Читать книгу Искатели сокровищ - Алик Затируха - Страница 15

…Когда Партизан понял, что в большом полиэтиленовом пакете находится высшая форма проявления человеческой щедрости – мозговые кости с изрядными шмотками мяса на них, он тут же долгим, признательным взглядом дал понять Диме Иванову, что простой стажер никогда бы не додумался привезти ему такой гостинец, и отныне он, Партизан, еще до выхода соответствующего приказа по экспедиции, намерен считать Диму Иванова полноправным уфологом – со всеми полагающимися этому высокому званию почитанием и послушанием.

Дима никогда не приезжал на полянку имени ХXV съезда без подарков для экспедиции. В этот раз, кроме щедрого угощения Партизану, подарками стали длинный-предлинный самодельный фонарь, мощным лучом которого можно было, пожалуй, шарить в воздушном пространстве сопредельных областей, и три килограмма свежайших пряников «Ночка».

– Дима, ты нас балуешь, – сказал я. – На сладкое мы не заработали. Нам нечем похвастать. За время твоего отсутствия никаких уфологических происшествий на полянке не случилось.

– Случилось астрономическое происшествие, – сообщил Моня. – Вася с помощью твоего телескопа обнаружил новую звездную туманность. Хочет по праву первооткрывателя дать ей имя Светлого Будущего. Как думаешь, Дима, астрономический сектор ЦК утвердит такое название? Как-то двусмысленно звучит – туманность Светлого Будущего. Правда?

Вася тут же доложил Диме о другом астрономическом происшествии:

– А Моня невооруженным глазом обнаружил новую черную дыру. По праву первооткрывателя намерен назвать ее дырой Антикоммунистического злопыхательства. Я думаю, что астрономический сектор ЦК утвердит это название без всяких проволочек. Никакой двусмысленности…

Перед Димой нам было очень неловко наводить тень на плетень. В редкие часы его присутствия на полянке мы сворачивали работу с аномальным грунтом. С тем большей готовностью подхватывали тему разговора, чем дальше она была от уфологии. Нарочито усердно бодались со светлым будущим и антикоммунистическим злопыхательством. Склоняли Диму к рассказам о его новых конструкторских задумках и горячо обсуждали их. Хотели расширить свои астрономические познания. С радостью и подолгу катались на его чудо-велосипеде… Редкие приезды Димы на полянку мы старались превратить в приятные дружеские посиделки, не обремененные уфологическими проблемами.

И в этот раз Дима был добродушен и улыбчив. Однако сразу стало заметно, что он чем-то обеспокоен. Каждый член экспедиции посчитал своим долгом поинтересоваться причиной его кручинушки.

Я, предположив, что Дима не находит каких-то важных составных частей для задуманного им ледокола, подробно объяснил, как добраться до очень перспективной в этом отношении свалки на берегу речки Чермянки в Бибиреве. Там на целую флотилию материала хватит.

Дима отшучивался.

Когда собрался уезжать, потрепал загривок Партизана и сказал:

– Если больше не приеду… Очень рад был, ребята, с вами познакомиться…

Я положил руку ему на плечо и попросил:

– Дима, да окажи ты нам доверие. Расскажи – что за неприятности у тебя приключились?

Немного помявшись, Дима сказал:

– Завтра меня будет судить товарищеский суд.

Казалось, даже Партизан несказанно удивился, услышав, что у какого-то товарищества накопились такие серьезные претензии к Диме Иванову.

Я спросил:

– И кто его организует?

– УЖКХ ЗИЛа – Управление жилищно-коммунального хозяйства. Бабин, его парторг, настоял.

– Ты не давал товарищу Бабину кататься на своем велосипеде? – предположил Моня.

Проступок Димы Иванова был другого рода.

Дима не только хорошо чувствовал металл и конструкции из него, не только отменно владел ножовкой, молотком, напильником, дрелью, но умел обращаться и с более деликатными инструментами и материалами – плакатными и редис-перьями, тушью, гуашью, ватманом, кисточкой… Со всеми теми причиндалами, которые необходимы для создания так называемого наглядного материала, – того убранства красных уголков и ленинских комнат всех советских общежитий и казарм, без которого эти помещения выглядят так же неприлично, как в некоторых краях дама без паранджи.

