Читать книгу Зверобой - Алёна Берндт - Страница 11

Ворогуши гудели, как улей растревоженных пчёл. Немудрено, ведь такого, по словам Семёныча, в «энтих захолустьях отродяся не бывало».

– Дак вот ведь чего, Мишаня, бабка-то моя у чипка слыхала! – говорил Семёныч, сидя на стареньком своём велосипеде с облезлой рамой, и облокотясь на Мишин забор, – Из речки-то, где омут, девчонку достали водолазы, сперва на берегу золотую цепку нашли, видать ейную, потом в воде и стали искать, водолазов вызвали. Красивая, нарядная, молодая…. Эх, жалко! Ведь каким извергом надо быть, чтоб девчонке железку к ногам привязать и в омут! А чуть поодаль, где старая конюшня колхозная стояла, там яма на яме осталась, когда кирпич-то порастащили по дворам. Ну вот, там мужика нашли, убитого. Всего его поломало, видать, машиной переехали его что ли. Так в яму кинули, наскоро землёй закидали, собака милицейская его нашла. Вишь чего делается, Мишань?!

– Да, дед, жизнь…, – затягиваясь cигaретой, протянул Михаил.

Рассказывать деду, что это он и вызвал «собаку с милицией», Михаил не хотел, чтобы Семёныча не волновать, да и самому избежать расспросов. И так теперь придётся в отделение мотаться, да не раз.

– Я на пасеку поехал, – сообщил Семёныч, – Погляжу, чего да как. Шалашик там у меня, ночевать останусь. Хошь со мной, а, Мишань? Одному –то мне скучно там, а я тебе медка накачаю, и в сотах нарежу, поешь. Для здоровья помогает хорошо.

– А что, дедусь, далеко ты пасеку-то поставил? – Михаил подумал, что съездить бы и можно, дел срочных нет, пока ещё дрова привезут.

– Да не! – махнул дед морщинистой рукой, – По-за овраг, потом вдоль речки пара кило́метров всего и проехать.

– Давай, ставь своего коня ко мне в сарай, – сказал Михаил деду, – На мотоцикле поедем.

– Вот, это дело! – обрадовался Семёныч и поспешно потащил свой велосипед в сарай.

Михаил вернулся в дом, достал с полки в сенях свой рюкзак и стал собирать то немного, что хотел взять с собой. А чего не поехать и не помочь деду, думал он, старый он ведь уж, ему тоже тяжко. Да и кто же лучше Семёныча, прожившего тут всю свою жизнь, знает местность? Вот и Михаилу нелишне будет осмотреться, ведь с его детства, которое он провёл тут с бабушкой, прошло столько лет…

Постоял возле стола, подумал. И поставил на недавно купленную скатерть вазочку с мармеладом. Пусть будет.

Заперли дом и сарай, Михаил ещё раз проверил старую буржуйку во дворе и печку в бане, чтоб в отъезде не беспокоиться, а потом вывели «ИЖ» со двора. Довольный Семёныч нахлобучил на голову старый шлем, Михаил надел недавно купленный, и вскоре за ними только пыль завилась по грунтовке, ведущей к лесу.

Михаил мотоцикл не гнал, лесная дорога уже порядком заросла, было видно, что ездят по ней всё реже. Скоро показался просвет среди высоких крон – это был тот самый овраг. Он шёл от берега реки и тянулся сначала у опушки, а после низиной уходил вглубь леса, и был, по всей видимости, старым руслом или ответвлением реки. Михаил не знал, где он заканчивается, сколько они в детстве с деревенскими друзьями ни пытались дойти до конца оврага, никогда не получалось. Там, дальше в лесу, овраг делался непроходимым – бурелом завалил его и обойти было невозможно, даже по верху – там тянулись груды поваленных деревьев, а по другую сторону подходило своим краем топкое болото.

Через овраг были уложены брёвна, место здесь было узкое, сам овраг неглубокий, но всё же сооружение выглядело не очень надёжно.

– Так себе переправа, – Михаил остановил мотоцикл и осматривал настил, – Что, дед, думаешь, выдержит? Давай, вылезай, я один попробую.

– Да чего, выдержит, я думаю, – сказал Семёныч, выбираясь из люльки, – Давай хоть перекурим сперва что ли.

Михаила вдруг одолело любопытство, он вспомнил того бородатого карлика, что ему велел на овраг пока не ходить. А сколько это – пока, и почему вообще не ходить? Решив, что сперва переедут настил, а уж после он пойдёт глянуть, чего тут, Михаил отправил деда на ту сторону, а сам осторожно перекатил мотоцикл по брёвнам. Настил оказался вполне крепким, Михаил решил, что потом приедет с инструментом и чуть подправит его, а пока…

– Ты покури, Семёныч, я сейчас, – сказал Михаил и пошёл вдоль оврага по едва приметной тропе.

