Читать книгу Русский излом. Роман в трех частях - Алона Китта - Страница 40

Через неделю после того, как Нестор получил «посылку"от Левушки, щедро заплатив последнему, на шикарной даче в Териоках, принадлежащей крупному чиновнику министерства транспорта Сергею Ивановичу Костецкому, праздновали день ангела Надежды, младшей дочери хозяина дачи.

День был хорош, такой ясный и тёплый, какие чаще бывают в июле, а не в сентябре. Гладь залива проглядывала сквозь трепещущие кроны сосен, а вдоль садовых дорожек, спохватившись, расцвел шиповник. Его обманула теплынь, и он поспешно покрылся душистыми цветами.

С утра на дачу съезжались гости. Поздравив именинницу, они разбредались по саду или спускались к заливу. Белые зонтики мелькали среди осеннего многоцветья. В беседке молодежь пела под гитару, на веранде компания постоянных игроков затеяла партию в вист, а в залитой солнцем столовой шли последние приготовления к праздничному обеду.

Веселая хохотушка Наденька носилась по дому веретеном, зацелованная и затисканная со всех сторон. На нее пролился дождь подарков, а самое главное, ей подарили набор для тенниса, о чем она давно просила папу. Девочка в восторге показывала ракетки гостям и прислуге, раздавала конфеты в серебряных бумажках, обставила кухаркиного сына в игру в камешки и, запыхавшись, остановилась у зеркала в прихожей.

Она горделиво подняла голову и снисходительно посмотрела на своё отражение. Как она прекрасна в этом «взрослом"платье – ей можно дать в нем не пятнадцать, а все семнадцать лет! И прическу ей мамуля навертела взрослую, и повесила ожерелье. Наконец-то ей можно носить украшения – она и так перемерила все из маминой шкатулки. А сегодня на обеде она появится в настоящих изумрудах.

Наденька ещё немного покружилась перед зеркалом и вдруг заметила через раскрытую дверь, что от калитки к дому идёт посыльный. В руках у него был здоровенный пакет, перевязанный красной лентой, а это, несомненно, означало только одно -новый подарок!

Девочка сама встретила посыльного, расписалась в получении и торопливо принялась развязывать ленточку. Посыльный незаметно удалился, а Наденька уже раскрывала упаковку. Под обёрткой оказалась картонная коробка, красиво расписанная сердечками, птичками и цветами. Наденьке показалось, что внутри коробки что-то тикает.

– «Неужели мне подарили будильник?» – успела она подумать, открывая крышку. И в это мгновение страшный взрыв потряс все помещение. Когда все опомнились и бросилась к месту взрыва, глазам предстала страшная картина – от бедной Наденьки ничего не осталось, как и от ее первого «взрослого» платья.

На следующее утро газеты наперебой сообщали о взрыве в Териоках и о гибели дочери крупного чиновника. Левушка прочёл о теракте и сразу же понял, чему послужила его посылка. Он взглянул на напечатанную на первой странице фотографию улыбающейся Нади Костецкой, и ему сделалось так стыдно, что захотелось напиться. Он, Левушка, убийца – надо называть вещи своими именами. Он виноват в гибели девочки, счастливо улыбающейся на снимке, все несчастье которой состояло только в том, что бомбисты вынесли приговор ее отцу.

Левушка переживал до тех пор, пока Нестор не принес деньги сверх договоренности, так называемую премию.

– «Продаваться, так подороже, -в отчаянье подумал он и взял следующий заказ, дав зарок никогда не читать газет.

С тех пор так и пошло: все больше суммы гонорара, все глуше голос совести.

Два года он работал на Нестора и его организацию, а потом начались аресты.

Левушка, привыкший к дополнительному заработку, ощутил себя в вакууме, как только прервалась связь с Нестором. Он уже не терзался моральной стороной дела – ему просто нужны были деньги. Нестор один из всей организации бомбистов поддерживал с ним связь, что имело как свои достоинства, так и недостатки. С одной стороны, его не коснулась прокатившаяся волна арестов, ведь его данные никому, кроме Громова, не были известны, а с другой – Левушка уже врос корнями в деятельность бомбистов и не мыслил без нее существования.

А дальше произошло то, о чем никто не мог предположить: Нестор заболел в тюрьме менингитом и в бреду выболтал глубоко запрятанные тайны, в том числе и о Левушке -изготовителе бомб. Агент охранки сделал стойку, как хорошая охотничья собака: наконец-то они вышли на след пресловутого «химика,,,Он отправил подробный отчёт своему начальству и получил разрешение на арест Льва Львовича Баренбойма, проживающего на Миллионной улице.

