Читать книгу Пусть аисты вернутся! - Алёна Макаренко - Страница 3

Утром сил было еще меньше, чем после того, как закончила все дела по дому, но мы с Олегом, Русланом и Женькой договаривались встретиться с девчонками с «Десны» и пойти исследовать базу за «лягушатником». «А это такое место…», – я мечтательно потянулась на кровати: вылазки и бродения по всяким заброшенностям – это моя слабость. Почему-то они всегда заканчиваются не очень хорошо, но в детстве и море по колено.

Одна такая вылазка, а была она в Киеве, закончилась травматологией и постановлением меня на учет в столичном РУВД. Обидно, конечно, так по глупости и так попасть… Помню, уже дома, дед хлестал меня очень долго. И злой был такой, как никогда, наверное. Он орал: «Лечиться поехала она! Воровка несчастная!»

А дело было так… Олежка, Женька и Руслан – мои закадычные друзья, и «очень плохие парни» нашего села приехали меня проведать в Киев.

Их считали отпетыми, а я думаю, что они и есть настоящие друзья. Из нашей компании я была младшей, но они ко мне привыкли. А как не привыкнуть, если еще с пяти лет таскалась за ними «хвостом». Первое время они меня прогоняли, но не били. Потом я стала активным участником их «дебатов» и проказ. Сначала они «брали меня на дело» в шутку, а потом и всерьез. Дела у нас были разные – клубники с соседской грядки подсобирать; на яблоню забраться, не на свою, безусловно; залезть в окно школы и украсть задания для контрольной. Кстати, последнее было самым ответственным, и, надо сказать, я справилась с ним блестяще. Правда, старшеклассники удивились, почему пятилетний чумазый ребенок бродит по коридорам школы; думали, что я чья-то учительская и потерялась, поэтому помогли мне найти кабинет математики, где моя якобы «мама» оставила мне покушать. Стоит отметить, что задания поменяли прямо перед контрольной, и мальчишки схлопотали «пару», но это уже не моя вина была.

Разница в возрасте у нас была – пять лет. Мать Олега была учительницей в нашей школе, Руслана – швеей, а Женькина в основном хлопотала по хозяйству. По правде, больше всего мне нравилась мама Жени. Она меня маленькую часто кормила, а потом укладывала днем спать у себя. Причем Женька сначала подшучивал надо мной по этому поводу, а потом перестал.

А я в порыве азарта-то спать не хотела, но, нагонявшись полдня, почему-то, едва голова касалась подушки, проваливалась в сон. Дед сначала ругался, что я «по чужим людям побираюсь», а потом привык. «Пусть отдохнут от меня», – думала я.

Матери же Руслана и Олега дружили. А как не дружить учительнице со швеей? Учителя у нас – элита села, и обновки должны быть соответствующие. На меня они смотрели свысока, и не раз прогоняли, объясняя, что Руслана или Олега нет дома, на что мальчишки, к слову, обижались. Олег мог демонстративно пройти мимо матери, забрать меня, расстроенную, с улицы и усадить у себя в комнате, пока будет делать ненавистные домашние задания.

Стоит отметить, Олег, несмотря на то, что был заводилой всяких «неправильностей» и не очень хорошо учился в школе, был очень умным. Однажды он сказал:

– Снеж, школьная программа – это такая пурга. Когда тебе рассказывают, что Земля квадратная – не верь.

– Олежка, но она же круглая, – по наивности своей я не поняла, что он надо мной подсмеивается.

– О, малая, далеко пойдешь, – он засмеялся и сунул мне в руки пирожок, чтобы не задавала лишних вопросов. Он всегда так делал.

А Руслан очень любил смотреть, как я рисую. Ах да, я ж красиво рисую! Так все говорят, не все вслух, но всем нравится. Просто кого-то завидушки берут, а кто-то, как Руслан, Олег, Женя, Леся и Катя, искренне восхищаются.

– Снежинка, а нарисуй мне машину классную, с крыльям и вооот такими, – он делал руками домик, – фарами.

