Читать книгу Бьянколелла. Вино любви - Ана Менска - Страница 4

“Вот уж, воистину, начатое в гневе, закончится точно постыдно”, – размышлял Адольфо, восседая в кресле в той самой комнате, где провел столько страстных бессонных ночей со своей последней любовницей графиней Анжеликой Беатрис Моразини, в девичестве Сартори.

Он познакомился с ней, когда гостил у своей дальней родственницы на вилле “Боскетто”[12] под Салерно. Графиня Моразини приехала неделей позже, чтобы навестить свою крестную – владелицу поместья. Супруг Анжелики, граф Альфредо Моразини, с которым она к тому времени уже более двух лет состояла в браке, подвизался на дипломатическом поприще и частенько находился в отлучке по служебным надобностям. Молодая графиня, спасаясь от одиночества, которого она терпеть не могла, уезжала на это время либо в родительский дом, либо в гости к многочисленным родственникам и знакомым.

Адольфо к моменту встречи с Анжеликой с громким скандалом расстался со своей прежней пассией – герцогиней Бонмарито. Тот бурный роман закончился дуэлью и довольно серьезным ранением обманутого мужа, весьма ощутимым штрафом, двухнедельным тюремным заключением и очередной крупной ссорой с отцом.

В первую неделю отдыха на вилле виконт ди Бароцци буквально умирал от тоски. Даже приятный бонус в виде выигрышей в пикет[13], а игра в карты обычно бодрила его так же, как страстная ночь с женщиной, никак не могли вернуть ему былое расположение духа. Бывают иногда в жизни такие бури, когда компас сбивается, и ты, двигаясь по направлению стрелки, попадаешь в еще более крутой водоворот. Так произошло и с Адольфо.

Приехавшая на виллу молодая графиня Моразини сразу же привлекла внимание этого любвеобильного красавца, имевшего в свете не слишком хорошую репутацию. Анжелика была чертовски хороша и адски соблазнительна. Аспидно-черные шелковистые кудри, слегка вздернутый носик, аккуратненький пунцовый ротик, ослепительно-белые зубки, атласная шейка, грудь стоечкой, точеная талия! Словом, все как он любил. Глаза-маслинки, полные искрометного огня, на таком ярком и притягательном личике со всей очевидностью свидетельствовали о пылкости темперамента их обладательницы.

Есть вещи, которые мужчина чувствует нутром, даже не прикоснувшись к женщине. Графиня Моразини буквально источала флюиды бесстыдной сексуальности. А потому первой и единственной мыслью, которая посетила Адольфо при встрече с этой обольстительной брюнеткой, была уверенность, что ее губки на вкус такие же сладкие, как на вид. И вывод: “Пожалуй, эта красотка – идеальная кандидатура на место, которое так некстати освободила герцогиня Бонмарито!”

Виконт ди Бароцци то и дело слышал ее кокетливый и до самых верхних ноток такой женственный смех, разливающийся колокольчиком по тенистому парку. От всего облика этой эффектной особы исходило что-то живительно-земное, бодряще-искушающее, чувственное и манящее.

Молодая графиня также не оставила без внимания харизматичного красавца, гостившего на вилле. Три мушки[14] (на подбородке возле рта, на щеке и у правого глаза) красноречивее всяких слов возвестили виконту ее намерения.

Этим двоим было достаточно пару раз обменяться многозначительными взглядами, чтобы вскоре последовала “случайная” встреча в уединенной ротонде[15], где Адольфо с ловкостью опытного рыбака, не особо напрягаясь, подцепил эту желанную рыбку на крючок всего лишь одной весьма двусмысленной фразой: “Синьора, если бы у вас хватило духу отправиться со мной в длительный эротический вояж, мне наверняка удалось бы вас впечатлить! Без ложной скромности могу заверить, что вам вряд ли удастся найти более опытного и искусного проводника в мире плотских забав и утех”.

Услышав подобную непристойность, Анжелика сначала вспыхнула, как маков цвет, но затем кокетливо рассмеялась и, лукаво стрельнув своими томными глазками, ответила: “Ваше сиятельство, я наслышана о вашей, мягко говоря, неблаговидной репутации. Вы, случаем, не являетесь другом шевалье Казановы[16]? Думаю, с вами, равно как и с ним, любая замужняя синьора может пуститься в подобную авантюру лишь при условии, что ее от вас будет отделять целый океан!”

