Читать книгу Тёщина дорожка - Андрей Недельский - Страница 3

– Не, ну правда, Светик, это не лучшая идея.

Этой просьбой жена огорошила меня в среду, часов этак около пяти вечера. После бурных объятий мы лежали на диване в гостиной и смотрели на небо. Там день, играя, угасал. Глядя в окно, я задумчиво ласкал обнажённые плечи супруги, её грудь… Лёжа на спинке, Светка выпячивала свои прелести, дразня меня и в то же время простодушно хвастаясь своим подросшим за последний год бюстом. Я уже подумывал, а не пора ли нам опять, как Светлана вдруг повернулась ко мне, привстала на локте и, сделав торжественное лицо, сказала:

– Серёж, у меня к тебе большая просьба.

– Угу?

– Слушай, осмотри, пожалуйста, мою маму.

– В смысле?

– В смысле проверки на рак груди.

– Пф-ф-ф!

С силой выпущенный сквозь надутые щёки воздух враз выдул всю мою поэтическую задумчивость и философическую отрешённость от требований минуты. Я сел на диване и посмотрел на жену внимательно.

– Свет, ты чё, серьёзно?

– Ну да.

– Нет, ну это ни в какие ворота… А чего бы ей не пойти в поликлинику? В мою больницу? У меня есть отличный знакомый маммолог, женщина, я позвоню…

– Серёжа, – нежно, но настойчиво перебила жена, кладя руку мне на колено, – ну зачем это всё? Ну не глупо ли устраивать всю эту суету, когда в доме есть свой медик?

Её тонкая нервная рука, очевидно тоже в задумчивости, стала медленно подниматься по моей ноге, легонько подёргивая за волоски, поглаживая и щекоча…

Я решительно встал и начал одеваться.

– Света, послушай, – забормотал я, застёгивая брюки, затягивая ремень, в надежде выиграть время и нащупать нужную идею, – медик, – вот именно! Тут нужен специалист. Я хирург, а Серафиме Васильевне нужен маммолог, или онколог.

– Слушай, ну хватит страдать фигнёй, а? Ты классный хирург, и ты не поймёшь, если что-то у неё там не так? Мне же ты проверяешь, чуть ли не каждый день.

– И чем это всё заканчивается, а?

Светка захихикала. Момент был подходящий; нужно было идти в наступление.

– Света… Хирург я, может, и неплохой, но неужели ты не понимаешь, что дело в другом? Я, её зять, муж её дочери, буду щупать голую грудь своей тёщи… Каково ей это будет! Почтенной матроне, матери семейства! Как мы потом друг другу в глаза смотреть будем?

– Ой, ой, матрона, мать семейства… Понесло… Ты на одиннадцать лет старше меня, а моя мама на одиннадцать лет старше тебя. Вот такая семейная арифметика!

Хм, интересная параллель! Я об этом никогда не думал. Но ведь это значит, что… Но останавливаться не этой мысли я не хотел.

– Не, правда, Света, задумка твоя эта прямо неудачная. Мёртворожденная идея.

– Это не моя задумка. Мама сама меня попросила, чтобы я спросила у тебя.

– Сама попросила? Пф-ф-фф!

День был богат на сюрпризы. На работе заведующая вполне однозначно намекнула, что в следующем месяце мне опять лететь в Англию на семинар. На машине мистическим образом появился украденный позавчера там же, на парковке, левый подфарник. Бульвар Турчинова починили на неделю раньше срока, так что получасовой объезд и стояние в дополнительной пробке были в прошлом. И вот теперь ещё и такая новость.

Деваться, в общем, было некуда. Припёрли к стенке домочадцы.

– А что, у неё какие-то боли? Что-то беспокоит?

– Да нет, ничего. Просто пора идти проверяться, вот она и решила, чем идти к своему старичку, довериться тебе.

– Спасибо за доверие… Польщён… Ну, раз сама хочет… Пусть тогда прямо сейчас приходит в смотровую, если готова.