Пока отчёты и резолюции ходили по инстанциям, на Левиной счастье произошла утечка информации: один из прикормленных бомбистами агентов узнал о грядущем аресте некоего химика – умельца, завалившего взрывчаткой столицу.

Агент рассудил, что специалистов подобного уровня нужно беречь, и поспешил предупредить Леву. Тот, не заходя к себе в квартиру, поехал на Царскосельский вокзал и взял билет на ближайший поезд в Белоруссию. Он был уверен, что в Песчанске его уже караулят возле отцовского дома, а сестра Рашель, живущая в Барановичах, поможет ему спрятаться или уехать за границу.

Предупредивший Леву агент сделал ещё одно доброе дело: передал паспорт на имя некоего Оболенского.

В вагон третьего класса, где коротал время Левушка, на каждой станции входили и выходили люди, и все они казались подозрительными нашему беглецу. Он сидел в углу, спрятав нос в воротник, и притворялся спящим, а сам вполглаза следил за происходящим.

Постепенно он вычислил их всех – тех, кто должен был его арестовать. Они входили на разных станциях, старательно маскируясь под крестьян и мастеровых, но каждый из них как-то по особенному взглянул на Левушку.

Беглец дрожал всем телом, не зная, что предпринять. Он хотел затаиться и так просидеть до самой Белоруссии, но продолжал привлекать внимание поднятым воротником и бегающим взглядом. И лишь только поезд отъехал от станции Вязовка, он понял, что нужно делать.

Илья Астафьев не раз говорил, что здесь возле Вязовки находится их дача, и зимой там никто не живёт. Лева вскочил с места и под недоумевающие взгляды соседей по купе вышел из вагона. А потом – прыжок в темноту, боль, неизвестность…

Напрасно он так небрежно обошёлся с красивой фельдшерицей- она не скрывала симпатии к нему. В другое время, возможно, их роман расцвел бы пышным цветом, но сейчас он не имеет права рисковать сам и подвергать риску понравившуюся женщину.

Планы меняются: он едет в Песчанск пред строгие очи отца. Уж он-то даст денег и поможет скрыться.

К вечеру он добрался до Вязовки. Перрон был освещен газовыми фонарями, тусклый свет которых расплывался в тумане. Другой фонарь, побольше, освещал здание вокзала, и внутри горел свет. Накрапывал дождь, тучи собирались на небе, и сырой ветер проникал под одежду, пронизывая холодом до костей.

Левушка зашёл в пустой вокзал. Там было тепло и тихо, лишь потрескивали дрова в печке, да мерно постукивал телеграфный аппарат. Дежурный по станции дремал за тонкой фанерной перегородкой и на приход Левушки не отреагировал.

В самом деле, зачем ему дёргаться, если до следующего поезда три часа, а ему здесь куковать всю ночь!

Оглядевшись, Левушка опустился на жёсткую деревянную скамейку. За время пути он выбился из сил, к тому же сильно болел бок – то место, где Ольга сделала прокол. Он вытянул ноги и с наслаждением уснул.

Он проснулся, словно от толчка, и сначала не мог понять, где находится. Постепенно отдельные фрагменты – потолок, скамейка, печь – начали складываться в единое целое. Да он же на вокзале, в Вязовке.

В полумраке зала ожидания чувствовалось чье-то постороннее присутствие. Лева поднялся на локтях и огляделся: на соседней скамейке сидела Ольга и настороженно наблюдала за ним. Вероятно, она находилась здесь давно: за окном шел дождь, а ее пальто и шляпка были сухими. Она грела руки у печки и попеременно подносила их к щекам.

– Ольга Карловна, – смущенно позвал Левушка, – А почему Вы здесь?

Он, кажется, растерял владение литературным языком, впрочем, она этого не заметила. Ольга была смущена не меньше Левушки, кроме того, ее волновало, как он воспримет ее появление. Тем не менее ей удалось взять верх над своими чувствами, и она ответила не без вызова:

– Вы даже не попрощались со мной – неужели я не заслужила такой малости?

Левушка скрестил руки на груди, изображая раскаяние.

– Простите меня, Ольга Карловна. Я не хотел доставлять Вам новые беспокойства.

– Беспокойства? – удивилась она.

– Да, именно, – с жаром подтвердил Лева, – Высказав сомнение в том, что я – Оболенский, Вы попали в точку. У меня есть основания скрываться под чужим именем. Я испугался навлечь на Вас неприятности.

– А, может быть, Вы испугались моей проницательности? – переспросил она.

На секунду взгляды их встретились, и неожиданно для себя Ольга и Левушка бросились друг к другу в объятья.