Океан не океан, но уже в тот же вечер в зеленом лабиринте из пирамидального кипариса Адольфо со всей страстностью своей натуры срывал с ее аппетитных губок чувственные поцелуи. А еще через несколько дней там же, на вилле, они стали пылкими любовниками. Копилка покоренных виконтом женских сердец пополнилась еще одним занимательным экземпляром.

В постели Анжелика была весьма изобретательна и исключительно хороша! Она пьянила, как игристое вино. Ее молодое упругое тело буквально источало аромат страсти и желания.

Спустя какое-то время, по возвращении с виллы, Адольфо познакомился с мужем Анжелики. Увлеченный своей карьерой на дипломатическом поприще гораздо больше, чем собственной супругой, Моразини, по всей видимости, так и не сумел по-настоящему откупорить этот сосуд страстей и желаний.

Граф-дипломат был честолюбив, благороден и всегда держался с достоинством истинного аристократа. Внешне он был весьма хорош собой, но при этом обладал глубокими знаниями и широкой эрудицией. Адольфо нравилось время от времени беседовать с ним о политике и прочих проблемах, которые так будоражат пытливые умы мужской половины человечества.

Пожалуй, если бы не любовная связь с женой графа, которая временами заставляла Адольфо вспоминать о наличии такого рудимента[17], как совесть, они могли бы стать с Моразини хорошими приятелями. Да, его моральные ориентиры давно растворились в тумане собственных удовольствий, но все же виконту было не слишком комфортно, покинув спальню любовницы, на голубом глазу пожимать руку ее супругу, который всячески старался выказать свое расположение.

К моменту описываемых событий роман с Анжеликой длился уже больше года и стал самым бурным и сладострастным в копилке его амурных похождений. Анжелика была замечательной любовницей. Кроме постельных талантов, коими природа наградила ее не скупясь, эта женщина умела потрафить самолюбию виконта, погладить ласковыми пальчиками его мужское эго по шерстке.

Однако, как говаривали древние мудрецы, нет наслаждения, которое, в конце концов, не приводило бы к пресыщению.[18] Адольфо начинали уже тяготить эти отношения. Ревность, обиды, истерики и слезы явились не слишком приятным бонусом к этому роману. Они были способны затушить даже самый жаркий костер желания. Все складывалось в точности по Шекспиру: слишком сладкий мед стал заметно горчить, избыток вкуса начал изживать этот самый вкус[19].

Виконт ди Бароцци уже стал было обдумывать способы разрыва этих отношений без лишних треволнений для себя и с наименее болезненными последствиями для Анжелики. Как вдруг утром того самого дня, когда случилась упомянутая нелепая ошибка, слуга вручил ему письмо, источающее знакомый аромат духов. В своем послании графиня Моразини в витиеватых и весьма туманных выражениях объявляла ему об окончании их любовной связи.

Казалось бы, это письмо должно было принести желаемое облегчение, но кто поймет закоулки мужского сознания?! Самолюбие Адольфо было до крайности уязвлено. До сегодняшнего дня ди Бароцци по праву считал себя не только укротителем, но и главным распорядителем женских сердец. Гамлетовскую дилемму – быть или не быть, в данном случае любовному роману – всегда решал именно он. И вдруг эту прерогативу у него самым наглым образом отобрала маленькая чертовка! Адольфо был просто взбешен тем обстоятельством, что любовница даже не удосужилась объясниться с ним с глазу на глаз. Вместо этого прислала сумбурное, ничего толком не разъясняющее письмо без каких-либо извинений. Она даже не попыталась как-то смягчить этот удар в спину. Вместо этого равнодушно выкинула его из своей жизни, как ненужный, пользованный веер, на помойку.

Весь день до позднего вечера виконт ди Бароцци ощущал себя волком, которого заперли в клетке. Он никак не мог совладать с досадой и гневом, которые к тому же распаляли почти угасший фитиль ревности.

Еле дождавшись темноты, виконт пробрался знакомой дорожкой в сад палаццо Сартори, где, по словам посыльного, доставившего письмо, гостила в это время графиня Моразини. По опыту Адольфо знал: если Анжелика ночует в доме отца, стало быть, ее муж находится в отъезде.