Мне, как давнему постояльцу многих общежитий, эти помещения и их убранство были хорошо знакомы.

Стратегический наглядный материал развешивается по стенам красных уголков надолго. Большой портрет основателя правящей и единственной в стране партии. Собранные в плакат фотопортреты членов и кандидатов в члены Политбюро во главе с Генсеком. Генсек и члены – в цветущем сорокалетнем возрасте, кандидаты – чуть постарше. Лозунг аршинными буквами во всю стену – «Партия торжественно провозглашает: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Исполненный буквицами поменьше призыв: «Учиться, учиться и еще раз учиться!» Плакат, на котором стоящие плечом друг к другу здоровенные малый и девица целят кулаками кому-то невидимому в глаз и обещают: «Если партия прикажет – комсомол ответит: «Есть!»

Много у партии лозунгов, призывов, приказов. Если бог давал здоровья Генсеку и членам Политбюро, все это хозяйство пятилетками можно было не трогать.

Есть в красных уголках и оперативный наглядный материал. В нем отражены те знаменательные события отчетного периода, которые должны вызывать ликование приписанного к данному красному уголку контингента. Ликовать полагается по случаю очередных съездов, пленумов и других всенародных праздников. Рупором ликования чаще всего служит стенная газета.

…Делая к 1 Мая стенгазету для красного уголка своего общежития, Дима снова поспорил со своими соседями по комнате, что и в этот раз никто не заметит его редакторских вольностей. Поспорил, хотя знал, что УЖКХ ЗИЛа проведет смотр-конкурс первомайских газет всех своих подразделений.

Некоторое время все праздничные стенгазеты висели в своих общежитиях, а потом были свезены в контору УЖКХ и развешаны на стенах ее длинного коридора.

УЖКХ ЗИЛа к смотру-конкурсу отнеслось очень серьезно. Председателем жюри стал его парторг товарищ Бабин. Стенгазеты осматривались добросовестно, без дураков.

Как и все, сделанное руками Димы Иванова, его стенгазета сразу притягивала взоры. Яркая, содержательная, она заставляла надолго остановиться около нее, удивиться краскам, задуматься, посмеяться. Дима не поленился даже сам составить ребус, который членам жюри вот так, на ходу, не поддался. А в обязательной по условиям конкурса парадной передовице, где были помещены первомайские призывы и здравицы ЦК КПСС, каждое заглавное «Да здравствует» и «Слава» были исполнены так многокрасочно, таким замысловатым шрифтом – глаз от них было не оторвать.

Отходя от стенгазеты Димы, товарищ Бабин негромко предположил, что лучшей, пожалуй, при всем старании никому не сделать.

Один из членов жюри, воспитательница конкурирующего общежития, не согласилась с тем, что победитель конкурса, таким образом, предопределен. Она дольше других задержалась около красавицы газеты, выискивая соринку в чужом глазу.

Труды не пропали даром. Ее изумленный возглас заставил всех членов жюри снова поспешить к Диминой газете. Что такое? Нечто предосудительное зашифровано в ребусе?

Нет, ребус был невинным во всех отношениях. Предосудительное обнаружилось в другом. И предосудительность эта была не какая-нибудь, а с явным политическим душком.

Дима и раньше прятал в праздничных призывах и здравицах ЦК КПСС отдельные свои шалости. «Слава героям-строителям египетских пирамид!», «Да здравствуют волки – санитары леса!» и прочие. И всегда это сходило ему с рук. Никто не спрашивал у Димы, почему в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции он вдруг славит немеркнущие в веках подвиги Конька-Горбунка? Потому что некому было спросить – праздничные сочинения ЦК КПСС никто не читал!

В номере стенгазеты, представленной на смотр-конкурс, Дима, избалованный ранее выигранными у соседей спорами, пошел дальше. В этой стенгазете вообще не было ни одного призыва и здравицы, сочиненных в ЦК КПСС. Все призывы и здравицы сочинил Дима.

