Читать книгу Русский излом. Роман в трех частях - Алона Китта - Страница 33

«Пришла беда – отворяй ворота» – гласит народная мудрость. К аресту Ильи добавилась кончина Федора Ивановича, и Астафьевы опасались, что этим дело не ограничится, и судьба продолжит наносить удары. Слишком хорошо они жили в последнее время, так не наступила ли пора проверить их семейство на излом?

Анастасия Александровна была безутешна: особенно́ ее терзала мысль, что она так и не помирилась с Федором, что ненароком обидела его, а теперь ничего невозможно поправить. И прощения не попросить…

Несмотря ни на что, жизнь брала своё, и нужно было заниматься похоронами, завещанием, затем готовиться к поездке в Санкт-Петербург – дело Илюши требовало безотлагательного присутствия.

Да ещё семейное дело, в котором вдова ничего не смыслила.

Асенька, донельзя избалованная мужем, приходила в ужас оттого, что с уходом Федора Ивановича все заботы легли на ее плечи. Правда, старший сын Митя, вызванный домой телеграммой, помог с организацией похорон, а сопровождать Асеньку в Петербург решено было поручить Анне. Оставался открытым вопрос о льняном производстве.

В день погребения дом Астафьевых переполнился людьми: близкие и далёкие заходили проститься с Федором Ивановичем и высказать соболезнования вдове и детям.

Младшие Астафьевы, объединенные общим горем, держались вместе. Каждый из них осознавал, что прежней беззаботной жизни пришел конец. Митя сетовал на то, что дела службы держат его вдали от семьи, а ведь после папы он остаётся за старшего.

Анна опасалась, что придется отложить учебу в Петербурге: она не оставит маму наедине с горем. Да и за младшими необходимо присмотреть.

Маруся и Ваня не отходили от матери, втайне боясь, что она покинет их так же внезапно, как отец.

В эти тяжёлые дни Астафьевы ещё сильнее сдружились с Талановыми, которые практически дневали и ночевали в Больших Дубах и помогали, чем только возможно.

Любовь Петровна с дочерьми и невесткой организовали поминки, Петр Андреевич занимался документами, а Миша и Родион были на подхвате у Дмитрия.

Мише так и не удалось поговорить с Марусей: погруженная в размышления, она ни на кого не обращала внимания. Он понимал, что сейчас не время для объяснений, но без этого разговора он не мог вернуться в Петербург. Он должен поведать Марусе, что открылось ему в то пасхальное утро, когда он любовался ею в церкви и называл про себя Прекрасной Дамой..

И какие же глупости лезут в его голову! Разве можно тревожить сейчас Марусю, когда на нее свалилось такое горе! Да и поймет ли она, ответит ли? А сам Михаил не будет ли выглядеть смешно и глупо, объясняясь в любви гимназистке?

Прекрасная Дама в школьной форме? Нонсенс!

Михаил тряхнул головой – и всё-таки он не отступится! Марусе пятнадцать, ему девятнадцать… Три года до марусиного совершеннолетия пролетят незаметно, а согласие на брак родители непременно дадут: Маруся у них – любимица!

Объяснение произошло через несколько дней на станции Вязовка, куда Асенька отправила детей встретить с поезда их родного дядю Викентия Александровича Баташова. Оставшись вдовой, Асенька убоялась свалившихся на нее денежных проблем, надумала переложить их на плечи младшего брата. Она послала Викентию отчаянное письмо с просьбой о помощи, на которое тот незамедлительно откликнулся. В самом деле – почему бы и не отозваться на предложение сестры?

К тому же Викентию надоела душная пыльная Полтава, где он подвизался мелким клерком в местном банке. Семьи он не завел, в Полтаве его ничего не держало, и он с радостью ухватился за предложение Асеньки, с удовольствием предвкушая переезд в Песчанск – всё-таки ближайший к столице губернский город.

Он заблаговременно отправил телеграмму, в которой сообщал дату приезда и номер поезда. Асенька попросила детей встретить дядю на станции.

В экипаж набилось шестеро: к Ане и Марусе Астафьевым присоединились Рая и Миша Талановы, Леня Пригожий и Сергей Матвиевский, сын дачников из Лисьих Гор. Обстановка недавнего траура не позволяла молодежи проявлять веселье, и всю дорогу в маленькой компании царило настроение тихого созерцания. Один Леня Пригожий на правах старого друга многозначительно улыбался Рае, не говоря ни слова, и позволял себе держать ее руку в своей.

Они приехали заблаговременно, минут за сорок до прибытия поезда, и сразу же разбились на парочки.

Миша Таланов привязал коня на полянке возле будки стрелочника и пошел гулять с Марусей по путям. Это было запрещено, и вскоре дежурный по станции закричал им вслед предостерегающе.

Они сошли с путей на бровку. На откосе, заросшем цветами и травой, краснели ягоды. Миша наклонился и сорвал крупную землянику.