Ничего особенного в овраге он не заметил, сухие ветки, кое где, в низинках стояла вода. Михаил пожал плечами, ничего тут нет, и чего тому карлику понадобилось, непонятно. Надо будет у Аделаиды спросить, решил Михаил и повернул обратно. Он уже спрашивал её про этого карлика, но та сказала – после, не всё сразу. А потом он и сам позабыл про это, в связи с известными событиями.

– Ну что, готов? – дед встретил его, уже сидя в люльке, – Поехали уж, время идёт.

Пасека притаилась за небольшим подлеском, на большой поляне виднелось с двадцать ульев примерно, дальше высокой островерхой стеной стоял лес, а за маленькой липовой рощицей блестело на солнце озеро. После пыльной дороги Михаил вдохнул кристально-чистый воздух и оглядел дедово хозяйство.

«Шалашик» – это Семёныч поскромничал. Небольшая избушка была ладно срублена, в оконце играло солнце, а покатая крыша с небольшим чердачком немного замшела. К избушке был пристроен сарайчик и навес, под ним аккуратными рядочками сложены поленья.

– Да у тебя тут дача, дед, а не шалашик, – усмехнулся Михаил, – Прямо берлога! И как тебя Клавдия Петровна сюда пускает без присмотра.

– Да не пускает, – вздохнул дед и махнул рукой, – Я сегодня сказал, что с тобой поеду, вот она и не стала ругаться-то. Да Клава ведь так, для порядку на меня шумит. Сама понимает – пасеку не оставишь, осенью вот мёд продам – дочке с внуками поможем. Они с зятем крутятся как могут, а всё одно не хватает на жисть.

Полдня провозились на пасеке, дед говорил, что делать, показывал Михаилу премудрости и хитрости всякие, потом они сели обедать. Семёныч нарезал соты, они истекали душистым мёдом, благоухая ароматом на всю избу.

– Ну, отдыхай, Мишаня, всё переделали на сегодня, – сказал Семёныч, сел на скамейку под окном и взялся резать ложку из липовой заготовки.

– Пойду вон туда, в березняк, – Михаил показал рукой на подлесок, – На зиму у меня веников ни одного не припасено, ну хоть вот таких, августовских нарежу. Всё лучше, чем никаких не будет.

– А вон, бери верёвку-то, вяжи большой тюк, как нарежешь, а веники тут станем вязать. На чердаке повесим, после готовые и заберёшь. Вон у меня, гляди, медовухи есть малёха, нам на вечер для здоровьица и от нервов.

Михаил не стал заводить мотоцикл, не хотелось портить это умиротворение и наполненную лесными звуками благодать рычанием мотора. Перекинув на плечо веревку и приладив на ремень большой тесак в ножнах и секатор, Михаил отправился в молодой березняк. Под кронами соснового бора было прохладно, а по краю узкого ответвления от оврага толпились молодые берёзки, как раз на веники-то!

Михаил неспешно шагал по краю овражка, кое-где останавливался и резал берёзовые ветки, оставляя ворох на месте – пойдёт обратно и всё по пути соберёт. Он собрался было уже поворачивать назад, как вдруг…

Воздух стал густым, тягучим, идти стало тяжко, сердце забилось в висках. Гнетущая тишина повисла над лесом, Михаил никогда такой не слышал. Он оперся рукой на ствол молодой берёзки, и от деревца словно сила в него полилась, прохладой и свежестью повеяло, разогнав сгустившийся смрад. В голове прояснилось, Михаил ощутил уже знакомое чувство – что-то, или кто-то вело его, он знал, куда идти и очень надеялся, что и в этот раз ему подскажут, что делать.

Он прошёл немного вниз по ответвлению оврага, всё сильнее ощущая тревогу и… смрад. Приложив к носу рукав своей ветровки, он осматривал дно оврага и противоположный его край. Тревога и смерть чуялись ему, в голове билось предупреждение о близкой опасности.

В воздухе словно заиграли огненные искры, когда Михаил приметил у самого дна оврага большую нору. Вернее, эта огромная дыра в земле была немного скрыта жидким кустом, на входе валялись какие-то острые камни. Приглядевшись, Михаил понял, что не камни это, а кости! Звериные черепа были сложены горкой чуть поодаль.

Достав тесак, Михаил крался по верху оврага, не сводя глаз с норы. Подойдя ближе, он увидел, что возле большого пня, явно сюда притащенного кем-то и брошенного близ хода, лежит человек. Его маленькие руки были раскинуты в стороны, невидящие глаза смотрели в небо, подбородок в рыжей бородке задрался вверх.

Это был тот самый карлик, что предупреждал Михаила не ходить на овраг.