«Слава неоднократным победителям капиталистического соревнования – автостроителям «Тойоты»! «Труженики колхозов и совхозов, равняйтесь на передовиков производства сельхозпродукции – фермеров Баварщины и Оклахомщины!» – этих и подобных им конструкций, где фигурировали строители, передовики полей и другие труженики, никто бы и не заметил. Но вот самую страшную Димину ересь ревнивый глаз все-таки обнаружил.

«Слава банкирам Уолл-Стрита – надежному оплоту капитализма!» – такое святотатство отыскавшая его блюстительница нравов не решалась произнести даже шепотом. Она лишь дрожащим мизинцем показала другим членам жюри эту строку.

Бабин побагровел. Создатель этой стенгазеты хорошо знал, что он будет смотреть ее. Значит, она и задумывалась как вызов ему, Бабину: «Ничего не заметишь, парторг, проморгаешь мое хулиганство. Ты, как дикий туземец, обратишь внимание только на яркую броскую обертку каждого призыва и здравицы, а их содержания не увидишь. Все вы, партийные чинуши, мастаки только по верхам глядеть…» И ведь удалось дерзкому шутнику посадить его в глубокую лужу. Вон сколько смущенных свидетелей этого…

«…В Москве и без наших лимитчиков всякой инакомыслящей швали хватает!» – подвел итог своей короткой гневной речи около провинившейся стенгазеты товарищ Бабин.

… – И чем же, Дима, тебе грозит этот товарищеский суд? – спросил я. – Каким может быть приговор?

Дима невесело усмехнулся:

– Как уже сообщили информированные источники, меня лишат временной прописки в Москве и предложат немедленно возвратиться в бандустан постоянного проживания.

Он сел на велосипед и, прощаясь, поднял руку.

– Подожди, Дима, – остановил я его. – А присутствие представителей уфологической общественности на этом суде допускается?

– Он будет проходить в красном уголке нашего общежития. Вход очень даже свободный. А моих ближайших соседей под расписку обязали прийти туда.

– Ты не будешь возражать, если мы выделим на этот процесс группу моральной поддержки?

Дима молча встал с велосипеда и крепко пожал руку каждому члену экспедиции.

…Утром в ней произошла злая перепалка между худруком и комиссаром. Оба считали себя обязанными войти в группу моральной поддержки. Некого было оставить на хозяйстве.

… – Распетушился, салабон! – впервые позволял себе такие резкие выражения Вася. – От тебя там, наверное, будет больше пользы? Тебе там, наверное, не придется хлопать ушами?.. Тоже мне аника-воин нашелся!

– Моня, дружок, успокойся, – просил я. – Мероприятие – явно с политической окраской. Поэтому явка политруков на него – строго обязательна. Вот меня ты можешь заменить. Хочешь отозвать мою кандидатуру?

На это Моня не посягал.

– Все твои запасы моральной поддержки мы с Васей прихватим с собой. Тебе нельзя отвлекаться даже на самые громкие процессы. Твоя стратегическая жизненная задача – делать себе Имя в искусстве. Вот бери кисть и делай. Вася будет вести стенограмму суда и представит тебе ее с подробными комментариями…

– Партизан, не увязывайся за нами, – пришлось приказать охраннику экспедиции, когда мы с Васей направились в Москву. – Таким подозрительным субъектам нечего делать в красных уголках. Вдруг облаешь там «Моральный кодекс строителя коммунизма» – и комиссару придется отвечать за тебя. Оставайся с Моней и будь беспощаден к любому, кто помешает его вдохновению.

…Народу на товарищеский суд, преимущественно проживающих в этом общежитии ЗИЛа лимитчиков, было мобилизовано много. Мы с Васей с трудом нашли себе места в переполненном красном уголке.

Как повелось, председательствовал в суде какой-то работяга, здоровенный мужик с лицом, наскоро вырубленным в какой-то российской деревне одним топором. Он уважительно прислушивался к инструкциям сидящего рядом с ним товарища Бабина, согласно кивая головой.