– Дались тебе эти машинки, – говорила я тогда, смешно подперев подбородок рукой на манер взрослой и умудренной жизнью женщины. – Другое дело – березы у Десны или мишки с бантиками, или белочку могу…

– Стоп, малая, стоп, – всегда протестовал Руслан, – я все забываю, что ты девчонка…

А белочек у нас по селу, сколько хочешь бегает, особенно после «беленькой».

– Беленькой белочки? – не понимала я, но с восторгом думала о необычной белой белке с пушистым белоснежным хвостом.

– Горячечки, – и Руслан начинал хохотать.

– Аааа, – так я и не понимала до поры до времени, что он имел в виду, пока не увидела, что такое белая горячка и, увы, у собственной матери.

Вот приехали они меня в Киев проведать, а я лежу там, скучаю. Уколы ужасно надоели – сесть не могла, да и лечь тоже. Моя любимая Маргарита Степановна – врач и моя вечная собеседница, как на зло, в отпуске. Была, правда, Авдотья Петровна, наша медсестра. С ней тоже можно было поболтать, но больше всего она любила почувствовать себя парикмахером.

И практиковалась исключительно на мне. Волосы у меня вьются, кудряшки хорошие, еще и длинные. Дед матери не дал обкорнать мне их в порыве злости. Так Петровна то такую косу заплетет, то эдакую, то хвост с косой, то «ракушку» какую-то. И красиво делала, надо сказать.

Я одна такая в больнице аккуратная ходила из детей.

Поэтому я страшно обрадовалась, что мои мальчишки приехали меня проведать.

– Ну что, манюня, – сказал Олег, – не обижают тебя?

– Неа, – грустно ответила я, – скучно просто.

– Надо же, Олег, смотри, – Руслан пнул Олега в бок, а я не поняла, чего его глаза так хитро светились, – а Снежинка, оказывается, девчонка. Глянь, какая прическа. Моя б мамаша обзавидовалась.

– Моя и завидует, – пожал плечами Олег. – Даже отец ей однажды сказал, что она дура, мол, кто завидует ребенку, еще и больному? – Он вдруг спохватился, а я нахмурилась. – Снеж, извини, – быстро сказал друг. – Ты с нами в таких передрягах бывала, что больной тебя точно не назовешь. А тут ты лежишь, потому что…

– Олег, не нужно, – спокойно сказала я. – Я дожила до 8-ми лет, так и дальше проживу.

– О, это «наш братик» слово сказал, – Женька весело поднял большой палец в одобрительном жесте.

– А вы чего приехали? – вдруг спросила я.

– А ты не рада? – искренне удивился Олег.

– Да рада, просто неожиданно, – пожала плечами. – Что ваши мамы скажут?

– Сколько тут от Киева до Пуховки, малая? – улыбнулся Руслан. – Мы сказали, что на рыбалку пошли.

– А как же вы без рыбы? – вновь спросила я.

– Снеж, ты не за то переживаешь. Мы для тебя сюрприз подготовили, – Олег заговорщицки подмигнул.

– Да? – я искренне обрадовалась. – А какой?

– Для начала – вот, – Женя вынул из «авоськи» пирожки, завернутые в бумагу.

– И вот. – Олег положил на тумбочку пять больших и очень красивых яблок.

– Спасибо, – я искренне была благодарна. – А у мамы твоей, Олег, ведь все яблоки посчитаны.

– Ай, – он отмахнулся, – пусть только что-то скажет, так я ей на это вверну, что она, мол, учитель математики, а в подсчетах ошиблась.

– Уу, понятно, – промямлила я.

Руслан достал откуда-то из-за пазухи мое желтое платье в мелкую ромашку. Я удивленно на него посмотрела.

– Надевай, пойдем на дело. Ты ж не хочешь в тихий час спать? – хитро спросил он. Риторический вопрос.

– А где ты мое платье взял? – спросила я, вернувшись из туалета, где переодевалась.