Да, тёща жила с нами. Помню, когда Светлана сказала ещё до свадьбы, что касательно нашей будущей семейной жизни у неё есть единственное требование – просьба – настоятельная просьба – если надо, мольба, – чтобы её мама жила с нами, я рассмеялся ей в лицо. Одна мысль, что по моему дому будет шастать какая-то старая швабра в папильотках и затрапезном халате, носящая отвратительное название – тёща… Такая перспектива могла вызвать или неудержимое бешенство, или громовой хохот. Что и случилось в моём слу… в моей ситуации. Помню, тогда ещё подумал: хорошая девчонка, но дура. Придётся расставаться… И это после всего того, что между нами было! Да, будет очень жаль… Но Светлана, словно разгадав мои мысли, тогда посмотрела на меня своим длинным, необъяснимым, прозрачно-зелёным взглядом и сказала:

– Ну, ты наверное, сейчас думаешь: пора эту дуру посылать на три буквы. Но ты погоди чуток, милок. Ты ведь ещё не знаком с моей мамой… Пора, кстати, уже вам познакомиться. Ты не против?

Я был не против. Собственно, мне было даже интересно: я всё ещё довольно мало тогда знал о Светке.

Мы познакомились уже через два дня. Первый сюрприз – Светкина мать жила в стильном просторном особняке в роскошном новом районе, всего в получасе езды от центра. Имея такой дом, она хочет жить с нами? В двухкомнатной съёмной квартире? (Ничего большего тогда я не мог себе позволить). На полянке за кованой оградой росли голубые ели, на мощёной площадке перед трёхэтажным палаццо скромно стоял серебристый Порше «Кайен». «Кто-то ещё будет на обручении», – подумалось мне. Но, ещё сюрприз, – как оказалось, скромный Порш принадлежал всё той же моей будущей тёще.

Мы позвонили. Дверь почти сразу открыла невысокая женщина лет сорока. Блондинка с проседью, которую она не пыталась скрыть… Стройная и более чем миловидная, одета и накрашена с потрясающим вкусом… Веснушек вокруг носа у моей будущей тёщи было ничуть не меньше, чем у её дочери, и они ничуть её не портили… Блондинка приветливо, главное – искренно – улыбнулась и отступила в дом, протягивая руку.

– Сергей? Заходите, пожалуйста. Света мне много рассказывала о вас.

Прямо там, на пороге, я понял, что не против, чтобы тёща жила с нами в двухкомнатной квартире. Как-нибудь поместимся. Ещё через два дня я пришёл, точнее – приехал (на своём первом авто, подержанном форде «Фокусе») официально просить у будущей тёщи руки её дочери, предлагать свою руку и всё прочее. Папы дома не было, папа перманентно отсутствовал, вообще папа был существом полумифическим в этой семье. Меня отлично приняли, мне не отказали, и именно тогда я узнал, что Света немного напутала, и что это не тёща будет жить с нами, а наоборот: мы у тёщи.

Я пошёл умылся, зачем-то даже почистил зубы. Чёрт, а ведь я волнуюсь! Прищурившись на себя в зеркале, кое-как пригладил волосы и спустился в смотровую. Полгода назад я купил этот шестикомнатный дом в том же районе, где и тёщин, в десяти минутах ходьбы от неё. Теперь уже она переехала к нам. Собственно, жила она то там, то здесь, то у себя, то у нас. У неё была своя комната и ключи от нашего дома. Вообще-то и у нас с женой тоже были свои постоянные комнаты в её доме и ключи. В общем, в последнее время мы все очень неплохо устроились.

Я сел за стол и задумался, глядя на серебряный письменный прибор – подарок коллег на позапрошлый день рождения, тридцатилетие. В дверь осторожно постучали.

– Да-да, войдите!

Я вскочил со стула. Тёща стояла на пороге, как всегда безукоризненная. Волосы её были безупречно уложены, макияж как всегда идеален. На медосмотр она одела очень элегантный деловой тёмно-синий костюм – юбка до колен и жакет, с белой блузкой и чёрным галстучком, – и туфли на высоких каблуках.

– Проходите, Серафима Васильевна. Присаживайтесь.