Диме было предложено сесть на стул, который специально был поставлен так, чтобы подчеркнуть оторванность подсудимого от сидящих сплоченными рядами товарищей. Встретив глазами группу моральной поддержки с полянки имени ХXV съезда, он благодарно улыбнулся.

– Слово предоставляется парторгу УЖКХ товарищу Бабину Анатолию Александровичу, – пробасил председатель товарищеского суда.

Бабин строго посмотрел на Диму Иванова и начал свое слово.

– Товарищи! Напомню, почему мы сегодня вынуждены прибегнуть к такому серьезному средству советской воспитательной системы, как товарищеский суд. Идеологическая борьба двух миров, двух полярных мировоззрений не ослабевает. Теряющий с каждым днем свои позиции мир капитала не жалеет сил и затрат на пропагандистскую войну. Нет никаких сомнений в том, что он ее проиграет. Но жертвы этой войны с нашей стороны, увы, есть. Легковерные простаки еще находятся. Я им сочувствую. Но сочувствовать тому, кто подыгрывает нашим идеологическим противникам, я, как коммунист, не имею права!..

Давая аудитории время прочувствовать преамбулу своей речи и быть готовыми вынести подсудимому самый суровый приговор, Анатолий Александрович отпил несколько глотков воды.

– Иванов получил временную прописку в столице нашей родины городе-герое Москве. Получил возможность трудиться на одном из флагманов советской промышленности – орденоносном ЗИЛе. Получил место в его общежитии. Пожалуйста, оправдывай данный тебе аванс называться москвичом – работай, учись, в часы досуга посещай театры, музеи, выставки. А что делал в часы досуга Иванов? Откуда растут ноги его идеологического перерождения? Откуда почерпнул он славословия в честь угнетателей рабочего класса и крестьянской бедноты? Он почерпнул их из мутного фонтана, исторгаемого пресловутым «Голосом Америки» и подвизгивающими ему подголосками. Весь свой досуг Иванов, вероятно, и посвящает их холуйскому прослушиванию…

Парторг УЖКХ ЗИЛа вволюшку поплевал в мутные фонтаны и снова посочувствовал тем работникам флагмана советской промышленности, которые не замечают зловонности этих источников информации. Но сочувствовать и потакать тому, кто способствует отравлению информационным ядом других, он не станет. Коммунист, коренной москвич, он, насколько позволяют ему служебные и партийные права, будет пресекать распространение в столице идеологической заразы.

– …Наше общество, ваше, товарищи, рабочее общество вправе оградить себя от выкормышей западных радиодиверсантов. Сорную траву – с поля вон! – закончил товарищ Бабин свое выступление.

Мы с Васей переглянулись. «Выкормыш западных радиодиверсантов» – это может стать основанием и более серьезных последствий для Димы, чем только лишение московской прописки и депортация в бандустан постоянного проживания.

Выступили один за другим два проживающих в этом общежитии лимитчика, вероятно, ещё накануне проинструктированных в УЖКХ товарищем Бабиным. Но оба не столько обвиняли в чем-то Диму Иванова, сколько убеждали образцовый город в том, что за них-то он может быть спокоен. Всю информацию они черпают только из животворных источников программ «Маяк» и «Время», а о пресловутом «Голосе Америки» и по сей день ничего бы не знали, не ведали, не случись этот суд. Как можно было догадаться по ухмылкам сидящих в красном уголке их товарищей, образцовому городу не следовало принимать эти показания за чистую монету.

Тихим и противоречивым стало короткое выступление коменданта общежития. Подчиненная УЖКХ по административной линии и товарища Бабина – по партийной, она в общем и целом поддерживала сегодняшнюю суровую акцию советской воспитательной системы. Однако где-то в сносках, скобках и примечаниях отметила, что Диме Иванову, вероятно, частенько приходилось отрываться от холуйского прослушивания «Голоса Америки» и что-то в общежитии прибивать, красить, клеить, переставлять, погружать-выгружать, выступать чуть ли не за все его спортивные команды…

А воспитательница Нина заданного товарищем Бабиным обвинительного уклона вовсе не поддержала.