– Да с веревки снял, – хохотнул Руслан. – Чуть твоему деду на глаза не попался.

– А куда мы пойдем? – Я покосилась на спящую соседку по палате. Остальных отпустили домой на выходные.

– Пошли выйдем – там и скажем, – серьезно сказал Олег.

Мы посмотрели, нет ли персонала на месте, и быстро убежали.

На улице была отличная погода – весна в самом разгаре.

– Апрель – это самый лучший месяц, – сказала я.

– Это потому, что ты в апреле родилась? – поинтересовался Олег.

– А, да, и это тоже, – я улыбнулась.

– Кстати, это ж сегодня 23 апреля. Через несколько дней твой день рождения, Снежка, – вспомнил Женька.

– Ага, – я кивнула. – Опять дед пойдет просить Петровну вареников мне налепить, мама уйдет на целый день куда-то, а дед будет на меня грустно-грустно смотреть, а потом и сам тяпнет стопку водки и ударится в философский бред.

– О, дедуля твой любит философа включать, – подтвердил Олег. – Помню, когда ты ангиной заболела пару месяцев назад, я зашел тебя проведать.

Я вздохнула: «Помню я, помню, а я еще обижалась, что они ко мне не заходят, а оказалось, что просто дед не пускал».

– Так вот сидит он на скамейке и трубку курит… – продолжил Олег. – Кстати, Снеженция, утащи у деда хоть раз трубку, мне так интересно попробовать.

– А набивать ты ее чем будешь? – спросил Руслан.

Олег почесал макушку.

– Та хоть пшеницей, мне вот интересно подержать в зубах, да пофилософствовать, – он гоготнул.

– Он ее под подушкой хранит, – сказала я, – но я попробую.

– Так вот вынул твой дед трубку и говорит: «Ты, Олег, неплохой парень, а все занимаешься какой-то ерундой».

«А эт не ерунда, – говорю, – Ростислав Андреевич, это принцип Робин Гуда – забрать у богатых – отдать бедным».

– Да ты больший философ, чем Ростислав Андреевич, – засмеялся Женька.

– Не, ты подожди. – Олег весело замахал рукой на Женьку. – Ростислав Андреевич опять: «Учение – свет. А ты ведь умный. Ты бы пролил свет на буйную голову Снежаны». – А я ему отвечаю: «Воду пролить могу, а вот свет – это вряд ли. Да и будет ходить просвещенная, тогда у нас в селе снова лампы в фонарях повыкручивают – нам ведь Снежана светить будет».

– Бестолочь ты, Олег, – серьезно и без тени улыбки сказал Руслан, а потом каааак рассмеется.

– То-то Андреевич тебя к Снегурке и не пустил. Учишь, мол, дитя всякой ерунде.

Еще какое-то время мы смеялись, вспоминая «перлы» моего деда, а потом мальчишки привели меня в парк. Так как была в Киеве только в больнице, в метро и на автостанции, то столицы не знала вовсе.

Мы сели на скамейку, мальчишки купили мне мороженое. Оно было восхитительно вкусным.

– Это самый лучший сюрприз, – искренне сказала я.

– Ну, мы ж за тебя в ответе, – с серьезной миной сообщил Руслан.

– Вы иногда со мной, как с маленькой… – я насупилась.

– Да нет, ты что? – Олег протестующе замахал руками и сделал большие глаза. – Ты ж у нас просто главарь, – он засмеялся.

– Главарей не бьют, – обиженно сказала я.

– Ты получаешь редко, – Женька улыбнулся, – и слабенько.

– Я же девочка, – картинно опустила реснички.

– А кто говорил, что свой рубаха-парень, брат и тому подобное? – Олег дал мне легкий подзатыльник.

– Это да, это есть, – согласилась я.

– И сама, бывает, как зацедит в глаз или ухо, – Руслан беззлобно улыбнулся.

– Русланчик, прости, что зубик тебе выбила, – я виновато посмотрела на него.

