнил, как они впервые спали вместе. Сейчас, спустя время, думая об этом, как-то сам собой вспомнился один факт из «Самой нужной книги». Там говорилось о том, что сердце, которое все рисуют в День святого Валентина, на самом деле символизирует не человеческий орган. Просто греки (или кто там?) рисовали лист плюща, а плющ – потому что то, как его ветви обвивают всё вокруг, считали символом любви.

Так они и спали в первую ночь – облепив и обвив друг друга, как ветви плюща. Но если говорить поэтичнее, то, наверное, со стороны парень и девушка выглядели так, будто каждый нашёл что-то дорогое и важное, что искал долго-долго, и теперь ни за что не хочет отпускать.

А ещё Нина была настоящей, искренней.

Нина была хорошей, и ему с ней было хорошо.

Была и было…

А потом всё закончилось. В один день.

Даже сейчас, только подбираясь к тому времени, когда всё просрал, Андрей не помнил, как именно. Он знал, что бросил Нину, но как пришёл к этому решению, что подтолкнуло, и почему всё случилось именно так – ответы на эти вопросы было не разглядеть за мутной тёмной завесой. Как будто Андрей пытался вспомнить какой-то сон, как бывает, когда ты точно знаешь, что сновидение было, и ты ещё можешь его восстановить, если постараешься.

Но от чего-то стараться не хочется, да и касаться этого сна не хочется тоже. Потому что чувствуешь стойкое, словно налипшее, ощущение, что это был очень неприятный, а может, и ужасный сон, в который не стоит лезть опять.

Когда Андрей открыл глаза, то увидел старую школьную парту и ежедневник – оказалось, последним записанным словом было «волшебство». Наверное, так он просидел несколько минут, или десятков минут, но пальцы всё ещё сжимали ручку, а когда отпустили, на фаланге осталась бескровная вмятина. Ещё с секунду она была белесой, но потом порозовела, и стало немного больно.

Кисть тоже болела, а голова казалась тяжёлой и ватной.

Андрей потёр глаза, и увидел, как под веками появляются белые размытые пятна, вторя движениями пальцев. Уши у него горели, а ноги в ботинках вспотели – он и забыл, как жарко было сидеть за партой возле батареи.

Андрей посмотрел в окно. На улице шёл снег.