Она слегка улыбнулась, кивнула, вошла и села у стола. Закинула ногу на ногу, сложила руки на груди. Я тоже сел на своё докторское место и молча смотрел на неё. Она молча смотрела на меня, с каким-то вызовом, но не агрессивно. Да, с этой тётенькой нужно было играть по её правилам.

Я прочистил горло.

– Кхм, кхм… Серафима Васильевна… Света только что сказала мне такую странную вещь…

– Что же такого странного сказала вам Света, Сергей Иванович? – тёща прищурилась на меня чуть ли не насмешливо.

– Она сказала, что вы хотите, чтобы я вас осмотрел.

– Что ж в этом такого странного?

– Серафима Васильевна… У нас с вами отличные отношения. Уважительные, даже дружеские. Знаете – я никогда не думал, что такие отношения могут быть между тёщей и зятем.

– Интригующее вступление, Сергей Иванович!

– Это я к тому, Серафима Васильевна, – это было сказано уже чуть раздражённо, – что дорожу этими отношениями, дорожу миром в семье… Теперь это такая редкость… Словом, мне бы очень не хотелось всё это разрушить.

– Разрушить? Это каким же образом?

Я долго смотрел ей в глаза, в эти чуть более тёмные, чем у её дочери, но такие же сумасшедшие зелёные омуты. Она спокойно выдержала мой взгляд. Она правда не понимает, или так искусно притворяется?

– Серафима Васильевна… Отчего бы вам не пройти осмотр у отличного маммолога? Это женщина, моя однокурсница, я позвоню…

– Сергей Иванович! – перебила она меня несколько нетерпеливо. – Если бы вам был нужен совет о капиталовложениях, финансовая консультация – стали бы вы искать стороннего специалиста, имея такового в своём доме?

Тёща была каким-то заоблачным финансовым аналитиком, моталась с консультациями по всей стране, писала статьи в журналы… Несколько раз в год ездила по приглашениям в заграничные командировки. Да и на работу она, в общем, ходила, когда хотела, часто оставаясь перед компьютером дома.

Её самоуверенность породила резкость с моей стороны.

– Серафима Васильевна! Для получения вашей консультации мне не нужно перед вами раздеваться!

– И это очень жаль, дорогой мой зять!

Выпалила и тут же осеклась и прикусила губу, словно сболтнула что-то лишнее и недопустимо сокровенное. Даже потупила взгляд, изображая раскаяние.

Или и вправду раскаивалась? Чёрт их знает, этих баб.

Я смотрел на неё и не понимал, что происходит. Обычно она была очень сдержанна и корректна. Ни разу за те полтора года, что жила с нами (точнее, пока мы жили у неё), она не позволила себе никакого бестактного замечания. То-есть, она могла сделать замечание своей дочери, но никогда мне. Никогда она не вмешивалась в наши со Светланой ссоры (правда, их было крайне мало), до того памятного случая. И вот вдруг такое…

После её последних слов челюсть моя автоматически отвалилась; обозлившись на глупую мандибулу, я закрыл рот гораздо резче и натужнее, чем следовало. Щёлкнули зубы; вышло крайне по-дурацки.

Но тёща не улыбнулась. Она встала, оправляя свой костюм.

– Извините, Сергей Иванович… Наверное, и в самом деле, пойду-ка я к моему старичку доктору… Простите за отнятое время.

Говорила она спокойно, без тени иронии и тем более сарказма. Я смотрел на эту удивительную женщину во все глаза. Она кивнула мне, повернулась и направилась к двери.

– Постойте… Серафима Васильевна… Послушайте… Но ведь я же не специалист в этой области.

– Как, а разве вы не светило? Не далее чем вчера по телевизору прямо сказали, что вы светило, сама слышала и видела. В такие юные годы, такие операции, с таким успехом.

А, я знаю, чьих это рук дело. Это Танька, Светкина однокурсница. На прошлой неделе брала у меня в больнице интервью. Курсовая работа! Вот же дура.

И снова, тёща говорила и смотрела совершенно серьезно. Я прищурился, высматривая затаившиеся в уголках её глаз и рта искорки смеха, пылинки сарказма, но ничего не обнаружил. Если она меня водила за нос, то делала это мастерски. Это была или выдающаяся актриса, или дама крайней прямоты.