– Та, ему выпадать уже пора было, а он все сидел. – Руслан обнял меня за плечи. – Снежана-стоматолог.

– А звучит, как будто я авторитетный вор в законе, – хмыкнула я.

– О, надо в селе сказать, так тебя бояться будут, уважать… – Олег сделал важный вид и на манер королевского пингвина прошлепал по дорожке.

– Они меня и без того в селе боятся, – вздохнула я и скривила губы. – Мол, деток малых плохому научу, старших порешу, а взрослых – еще чего-то.

Мальчишки промолчали. Об отношении односельчан к нашей семье можно было написать целое «Кайдашеве село». Я им не нравилась примерно с тех пор, как начала разговаривать сложно-подчиненными предложениями. То есть не тогда, когда я смотрела на всех «теть» и «дядь» с благоговением, а когда начала видеть их истинное нутро.

Так, Марфа Гавриловна, козу которой спасла Анастасия Ивановна, говорила: «Яка гарненька дитинка», а потом, я сама услышала, как они обсуждали меня с соседкой – Ленкой Мартыновной, какая я «вовчкувата, ше й чорна. Циганське отродіє».

Как я говорила, матери Олега и Руслана меня не взлюбили, и это откровенно чувствовалось. Сыновья Петровны тоже обзывали меня отродьем, и я долго плакала, прячась в кустах. Собственно, к мальчишкам я и привязалась, потому что однажды Олег, который возвращался из школы, увидел меня плачущую. Просто Виталик, младший сын Натальи Петровны, снова начал меня дразнить «цыганкой», а потом толкнул в лужу. Это было особенно обидно, потому что был мой день рождения, 26 апреля; дедушка подарил мне очень красивое, как мне казалось, самое-самое шикарное, белое ситцевое платьице с розовыми бантиками, а Виталик толкнул меня в грязь, специально. Еще кричал, что я – «грязная цыганка и мое место в грязи».

Виталик был на пару лет младше Олега, то есть тогда ему было восемь, поэтому он боялся старшего, еще и заводилы села.

Олег поднял меня на ноги:

– Чего ревешь? Ну, померяла ты лужу, на то мыло есть.

– Деда ругаться будет. А у меня день рождения. А они, зачем они так?

Олег тогда зло сощурился и посмотрел в сторону моей хаты.

– Ты Андреевича внучка? – спросил.

– Да, – я всхлипнула.

– А это, – он указал на платье, – не сынки ли Петровны постарались?

И я снова согласно кивнула.

– Сделаем так: я отведу тебя к Женьке, он мой друг. Его мама тебя покормит, а платье твое постирает, и чистенькой именинницей пойдешь домой. Ты только улыбнись, – он приободряюще смотрел на меня, – и запомни этот день: больше тебя никто трогать не будет, потому что ты под защитой, – и он сделал выпад вперед, – Трио Справедливости.

Я засмеялась и иногда даже теперь их так называла.

Тогда домой я вернулась в чистом платье, с яблоками и конфетами в подоле, и гордо прошествовала мимо Виталика и его брата Кости. К слову, у одного был разбит нос, а у второго маячил «фингал». И, надо отметить, Наталья Петровна, их мать, меня никогда не обижала, а после выходки сыновей сама так хлестала их, что нам было слышно.

Дед, когда я пришла, только сказал, что уже поздно и пора спать. Я тогда очень хорошо спала, ведь теперь была под защитой. С тех пор я и бродила за тремя ребятами, спасшими меня от «нападения». И цыганкой меня больше не называл никто, особенно когда я стала взрослеть. Во-первых, я была бледноватой как для этой национальности. Если мне было не очень хорошо (а это, увы, случалось часто, хотя об этом я никому не говорила), то и вовсе была на свое именинное платье похожа. А то, что волосы темные, так такое не только у цыган бывает.