– Как она сохранилась до августа? – сказал он и протянул ягоду Марусе.

Она пожала плечами, но ягоду взяла.

– Что ж тут удивляться, дни-то какие тёплые стоят!

Маруся рассеянно посмотрела на своего спутника и двинулась вперёд. Миша немного отставал от нее. Он любовался ее точечной фигуркой, залитой золотым светом зари.

– Не отставай!, – крикнула Маруся, не оборачиваясь.

Она собирала цветы, растущие прямо у бровки, и складывала их в букет. Крупные ромашки, пижма, львиный зев, Иван-да-Марья, – все вместе представляли причудливую палитру. Последний штрих – душистые веточки кипрея. Наконец, полюбовавшись на своё творение, Маруся решила, что букет достаточно красив – как говорится, не прибавить, не убавить, поэтому следует показать его Мише.

А молодой человек, будущий ботаник, занялся классификацией собранных любимой девушкой цветов, попутно вспоминая их названия на латыни. Когда же изумленная Маруся спросила, понравился ли Михаилу букет, он равнодушно выдавил:

– Мило.

– И это все? – удивилась девушка.

Её шокировал его ответ, и она уже хотела возразить на его замечание, как вдруг издали послышался звук приближающегося поезда.

– Отойди подальше, – скомандовал Михаил и, легко приобняв Марусины плечи, оттолкнул ее с бровки на косогор, спускавшийся от путей вниз.

Поезд, словно огромная железная змея, вынырнул из-за лесной дали и изогнулся на повороте. Он неотвратимо приближался к открытому семафору и к нашим путникам.

Внезапно Миша резко бросился к путям, оттолкнув оторопевшую Марусю. Она не успела ни удивиться, ни испугаться, как он отпрыгнул обратно, держа в руках ежонка, свернувшегося в клубок, И в ту же секунду с шумом и грохотом мимо проследовал поезд.

– Дурачок! – ласково сказал Миша, – Как он попал на рельсы, ума не приложу. Еще немного, и поезд раздавил бы его в лепешку.

– Нет, это ты – дурачок! – воскликнула, чуть не плача, Маруся, – Это тебя мог раздавить поезд! Как тебе в голову пришло так рисковать собой?

Она забарабанила кулачками по его груди в унисон со стуком колес несущегося поезда.

– Маруся, -прошептал Михаил, опуская ёжика на землю. Колючий моментально зашуршал в траве, спускаясь в сторону кустов, а Миша, поддавшись неизвестному порыву, обнял Марусю и впился поцелуем в ее губы. Она не отстранилась – напротив! – ее кулачки раздались, а ладони сами собой обвились вокруг мишиной шеи.

Они ничего не замечали вокруг – ни мчащегося мимо состава, ни цветов, ни начинавшего темнеть неба. Ежик тоже был забыт, а собранный Марусей букет мягко упал на землю. Они выпали из окружающей действительности, смутно понимая, что этот поцелуй не похож на предыдущий, сорванный в Пасху, поэтому целовались снова и снова, пока не заболели губы. Мишу обрадовало то, что Маруся отвечает на его поцелуи, хотя и неумело. А она просто таяла в его объятиях и позабыла обо всем.

Последний вагон уже скрылся вдали, и они отпрянул друг от друга.

Застигнутые врасплох нахлынувшими чувствами, они долго стояли рядом, не в силах пошевелиться. Михаил был уверен в себе: он любил Марусю, сильно и глубоко. В то же время молодой человек понимал, что ждать определенности от нее пока ещё рано в силу юного возраста.

Маруся смотрела на Михаила почти с ужасом, в голове мелькали обрывки бессвязных мыслей, не желающих складываться в единую картину.

«Он меня любит… губы мягкие… а сердце стучит… маленький ёжик… он не может быть таким подлым, как Евгений… на губах его мед… при чем здесь детские сказки?»

– Миша, – позвала она жалобно, но встретив ласковый взгляд юноши, успокоилась.

– Я люблю тебя, Машенька, – твердо произнёс Михаил, – И хочу, чтобы ты об этом знала.

– Я должна ответить сейчас? – растерялась Маруся.

Щеки девушки запылали, и она прижала к ним кулачки, словно возможно было погасить внутренний жар.

– Ты не обязана отвечать сразу.

Миша тоже выглядел смущенным, и Маруся решила ободрить его.

– Миша, пойми, мы с тобой знакомы всю жизнь, я всегда любила тебя, как брата. Да, не удивляйся, как Митю, Илью и Ваню. Помнишь, как во время учебы в гимназии ты приходил к нам? Неужели наш дом и наша семья были чужими для тебя?

А сейчас, когда ты так глупо рисковал жизнью, я испугалась. Я поняла, что, если… тебя не будет, то и мне незачем жить.

Она взглянула на него кротко и спросила:

– Скажи, Миша, это и есть любовь?

Новый поцелуй стал ей ответом.