… – Дима Иванов – не просто хороший человек. Он – замечательный человек! – ее голосок дрожал от волнения. – Работящий! Безотказный!.. Кто у меня первый помощник? Дима Иванов – вот кто. Без него я – как без рук…

– Не надо, Нина Ивановна, дифирамбы здесь петь Иванову, – перебил ее Бабин. – Это суд, а не церемония награждения.

Нина как будто не услышала строгого замечания.

– Дима – удивительно добрый человек. Его велосипед только на выставках показывать – а кому он хоть раз отказал дать на нем покататься?.. Малышня из соседних домов визжит от радости, когда видит его. Знают, пока всех их не покатает, не уедет…

– Нина Ивановна! – снова недовольно прервал ее Бабин. – Вы упорно хотите превратить товарищеский суд в какую-то мелодраму. Не надо. Вы о деле скажите.

– О деле… У меня такое мнение, товарищи. В этой истории со стенгазетой нельзя делать нажим на какой-то злой антисоветский умысел. Все-таки это, скорее, озорство, тест на внимание… К тому же… Может быть, автостроители «Тойоты» и фермеры Оклахомщины действительно хорошо работают и с них стоит взять пример…

Бабин раздраженно остановил ее:

– «Слава банкирам Уолл-Стрита – надежному оплоту капитализма!» – это, тоже, по-вашему, невинное озорство? С них советскому труженику тоже надо брать пример?

Он ударил в незащищенное место. Нина сникла. У нее язык не поворачивался сказать хоть слово в защиту банкиров Уолл-Стрита.

А у кого он повернется? Собкоры «Правды» на Уолл-Стрите и дружные Кукрыниксы – не последние люди в своих гильдиях. Пройди весь Советский Союз вдоль и поперек, а отыскать в нем человека, симпатизирующего оплоту капитализма, также не удастся, как среди банкиров Уолл-Стрита – хоть одного большевика.

«Эх, Дима-Дима! – говорили большие влажные глаза Нины. – И угораздило же тебя с этими банкирами Уолл-Стрита связаться…»

… – Как хотите, а Дима Иванов – все равно очень хороший, очень порядочный и достойный человек! – твердо сказала она, закончив свое страстное выступление.

В красном уголке установилась тревожная тишина. Суд за столом стал совещаться. По удовлетворенному лицу Бабина было видно, что на весах товарищеской Фемиды «выкормыш западных радиодиверсантов» перетягивает любимца окрестной малышни.

В судах, в качестве одной из сторон, я еще ни разу не участвовал. Ну-ка, как-то сложится моя адвокатская премьера?

Встаю, выкрикиваю: «Позвольте и мне два слова товарищи?» – и, не дожидаясь разрешения, иду к месту для выступления, в спешке отдавив не одну ногу сидящих в том же ряду слушателей.

– А вы кто будете, товарищ? – глядя то на меня, то на Бабина, спросил председательствующий.

– Затируха. Начальник астро-космо-уфологической экспедиции. Дмитрий Иванов работает у нас на общественных началах.

«Уфологию лучше на передний план не выпячивать, – сразу решил я. – Вдруг она для товарища Бабина – тот же идеологический раздражитель, что и банкиры Уолл-стрита».

– Какой экспедиции? – переспросил Бабин.

– Астро-космо-уфологической. Астро-космо-уфология – это новое научное направление, недавно образовавшееся на стыке астрономии, космологии, философии и других естественных и общественных наук.

«Так, ну а зачем я сюда ещё и философию с общественными науками втиснул? – запоздало подумал я. – Ну, да ладно. Едва ли товарищ Бабин устроит мне экзамен хоть по какой-то науке. Парторгу УЖКХ на незнакомом человеке и своё знание марксистско-ленинской философии не стоит проверять. А то как бы не пострадала эта наука от такой защиты ещё больше, чем от любого нападения».