Олег меня вообще Белоснежкой называл, как в сказке. Однажды он мне дал почитать эту историю про девочку, у которой лицо было белым, как снег, а волосы черными, как оконные рамы, и я с ним согласилась. Поэтому негласно я была Белоснежкой. И в тайне мечтала, что моя мачеха, которая на самом деле родная мать, потеплеет ко мне, а когда вырасту, выйду замуж за принца, мы поселимся в замке, где будет яблочный сад. И в апреле все будет цвести и умопомрачительно пахнуть.

– Смотрите, – вдруг сказала я и указала пальцем туда, куда хотела, чтобы ребята посмотрели.

Они увидели, как из кармана пожилого и на вид не бедного мужчины жуликоватого вида дядька в спортивном костюме и кепке вытаскивает кошелек.

– Во, гад, – в сердцах сказал Женя.

– А я знаю, что нужно делать, – резко сказала я. – Нужно украсть у вора ворованное.

Пока мальчишки размышляли, уставившись на меня, я подошла к вору из-за спины и легко, как для человека, не имевшего подобных навыков, вытащила кошелек. Но легко вытащила, а он ведь заметил… и тут все пошло совсем иначе, чем задуманный мною благородный поступок. Робингудшей меня не посчитали, потому что жулик схватил меня за руку и закричал, что поймал воришку. Я бы рада вывернуться, но как?

Ограбленный мужчина узнал в ворованном кошельке свой, и позвал милиционера, одиноко скучающего в глубине парка, но примчавшегося на крик: «Держите воровку!»

Когда жулик чуть ослабил хватку, мы с мальчишками побежали через парк. Как я и говорила, бегать я не любила, да и не очень могла. Мне просто не хватило дыхания, еще и споткнулась, и полетела со всего размаху в какую-то яму. Мальчишки, в порыве погони, не сразу заметили, что я с ними уже не бегу, а когда поняли, то меня на ноги уже поднимал милиционер. Я красноречиво показала им, чтобы бежали дальше.

В итоге у меня оказался сильный ушиб ноги, вывих руки, заведение личного дела в детской комнате милиции. Кроме того, вызвали моего деда, который заплатил штраф. Из больницы фактически за побег меня не вытурили только благодаря заведующей отделением – моей любимой Маргарите Степановне. Благо, она вышла из отпуска, и уже была назначена на эту должность. Кстати, в мою версию событий поверила только она и никто больше, включая деда. Вот так, в преддверии моего 8-летия, закончились наши киевские приключения.

Я встала с кровати, наконец вернувшись в реальность, и быстро собралась. Деда не было, и я вспомнила, что сегодня он получает пенсию. Мать, к сожалению, была на кухне. «Что она там делает, если она ни разу на моей памяти не готовила?»

Я выскользнула из дома. Слишком голодной с утра я не была, а там на «Голубой Десне» поедим с Катькой и Лесей. Я обещала им, что нарисую им «татушки» на руках, а то им не дают денег на «перебивачки», которые продаются в ларьке на территории другой базы – «Стрелы».

Иногда мы собирали бутылки из-под пива и сдавали их в этот же ларек, за что нам давали какие-то копейки. Вот за наши первые заработки мы покупали жвачки с наклейками, шкатулочку с сюрпризом или шоколадное мороженое в стаканчике.

Мы жили в центре села Пуховка Киевской области. «Голубая Десна» и «Стрела» – это две базы отдыха, которые находились в пяти минутах ходьбы от центра. Раньше с мальчишками мы только бегали на речку, а потом решили «познакомиться» поближе с «Голубой Десной». Там было много фруктовых деревьев – яблони, груши. Причем всего было в таком изобилии, что нам хватало не только наесться, но еще и взять с собой.

Тут мы и познакомились с сестрами – Катей и Лесей. Они были киевлянками, но каждый год приезжали сюда отдохнуть. Говорили, что никаких морей им не нужно, когда здесь можно почувствовать полную свободу.

