Читать книгу Речитатив - Анатолий Постолов - Страница 24

Ключ повернулся с легким щелчком, и Юлиан вошел в свой офис. Жалюзи были полузакрыты. Мигала лампочка автоответчика. Юлиан сел в свое кресло и закрыл глаза.

Грустная улыбка Виолы мелькнула перед ним, будто одиночный цветной снимок, выхваченный наугад из груды черно-белых фотографий. Он включил автоответчик.

«Жюль, – прозвучал ее голос. – Когда будешь резервировать ресторан на субботу, – не забудь, что кроме нас будут еще две пары – Гельманы и Устиновы. Всего шестеро. Ирена не придет, она улетает по делам в Сан-Франциско. И позвони… мне очень грустно. А лучше приезжай пораньше, ладно?»

Он медленно поднялся, подошел к окну и открыл жалюзи. Тяжелые темно-зеленые листья магнолии выглядели как драпировка на сером полотнище неба. Шум улицы почти не проникал в комнату через плотно затворенные окна.

Кабинет у него был небольшой, но достаточно уютный, с той необходимой долей прайвеси и неуловимой гармонии, которые по замыслу должны снижать давящий элемент чужого – то есть его – присутствия до минимума. Он постарался избежать нагромождения мебели, и, кроме рабочего кресла, журнального столика и удобного диванчика для пациентов, все остальное – высокая амфора у окна, односекционный стеклянный книжный шкаф у двери и настенная вешалка в углу, казалось, принадлежали к плеяде молчаливых слуг, не показывающих свое присутствие до того момента, пока их не окликнут. Две нейтральные фотографии на стене, словно потайные окна, струили в комнату неяркий свет приглушенной реальности.

Аскезу интерьера смягчало несколько предметов, примостившихся на журнальном столике: неглубокая круглая ваза, в которой мягкой грудой лежало саше, диспенсер с салфетками и простенькая багетная рамка, в каких обычно держат семейные фотографии. В рамку, однако, было вставлено зеркальце – элемент, необходимый Юлиану по той простой причине, что ему не всегда удавалось контролировать выражение лица во время приема пациентов. Когда он только начинал свою карьеру психолога, его старший брат, служивший менеджером в большой ювелирной компании, как-то сказал ему: «Для психотерапевта ты очень прозрачен. Поработай с мимикой. Я уже несколько раз замечал, как кривится твоя улыбка, когда ты вынужден слушать какого-нибудь зануду. Создается впечатление, что ты мужественно терпишь зубную боль, а если личность говорящего тебе неприятна, то кажется, что у тебя болят все зубы сразу».

Зеркальце на журнальном столике стало своего рода контрольной лампочкой. Юлиан заглядывал в него довольно часто, проверяя «статус лица», как он любил говорить. Статус нередко выглядел весьма кисло. «Я, оказывается, не умею скрывать самую опасную эмоцию в моей профессии – скуку, – сказал он однажды Виоле. – Если человек несет чушь или переливает из пустого в порожнее, я начинаю смотреть на него, как инквизитор на еретика…».

Юлиан взял рамку в руки. «Кушать не хочется, а выбросить жаль» – произнес он, подражая голосу Варшавского. Зеркальце без уловок показало кривую ухмылку на лице Юлиана. Он что-то вспомнил, взглянул на часы, затем достал из своего «дипломата» маленький диктофон и скороговоркой произнес: «Не забыть в понедельник позвонить доктору Ле Беллу в связи с транссексуалом и поделиться своими соображениями».