Читать книгу Фатум. Том первый. Паруса судьбы - Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский - Страница 7

Князь Осоргин, тускнея лицом, поднялся с кровати. Глянул в зеркала, сделав кислую гримасу:

− Эх, жизнь!..

Свои желания и порывы ему приходилось ломать с болью… Так-таки никакой зацепки; пора, пора, на Англицкую набережную: его сиятельство ждать не привык! Румянцев характером крут, да и он сам не любитель опаздывать.

Протянув руку, Алексей подхватил с консоли у кровати платье − от него еще неуловимо пахло туманами духов и медовыми чарами проведенной ночи.

В комнате прозрачным золотом догорали свечи, но из-за бледной хмури рассвета точеная мебель и гобелены уже не казались ему столь таинственными и манящими. Со сладкой горчинкой в душе капитан оглянулся. Там, в альковной нише, молчала резная кровать − широкая, покрытая узорчатым атласом одеяла, с красивым зонтом балдахина, обтянутым китайским голубым шелком.

Он улыбнулся, замедляя бег своих сильных пальцев по петлицам мундира. Память настойчиво бросала его с головой в ночную прохладу снежно-белых простыней, где поцелуями они пили друг друга, переливая страсть, где прикосновения были желанно-долгими… Где он внимал биению ее наготы, а она горячо прислушивалась к пульсу его жизни, бессильно и бессознательно уронив в кружева свои руки, словно срезанные цветы…

− Я не помешала? − леди Аманда Филлмор, в струящихся черных одеждах, подошла к креслу с золочеными ножками и подлокотниками в виде львиных лап. Движения были грациозны, с тягучей ленцой.

Ее прекрасное лицо путали тяжелые пряди неуложенных светлых волос. Черное шло ей не менее алого и голубого. В нем она казалась еще более утонченной, чем в ярких нарядах, которые имела обыкновение носить.

− Нет, дорогая! Просто спешу. Увы, к двенадцати меня ожидает граф,− Алексей ловко покончил с последней пуговицей, привычно пристегнул шпагу и порывисто подошел к ней.− Я обязан…

− Обязан? − глаза с томной поволокой вспыхнули обидой.− Ну вот, теперь я вижу, что точно помешала. Вы «спешите», князь.

Офицер развел руками.

− Ты опять сердишься, ma chиre?9

− Я никогда не сержусь. И заметьте, князь,− леди печально вздохнула,− у меня королевское терпение.

И сама, без горничной, взялась расчесывать гребнем волосы.

− Вот так и кончается все,− задумчиво глядя в зеркало, где отражалась его статная фигура, она закрыла рот блестящей прядью. Обнаженные плечи слегка вздрагивали.

− Кроме вас! − Осоргин припал на одно колено, склонил голову и поцеловал ее руку.− Ты согласна со мной, Аманда? Не молчи. Ведь правда, мы еще будем вместе?

Она нежно провела пальцами по густой шапке его волос.

− Выпей со мной,− не дожидаясь ответа, леди Филл-мор наполнила токайским узкие фужеры и протянула один капитану.

Тот нервно взглянул на часы: стрелки молчаливо грозили уже одиннадцатью. «Черт с ним, полчаса еще есть, успею».

Аманда подняла высокий фужер:

− За тебя!

− За нас!

Брызнул хрустальный звон. Князь залпом выпил вино.

− Значит, все-таки покидаешь меня?

− Дела исключительной важности… Я должен буду… − спохватившись, он прикусил язык.

− Боже! Ты такой возбужденный бываешь, только ко-гда крупно выигрываешь. Отпусти,− она высвободила руку из его ладони, отставила фужер.− Ты пугаешь меня. Я хочу знать правду. Что случилось? Почему так неожиданно и такая спешка?..

Лицо англичанки напряглось, тонкие ноздри затрепетали.

Он, все еще на коленях, упрямо молчал, любуясь изящной линией талии, длинными скрещенными ногами, очертания которых явственно угадывались под шелком пеньюара.

− Алеша, прошу тебя!.. − влажные глаза смотрели на князя. В них читались и молитвенное обожание, и такая земная любовь к этому блестящему морскому офицеру, баловню судьбы, пред которым в столице, да и в Москве, открывались многие двери…

− Что ты все время молчишь? О чем думаешь? −она вдруг погасла.

Осоргин был неподвижен и строг.

− Я хотел давно поговорить с тобой,− он поднялся с колен, одернув китель.− Но это трудно… Аманда, ты просто должна доверять мне, понимаешь?

− А почему ты не доверяешь мне? − щеки леди тронул румянец, на длинных черных ресницах заросились слезы.−Я знаю, что люблю тебя, знаю, что ради тебя даже готова стать православной, но не знаю, кто ты?! Что ты? Почему всё держишь в секрете? Скажи правду…

− Даже если бы она разлучила нас?

− Это так? − белые пальцы поймали его руку.

Алексей не отнимал ее.

− Нет. Но может ли человек загадывать? − он покачал головой.

− Только Господь ведает, что уготовила нам судьба.

Часы с вкрадчивой мягкостью напомнили о времени. Князь дернул плечом, как от мухи, но тотчас встал с канапе, играя золотом эполет.

Она поднялась следом, на щеках ярче зарделись алые пятна, губы покорно приоткрылись.

Алексей осыпал поцелуями ее глаза, лоб, щеки, губы и шею, а когда, наконец, оторвался, Аманда едва стояла на ногах. Он тоже прерывисто дышал, но, посмотрев в лицо любимой, одарил ее светлой улыбкой и твердо сказал:

− До встречи.

* * *

До кареты, ожидавшей у парадной дома Нессельроде, князя Осоргина проводил «аршин проглотивший» лакей. В белых чулках и златой ливрее, пестро, до рези в глазах расшитой галунами, он источал английскую непробиваемость чопорно поджатых губ и самомнение сонных глаз.

Алексей, с бобровой шубой внакидку, опустился на мягкую седушку.

По глазам заморского холопа, который натирал его взглядом, что щетка паркет, офицер подумал: «Этот жук знает, почем фунт лиха! Ишь, как смотрит на шубу − не иначе по чинам раскладывает, подлец! Холоп − он и в Англии холоп!»

И то верно, шубы «чины имели». Ежели с крупной сединой мех − для тайных советников да полных генералов. Где бобрового серебра толику поменьше − тот для действительных статских и генерал-майоров. «Ну а уж где крохи, как у меня, либо совсем без седого блеску,− то статским советникам и старшим офицерам. Ни енота, ни даже спелую лису этот басурман и в грош, поди, не ставит − привык, видать, дело иметь со зверьем покрупнее».

− Вам записка… − в карете пахнуло дорогими, милыми сердцу духами. Алексей сунул розовый конверт в перчатку.

− Ответ будет, ваше сиятельство?

− Нет.

− А на чай?

− Тем более. Российским языком брезгуешь, шельма, а на чаевые губу раскатил! − уже по-русски, в сердцах, отрезал Алексей и захлопнул дверцу перед вытянутым лцом.− Ко дворцу графа Румянцева, жги! Опаздываем, Прохор! − крикнул он через оконце в заснеженную спину ямщика.