Как оказалось, девочки были правильными и послушными, а вот здесь с ними происходили некоторые метаморфозы. Сестрички старались исследовать разные места и закоулки Пуховки. Собственно, это их идея была пойти погулять по заброшенным базам, которые располагались за «лягушатником». Разумеется, мы согласились, и сейчас стояли, облокотившись на забор-сетку, отгораживающую базу «Стрела» от пляжа. Мы знали, что зимой порой ее затапливала разливающаяся Десна.

Вскоре увидели Катю и Лесю. Леся была старшей – 12 лет, Катя на год младше.

Обе рыжие, просто две морковки. Они еще и ходили с хвостами, поэтому мальчишки и называли их «морковочками».

– Привет, ребята! – Катя нас весело поприветствовала.

Леся тоже поздоровалась, но сделала она это не так задорно. О причине я догадывалась: ей нравился Руслан. Каждый раз, как он появлялся на горизонте, Леся краснела и опускала глазки. Самое интересное, Руслан, видимо, тоже догадывался о ее симпатии, и старался относиться к ней более уважительно и внимательно, нежели к нам.

Оставалось дождаться Олега. Странно, что его не было. Я ж не сильно его треснула.

Мой синяк выглядел, пожалуй, хуже.

– А вот и Олег, – Катя указала на противоположную сторону той, откуда они пришли с сестрой, то есть со стороны «лягушатника».

Я пристально посмотрела на Олежку, а он на меня. Олег вымученно улыбнулся.

– Снеженция, – он «почухал свою гриву», как говорил Женя, – ты это, извини. Я от неожиданности, что тебя уронил, да еще и твоего кулака, зацедил тебе в глаз. Прости, малыш.

Я скривилась: – Ну, вот «малышом» – это ты меня вообще обидел. За это схлопочешь во второй глаз.

– Ой, малая, ты в своем репертуаре, – добавил Женя.

– Да идемте уже. Первый раз, что ль? – отмахнулась я, а Олежка меня весело обнял и разлохматил мою прическу.

– Олежка, блин, мне ж тут некому прически делать, я их еле собрала в какую-то кучу.

– Очень красиво, – он заржал, потому что прическа у меня явно была еще та. За что легонько получил по ребрам.

Мы спустились к маленькому ручейку и перешли через него к «лягушатнику», где нас встретил детский пляж с белым песком и приток Десны, где жабе по колено. Мы с мальчишками плавать умели, а вот Катя с Лесей не очень хорошо держались на воде, поэтому предпочитали именно это место для купания. Через это мини-озерцо можно было перейти на другой берег, не погрузившись в воду даже по шею, по крайней мере взрослым, а вот мне почти шеи вода и достигала.

– Давайте наверху остановимся, там и народу меньше, и цыгане до твоих тапок, Снеж, не доберутся, – засмеялась Леся.

Я припомнила это и рассмеялась.

– Да уж, тапки были на вес золота.

Тапочки тогда практически разлезлись, но я к ним привыкла, а привычка, как известно, вторая натура, поэтому расстаться с этим «непотребом», как говорил дед, я все не могла.

Да зато цыгане помогли.

Мы с ребятами по бокам подстилки разложили мои потрясающие тапки, и пошли купаться. Когда вернулись, то их уже не было, а люди, лежавшие неподалеку, сказали, что тут цыгане ходили. Таким образом я и лишилась своих привычных лаптей. Самое неприятное – было идти мимо мусорки босиком, поэтому я старалась обходить препятствия по обочине, а потом, придя домой, долго драила ноги щеткой.

Дед тогда долго смеялся:

– Надо же, такие шлепанцы хорошие, что даже вольные народы позарились.

– Деда, они такие хорошие были – удобные, с розовыми цветочками, – практически страдальчески говорила я.

– А ты вспомни, как ты в них себе ногу поранила, и не жалей, – серьезно сказал дедушка.