– Не замечал, чтобы вы следили за телепрограммами.

– Это было исключение. Просто, знающие люди предупредили. Мол, родственника будут показывать.

– Программу сделала однокурсница вашей дочери; девица, совершенно очевидно, не очень умная.

– А мне показалось, передача была вполне объективной.

– Это потому, что вы ко мне необъективны.

– Это очень может быть.

Тема была скользкая, надо было её быстро менять.

– Если я и светило, то в другой области, и вы отлично это знаете… Ладно, если вы считаете, что это совершенно нормально и ничуть не двусмысленно… Только давайте сразу уговоримся: вы будете выполнять все мои распоряжения. Идёт?

Тёща прищурилась, чуть скривила губы.

– Распоряжения как врача?

– Разумеется.

– Идёт.

– Хорошо; вон ширма, раздевайтесь.

– Совсем?

И снова на полном серьёзе… Ох, недооценил я эту семейку, явно недооценил. Эти интриг разводить не будут, и дочка и мамаша, эти прямо идут на абордаж. Лезут по вантам с ножами в зубах, и пощады от них не жди.

Ой не жди!

Но я уже взял себя в руки и был абсолютно, даже до обидного (так мне казалось), спокоен.

– Пока до пояса.

Она пошла за ширму. Иногда я осматривал пациентов дома, в основном друзей и знакомых, друзей и знакомых друзей, и для этой цели выделил кабинет, каковой и оборудовал всем необходимым.

Из-за ширмы доносились чуть слышные шорохи; поймав себя на том, что изо всех сил напрягал слух, я схватил лист бумаги и стал малевать на нём карандашом какие-то каракули. Ладно, ты хочешь осмотр – ты его получишь! Через пару минут посмотрев на бумагу, я с удивлением обнаружил, что нарисовал, и довольно неплохо, нагую ведьму на метле, с развевающимися волосами, несущуюся в грозовых облаках на фоне месяца.

– Доктор, я готова.

Тёща вышла из-за ширмы, прикрывая грудь ладонями. Она всё ещё была в своей тёмно-синей юбке и туфлях на высоких каблуках. Я открыл ящик стола, достал пачку с перчатками, не спеша, с пижонскими хлопками, надел на обе руки. Встал, подошёл к тёще вплотную. Глядя ей в расширившиеся зрачки, строго сказал:

– Руки во швам, пожалуйста.

Она покорно опустила руки. Боже, что это была за грудь! Налитая, тяжёлая, но не отвислая, прекрасной формы… Ареолы были большие, светло-коричневые, сами соски – маленькие и розовые. Да и весь её торс был великолепен – точёные полные руки, округлые плечи, длинная шея почти без признаков морщин… Живот подобраный, твёрдый. Три раза в неделю тёща ходила в тренажёрный зал, и результат был налицо. Венера, чёрт подери! Ладно, мать жены моей, ты сейчас получишь такой осмотр и ощуп, что запомнишь надолго!

– Повернитесь ко мне спиной. Поднимите руки, закиньте их за голову. Так, хорошо.

Она немедленно исполнила обе команды. Давно, курсе ещё на втором, я заметил, что женщины, даже самые наглые в одетом виде, в раздетом становятся покорными, как овечки. Собственно, а мужики разве нет?

Я приблизился к тёще сзади вплотную и стал исследовать её груди. Ощущения были божественные! Одновременно я с наслаждением, жадно вдыхал запах её волос и кожи. В умопомрачительный этот букет отлично вписывался ещё и аромат её духов, будивший какие-то неясные, но очень приятные воспоминания из детства. В общем, организм отозвался очень быстро, и она это тут же поняла, потому что я сам почувствовал, как непроизвольно сжались её ягодицы.

– Сергей Иванович, – спросила она голосом почти что робким и едва слышным, – а разве так делают проверку молочных желёз?

