Читать книгу Пурпурный год. Части 1—3 - Алексей Строганов - Страница 7

Весь вечер Дом следовал за солнцем, не выпускал тепло из-под маркизы. С последними лучами для детей включили обогреватель, на стол вынесли лампу с абажуром. Садовые фонарики добавили волшебства. Настало время десерта. Тётя поставила бутылку крепкого померанцевого ликера. Бутылки с ним хранятся отдельно, где-то в её кабинете, и точное их количество – тайна, а история первого глотка, как и потеря девственности, – тайна тайн. Марусины пироги разогреты в духовке, перевёрнуты и водружены на стол. Зажгли цветные свечи-трубы, разложили шарики мороженого, малышей заставили спеть волшебную песенку. Пироги на свежем воздухе захмелели, напыжились от важности и бесстрашными генерал-полковниками по очереди атаковали нож. Среди общих восторгов Тетя наградила внучку рюмкой ликера с условием, что та споёт под гитару. «Петь? А что мне за это будет?» – Маруся откинулась в кресле. Она очень бледная, рюмка уже пуста, и смотрит девушка не мигая, прямо через стол. Все ужасно.

Вскоре малыши закапризничали, и Рафа пообещала им новое волшебство. Наверху, в мансарде Маруся расскажет сказку всем, кто умоет глазки. Альтернатива – идти спать в свой дом. Альтернатива звучит страшно, и малыши согласны на волшебство. Само собой, Дон и Лиза могут вернуться за стол после сказки. Это старый трюк. Мансарда не отпускает детей до самого утра.

Второй этаж разделён на две неравные части. По лестнице направо – гостевая спальня с королевской кроватью, налево – то, что называют пространством. Комод в пять ручек, тумба с лампой под синим абажуром, диван-книжка Дона. Поворот. Поленница, круглая чугунная печь (важная, стоит на подиуме, но колени её почернели от времени), угловой диван с приставным пуфом (просто добавь к «п» бесконечное ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф). Поворот. Книжный шкаф, торшер с кремовым абажуром. По ковру к новому повороту и ещё одному дивану; ванная за стеной цветного стекла, Диван Сказок напротив печки, ещё маленький переносной столик и два окна в крыше. Всё по-дачному эклектично и загромождено. Более-менее свободно у печки. Здесь шкура-ковер на полу, как во взрослых клипах, но это для шика – пол очень теплый – можно зимой ходить босиком, а если в толстых шерстяных носках – опять только для шика. Мансарда – королевство сказок. Здесь всем есть место. Сказочник всегда на Диване перед камином, детей сразу укладывают там, где они будут потом спать, взрослые, если они допускаются, сидят на полу; свои места у Поля, шарпея и кота. Строго говоря, мансарда – королевство детей, но у стены на всякий случай складные ширмы, чтобы уберечь заночевавших взрослых от глаз случайно проснувшегося среди ночи ребенка.

Маруся первой повела малышей наверх. Дон пропустил Лизу вперед, потом догнал, шёл рядом – у обоих по возрасту угловатые фигуры, но Дон чуточку выше, хотя Лиза почти на год его старше. Шарпей начал равнодушным королевским шагом, не выдержал, сорвался на бег, обогнал, чтобы залечь в лучшем месте на угловом диване, но там уже кот. На подлокотнике. Снова в дураках, и люди наверняка судачили о его несдержанности, а он просто безумно любит сказки, хотя ясно, как в черную ночь, что пора остепениться и не носиться по лестницам, как щенок в пору смены клыков. Еще этот Поль – старая гора мяса, по такому случаю наверняка поднял морду с передних лап и посмотрел ему вслед укоризненно, но без презрения, и от этого особенно обидно. Как он стар, этот привратник Поль. Он рожден ещё в бесхвостую эру, в эру мясников и грубой силы, когда гуманизм был монополией людей. И он служит этому страшному Андрею, который взглядом гвоздит к полу всё, что движется на четырех лапах. Кот всё-таки свой, политкорректный. Уместимся.