– Что-то я ничего не слышал о таком направлении, – недовольно сказал Бабин, который сразу почувствовал, что сейчас этот шустрый малый станет защищать примазавшегося к подозрительной науке Иванова.

– Тематика нашей работы носит пока в основном закрытый характер, – доверительно объяснил я парторгу УЖКХ незаметность новой науки и, обращаясь уже ко всем присутствующим, торжественно сказал:

– Я уверен, товарищи, что широкая известность астро-космо-уфологии – не за горами. Она – таран в тайны вселенной. За ней – будущее. Именно поэтому астро-космо-уфология – самый любимый предмет в отряде космонавтов…

Я надеялся, что допуска в Звёздный городок у товарища Бабина нет и не будет, а черти никогда не занесут в УЖКХ ЗИЛа никого из космонавтов.

– …Уверенность в этом и привела в нашу экспедицию товарища Иванова. Здесь уже говорилось о его пытливом уме и завидной работоспособности. Со всей ответственностью подтверждаю это. Своим бескорыстным трудом он очень способствует становлению молодой науки… Недавно товарищем Ивановым предложена и научным советом экспедиции одобрена конструкция прибора, который позволит фиксировать астро-космо-уфо-эффекты, в том числе остаточные, намного быстрей и точней всех существующих инструментов. Аналогов такому прибору в мировой практике пока нет…

Адвокаты, как и нищие, сраму не имут. Я многословно и с вдохновением предвосхищал заслуги Димы Иванова перед человечеством, надеясь, что сам-то он не выступит с опровержением.

– …Вся подвижническая деятельность Дмитрия в нашей экспедиций позволяет мне утверждать: товарищ Иванов – завидное приобретение для любого коллектива. А значит, и для любого города, будь он хоть суперобразцовый и трижды герой. Это может подтвердить и присутствующий здесь парторг экспедиции товарищ Тихомиров, – я показал рукой в сторону нашего комиссара.

Вася, вероятно, предполагал, что если наша моральная поддержка и будет активной, то всю ее активную часть добровольно взвалит на свои плечи начальник экспедиции. От неожиданности он пригнулся и втянул голову в плечи. Гимн астро-космо-уфологии и её самоотверженным пионерам пришлось продолжать мне.

Высокое мнение научной экспедиции о деловых качествах Иванова; не имеющий аналогов в мировой практике прибор, способный фиксировать даже загадочные остаточные астро-космо-уфо-эффекты; обостренная тяга к новой научной дисциплине в Звездном городке и прочие-прочие яркие фрагменты моих показаний могли повлиять на членов товарищеского суда. Чтобы предупредить в их рядах шатания, разноголосицу и мягкотелость при вынесении приговора, Бабин стрoго указал мне:

– Советскому человеку недостаточно быть лишь дельным работником. Он должен быть… В первую очередь он должен быть советским человеком, – виртуозно определил приоритеты советского человека Бабин.

Ну, на этом поле мы тоже умеем играть.

– Вот-вот, товарищи! Вот на этом моменте мне и хотелось бы сделать акцент своего выступления. За весь период работы Дмитрия в нашей экспедиции мы не замечали в его словах и поступках ничего, что претило бы высокому званию советского человека. Напротив, как раз с его появлением у нас мы еще острее почувствовали, что живем и работаем в государстве с вполне определенными идеологическими ценностями. Так, например, уже в первый день пребывания в нашей экспедиции товарищ Иванов лично установил в центре полигона с аномальным грунтом стенд: «Все достижения астро-космо-уфологии – на благо строителей коммунизма!» Наш парторг часто советуется с Дмитрием о содержании политинформаций. Товарищ Иванов принимает самое активное участие в создании нашей стенгазеты – «Вестник астро-космо-уфолога». Его последняя статья «Наши корни» – с приведенными в ней провидческими предсказаниями Маркса, Энгельса и Ленина о неминуемом зарождении и расцвете астро-космо-уфологии – была отмечена товарищем Тихомировым на партсобрании экспедиции как одна из лучших концептуальных работ в нашей научной области.