– Не знаю как там насчёт молочных желёз, Серафима Васильевна, но в настоящий момент я исследую женские груди удивительной красоты. И потом, я предупреждал – я не специалист. Нам, светилам, законы не писаны. Делаем, как удобно. Я выполняю эту процедуру только таким образом.

– Ясно, – коротко бросила она. Кажется, моё назамысловатое замечание о красоте её груди ей понравилось – по шее её разлилась краска.

Эх, как же я мял, и массировал, и гладил эти груди! Сперва я старался выдерживать процедуру, как учили в институте. Но очень скоро перешёл на технику эротического массажа. Нежно, но сильно и настойчиво я месил это чудеснейшее в мире тесто, подбрасывал и перекатывал в ладонях эти две спелые дыньки, пощипывал изюмины её сосков. То ли нарочно, то ли это получалось само собой, но тёща всё крепче прижимала ко мне свой упругий зад.

Скоро дыхание её участилось, стало прерывистым; прямо под моей левой ладонью значительно чаще забилось это своевольное, гордое сердце.

Минуты через три я понял, что нужно прекращать, или ситуация может выйти из-под контроля, как говорят в милицейских сериалах.

Я прекратил исследование, но рук с её грудей пока не снимал. Теперь надо было пройтись по процедуре.

– Прилягте, пожалуйста, на кушетку.

Только после этих слов с усилием оторвался от неё.

Она покорно легла на смотровую кушетку, застелённую свежей простыней. Я обследовал её грудь по всем правилам.

– Ну, что ж… – протянул задумчиво. – Серафима Васильевна, спешу вас обрадовать: никаких затвердений, узелков и прочего я не обнаружил.

Тёща глубоко, как-то судорожно вздохнула. Лёжа на кушетке, она пристально на меня смотрела.

– Сергей, – вдруг сказала она, – зачем вы пошли в медицину? Ведь за властью, так?

Хм, с этой точки я о своей профессии пока не думал.

Я отстранился от неё; она продолжала внимательно на меня смотреть и тут же снова инстинктивно прикрыла ладонями порозовевшие груди.

– Может быть, Серафима Васильевна, может быть.

– Зовите меня только по имени, очень прошу.

Сердце у меня тревожно дёрнулось.

– Хорошо, Серафима… Гм. А насчёт власти – каждый специалист имеет власть. Каждый приличный профессионал возвышается и властвует над стадом неучей и лентяев, которые чертовски от него – или от неё – зависят… Вы, например, будучи классным финансистом, имеете власть над гораздо большим количеством людей, чем я.

– Может быть. Но ваша власть над людьми гораздо выпуклее, пронзительнее.

– Возможно.

Она снова глубочайшим образом вздохнула.

– Что ж, мне можно одеваться?

– Совсем наоборот, милая Серафима Васильевна… Гм, Серафима… Продолжайте процесс раздевания.

Она с удивлением посмотрела на меня.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно. Я начал осмотр, коего вы так хотели, и я доведу его до конца. Желаете за ширму, или помочь вам разоблачиться?

Она была обескуражена, но прилагала громадные усилия, чтобы это скрыть.

– Ну, хорошо… Помогите.

Я помог ей встать с кушетки, после чего расстегнул молнию на её юбке и потянул её вниз. Какая роскошь! Под ней оказался пояс с чулками. Да, как ни крути, а моя тёща была настоящая леди!

– Сразу видать настоящую леди! – вырвалось у меня. Шея у Серафимы опять заметно покраснела.

Общими усилиями мы отстегнули пояс. Я с удовольствием смотрел, как она скатывает со своих безукоризненно стройных, безукоризненно выбритых ног чулки. Теперь тёща осталась в одних фантастически сексуальных черных кружевных трусиках.

– Красивые, – одобрительно заметил я. – Симон Перель, Фокс энд Роуз?

– Да, – с удивлением вскинула на меня глаза тёща, – это Перель. Вы разбираетесь в женском белье?

– Да нет, что вы. Так, воспоминания молодости; ляпнул наугад, и вот – оказывается, попал. Очень красивые. Но и их придётся снять.

Тёща замялась, опустила глаза и откровенно залилась краской.

Я с удовольствием наблюдал это волшебное представление.