И это я помнила. Ревела тогда, как дитя малое. Просто шлепки, правда, были слишком разношены, и нога совсем в не подходящий момент вылезла, и я со всей дури проехалась большим пальцем об асфальт. Даже Мишина бабушка выбежала мне на помощь (всегда отдыхали на этой базе). Думаю, что ревела в основном из-за того, что увидела, сколько из меня крови хлынуло. Я тогда даже поверить не могла, что в пальцах ее такое количество. Потом ноготь долго был похож на сморщенное печеное яблоко, до этого раз пять прожаренное на костре.

Дед купил мне тогда плетеные босоножки, украшенные цветочками. Вот их я берегла, как зеницу ока – с ними купалась (не в них, а именно с ними). Когда мальчишки это первый раз увидели, то опешили, а потом повалились от хохота на песок. Да и было отчего, если учесть, что, сложив их подошва к подошве, перевязывала лентой, а затем прикручивала к… макушке и надевала наверх панамку.

– Ты, как улитка, – отсмеявшись до появления слез, – говорил Женя.

– Ага, – подтверждал Олег, – все свое ношу с собою.

– Так ладно шлепки, готовые распасться прямо на ноге, а другое дело – новые босоножки, – резонно замечала я.

– Да понятно, – хохотал Руслан, – в следующий раз дед плетеные лапти купит.

Какое-то время мы подурачились в воде, а к обеду решили сходить на вылазку.

За пляжем дорога густо заросла кустарниками и вербами, но можно было пройти, хотя мало кто ходил этой тропой. Вещи, а там и подстилки, и обед, и обувь, мы попросили посторожить молодую маму с девочкой лет пяти. Они сели в тень, потому что жара была в разгаре, недалеко от нас. Показались нам вполне надежными, поэтому наши пожитки доверили именно ей. Сказали, что интересно нам посмотреть на разлив Десны еще и с другой стороны. Она кивнула, и мы, лучезарно улыбнувшись, пошли по своим делам. Когда уже поднялись наверх, я спохватилась, что не соорудила на голове «гнездо босоножки», как говорила Катя, наверное, на манер сороконожки. Но вернуться мне не дали под предлогом, что там все наши «скарбы», а женщина на вид вполне надежная, так что за моими «золотыми» босоножками присмотрит.

За вербами была более-менее открытая местность, где сквозь песок кое-где проросла трава, но в ноги больно не было, песка все-таки больше. Это и была заброшенная база: домики стояли одиноко, пока с целыми окнами, но без жителей. Было жутко интересно, то есть немного жутко, но интересно, когда заглядывали в пустые окна. Вдоль стен стояли кровати с пружинами без постельного белья. Тумбочки, шкафы или какая иная мебель отсутствовала.

Я хотела забраться внутрь, но Олег сказал, что все окна плотно закрыты, да и двери тоже, поэтому не следует лезть в чужую собственность. «И почему говорят, что Олег прямо криминальный авторитет, да он, можно сказать, всеобщая совесть», – ухмыльнулась про себя.

В общем, пошли мы вглубь базы, где все было одинаково одиноким, а затем вышли на залитую солнцем полянку. Скажу честно, что место, как в сказке: поляна, хата, на крыльце сидит дед, бабка в хустке что-то моет, рядом алюминиевый таз сушится – красота! И тут сказочка стала немного странной: дед вскочил с места, увидев нас, схватил топор, да как помчится за нами.

То, что было страшно – ничего не сказать. Мы, куда глаза глядят, мчались, что есть духу. Несмотря на то, что трава здесь была жесткой, потому что превратилась в солому, мы бежали босиком, не оборачиваясь. Нет, раз обернулись, сразу же, как только «сказочный дедушка» припустил за нами, и увидели, что он бежит, не отставая. Остановиться смогли только возле болотца, по кромке которого попытались аккуратно пройти, чтобы не свалится в него.

К счастью, хоть тут нам удача сопутствовала, и мы выбрались неподалеку от пляжа, где оставили свои вещи.

Запыхавшиеся, со стучащим в висках и сердцах адреналином, мы всю дорогу до дома обсуждали наш поход. Девчонки, все же не привыкшие к экстриму, сильно струхнули, но впечатлений явно было море.