Рафа тоже поднялась в мансарду – устроить малышей на угловом диване, утихомирить споры, которые всегда при выборе сказки, с обидами до слез, хотя выбрать надо всего из двух: про Песочные часы или Итальянского кондитера, и, самое главное, когда Дон будет разжигать печку, чтобы не дошло до драки из-за длинных спичек между Машенькой и Павликом.

Сегодня победили Часы. Маруся на Диване Сказок начала историю, в одном месте страшную, почти везде грустную и такую длинную, что никто ещё не смог дослушать её до конца, возможно, даже сама Маруся позабыла, чем оканчивалась сказка, но особого волшебства её голоса детям вполне достаточно. Первым заснул Дон, потом Рафа, поцеловав сопящих малышей, ушла вниз, и Песочные часы замерли, не дойдя до середины. Лиза позвала Марусю к себе на диван, они долго шептались про что-то интересное, потом сидели головами вместе, до спутанных волос, листали смартфоны. Наконец и Лиза заснула.

…

Тётя улыбнулась: «Вы меня смешите», и мужчины за столом устыдились. Отправили вино в отставку и пригласили дуэт из зернового клана. Столичная штучка в красно-бело-золотом тартане поддержала под руку кривого в дым, угловатого шотландца, вывела на сцену. Начался тягучий блюз в два горла. Разговор разбился на пары и убавил громкость, редкий вопрос тормошил всех сразу; тосты клевали носами, и Тётя поспешила сказать свое слово. Поспешила сказать до возвращения Рафы, чтобы слово имело больше веса в глазах мужчин: «Я хочу выпить за вашу дружбу. Вы столько лет вместе». Недолгий, но горячий спор («Двадцать. – Не болтай, ещё нет двадцати»), рюмки высушены до капли, и решено переселиться на шезлонги, поближе к розарию. Тётя Саша не захотела прилечь, встала в углу перил, вполоборота к остальным, без стеснения вспоминала старую дачу, перечисляла, кто был на ней зачат или, по крайней мере, над кем и как там работали. Мужчины уточняли, шутили.

Разговоры, разговоры, две сигары на троих. Караганда вяло управлял бутылками. Рафа вернулась из мансарды, устроилась на сдвинутых шезлонгах между мужем и Андреем так, чтобы обе руки могли случайно встречаться. Белокурая бестия с фигурой королевы, бриллиант самого лучшего цвета, мечта, посылающая надежду абсолютно каждому мужчине. До помешательства. Песчинка, которая может разрушить любой самый притёртый годами механизм дружбы, всё испортить, начать раскручивать против движения и привести к поломке. Это Рафа. Жена Пети-Бома, молодое зеркало Тети Саши, гран-при мира «За лучшую фигуру после двух родов». Впрочем, уже поздно. Лёд в ведёрке превратился в лужу холодной воды и будет забыт до утра; стол прибран, и Рафа затормошила мужа: «ПетиБом, вставай». Бом на животе и заметно набрался, но голос жены поднял, увёл наверх в гостевую спальню. Разговоры затихли окончательно. Андрей ушел спать в свой Сарайчик; Караганда ночует в бане, в святом месте, и на дорожку получил рюмку ликера и напоминание не забыть открыть форточку в парилке; Тетя выключила свет везде, ушла к себе в кабинет.

Ночная тишина осторожно устроилась на террасе, но тут же спряталась в дальнем углу, за пальмой в кадке, потревоженная Марусей. Девушка спустилась по лестнице босая, в холле включила свет, повертелась перед зеркалом, на мужской рубашке, в которой после бани, расстегнула ещё одну пуговицу, а край заправила в джинсы. Взяла с кресла плед, ногой наощупь искала подходящую обувь, в той куче, что всегда собирается на дачах перед дверью, нашла и уже тронула стекло.

– Не делала бы ты этого. Пойдём, сегодня ляжешь у меня, – бабушка, видно, караулила, или бессонница у нее? Обломала в любом случае.