Адольфо решил: нужно заставить эту бесстыдницу вновь стонать от страсти в его объятиях. Пусть она снова начнет изнывать от любви к нему, признает, что не может и дня обойтись без него. А уж потом, когда он вдоволь натешит и насытит свое мужское эго, хладнокровно объявит ей о разрыве отношений. Нет, он не желал причинять Анжелике боль, ему просто хотелось наказать ее за бесчувственный поступок, ответить ей той же монетой. Он ведь не давал ей никакого повода для такого некрасивого финала их романа!

Пробравшись под прикрытием живой изгороди из самшита к тому крылу дворца, где они с Анжеликой обычно встречались и предавались любовным утехам, Адольфо увидел в проеме открытой балконной двери привычный тусклый свет свечи на втором этаже.

“Неужели эта плутовка нашла ему замену?” – ревнивая мысль ржавой иглой кольнула его воспаленное сознание, притупив всякую осторожность. Взобравшись по платану, каждый сучок которого он знал как свои пять пальцев, виконт перелез через ограду балкона и осторожно заглянул в комнату.

Обычно Анжелика встречала его уже в постели, благоухая манящими ароматами. Но на сей раз в кровати никого не было. Да и вся комната, оказалась пуста. Адольфо прислушался: из смежной каморки раздавался тихий плеск воды. Он бесшумно пробрался туда и увидел бывшую любовницу с тюрбаном из какой-то тряпки на голове. Она сидела в ванне спиной к нему и, вопреки обычаю, почему-то не сняла с себя сорочку.

Увиденная картина была настолько притягательной, что мужчина не удержался и, коснувшись рукой соблазнительной шейки, произнес: “Радость моя, я и не надеялся уже насладиться вашими прелестями!”

Купальщица вздрогнула и с быстротой ошпаренной кипятком кошки выскочила из ванны. Каково же было удивление Адольфо, когда вместо своей знойной красавицы он увидел перед собой дрожащую от страха ангелоподобную нимфу, которая, лишившись чувств от потрясения, бессильно упала в его объятия!

И вот теперь он, как незадачливый герой какой-то тривиальной любовной пьески, вынужден сидеть здесь и ожидать решения своей участи. Конечно, Адольфо мог бы сейчас, невзирая на грозный вид дебелой служанки, которая Цербером застыла в дверном проеме, покинуть палаццо Сартори тем же способом, которым попал сюда. Но выражение панического ужаса, застывшего на лице девушки, продолжавшей сидеть в оцепенении на кровати все в той же мокрой сорочке и с той же тряпицей на голове, не позволило ему сделать это.

Младшая сестра Анжелики, назвавшаяся Бьянкой, которую он не только никогда не видел, но даже не знал о ее существовании, была белее мела. Ее глаза затуманились от слез и были неподвижно устремлены в одну точку. Она как будто из последних сил пыталась осмыслить случившееся.

Остатки благородства, давно откинутые за ненадобностью на задворки сознания, подсказывали мужчине, что, если он оставит малышку одну в столь щекотливой ситуации, предоставив ей возможность самой выпутываться из этого переплета, будет до конца жизни считать себя последним негодяем.

Неподдельная боль в глазах девушки, словно крючок удачливого рыбака, исхитрившегося подцепить в мутном омуте задремавшего сома, вытащила из глубин его души давно уснувшую совесть.

Обстоятельства, при которых его застали служанки, были абсолютно губительны для доброго имени этой юной особы. Практически раздета, наедине с полуобнаженным мужчиной, ночью, в кровати – всего этого было более чем достаточно, чтобы в клочья разорвать ее репутацию. Как говорится, грешок мужчины разрешить легко, грешок женщины всегда злит Мадонну![20]

А вдруг она помолвлена? Вдруг находится в радостном ожидании счастливого дня свадьбы? Но даже если слух об этом скандальном происшествии не выйдет из стен родного дома, какой незавидной будет ее участь! Постоянные упреки домашних, вечные нападки и обвинения. Это сделает жизнь ни в чем не повинной девочки просто невыносимой. Горечь положения без вины виноватого была ему знакома не понаслышке. Этого он не мог пожелать никому.

Ладно, будь что будет! Он готов в полной мере нести ответственность за последствия своего поступка, потому что не может, не имеет права наказывать ни в чем не повинного человека за свое безрассудство.

Адольфо горько усмехнулся: как доволен был бы сейчас старый граф ди Бароцци! Отец постоянно твердил, что больше всего в жизни хотел бы дожить до того дня, когда задолжавший совести и морали сын начнет наконец платить по всем своим счетам! Что ж, старик может радоваться: сегодня этот день настал.