– Что, не хватает духу?

Она сверкнула на меня глазами – о, каким гневом полыхнуло из этих зелёных тиглей! Был бы я хоть чуть-чуть выпивший, наверняка бы запылал, как факел.

– Власть, власть! Разделяю и властвую! Однако позволю себе вам напомнить: вы пациентка в настоящий момент, к доктору пришли на осмотр по собственному желанию, и обещали повиноваться.

Тёща рывком сняла трусы и бросила их на кушетку. Новый сюрприз: на лобке у неё красовалась модная молодёжная стрижка, весьма искусно выполненая.

– Хм! Серафима Васильевна —

– Серафима, прошу вас! – чуть не простонала она. Она по-прежнему смотрела в пол, точнее на свои замечательно отпедикюренные пальцы ног, и кое-как прикрывала ладонями грудь.

– Ничего.

Думал спросить, – неужели она ходила в специальный салон делать интимную причёску, но потом передумал. Ей и так тяжело. Дело явно зашло гораздо дальше, чем она ожидала. С другой стороны – это шикарное бельё, пояс с чулками, свежевыбритые ноги, педикюр с иголочки… Подготовилась до конца. Я решил больше на неё не давить; но был упорный спортивный интерес: неужели я не найду в ней ни одного изъяна?

– Продолжим.

Что это была за женщина: Венера, и на на йоту меньше! Тёща моя была полная дама, но полнота эта была здоровая, спортивная, и очень ей шла. Я очень тщательно осмотрел эти чудные руки, ноги, спину, этот упругий круп почти без признаков целюллита: ничего. Ни одной припухлости, потёртости, даже родимого пятна. На правой ягодице очень интересный узор родинок, что-то мне смутно напомнивший – и больше ничего! Я заставил её присесть десять раз, взял стетоскоп, послушал – всё нормально! Померял давление – как у двадцатипятилетней девушки! Положил на кушетку, пропальпировал живот, печень – всё как нельзя лучше! Всё это время старался шутить с ней, и постепенно она расслабилась, и даже пару раз улыбнулась. У меня тоже поднялось настроение, как бывало всегда, когда я осматривал по-настоящему красивую женщину: если Природа, или Всевышний, ещё создают такие экземпляры, значит, не всё так плохо и у этого мира есть надежда на будущее. Не знаю, спасёт ли мир красота; но то, что она даёт надежду и пробуждает оптимизм – несомненно.

Но напоследок я все же припас тёще сюрприз.

– А напоследок я скажу: Серафима, будьте так добры, примите вот на этой удобной кушетке коленно-локтевое положение. Знаете, что это значит?

На этот раз она не покраснела, а побледнела, и посмотрела на меня чуть не с ненавистью.

– Это зачем?

– Небольшое проктологическое исследование: зачем идти специально проверяться, если дома есть свой врач?

Собственно, это была моя последняя надежда. Очень и очень немногие женщины её возраста не имеют хотя бы время от времени проблем с геморроем.

Тёща гневно прищурилась на меня. Я выдержал её взгляд и пошёл к столу. Сбросив в корзину для мусора две использованные перчатки, надел одну свежую, на правую руку. Достал банку с вазелином, и с этим оборудованием стал наступать на тёщу, потерянно сидевшую на кушетке.

– Прошу вас!

Тёща скрипнула зубами и стала на четвереньки на кушетке.

– Наклонитесь вперёд, пожалуйста! Упор на локти.

Она молча повиновалась. Щедро смазав её анус и свой указательный палец вазелином, я произвёл последнее за этот день изыскание. Чёрт, никаких признаков геморроя! В отчаянии последней надежды я понюхал палец, но и здесь меня ждало разочарование. Эта женщина, перед тем как идти ко мне, поставила себе клизму! Что бы Серафима ни говорила, но готова она была ко всему, абсолютно ко всему.

Я велел ей одеваться. Не глядя на меня, пунцовая как гранат, помолодевшая и похорошевшая, тёща ушла за ширму. Я сбросил в корзину последнюю перчатку, пошёл в ванную помыть руки. Эрекция, гадина, даже и не подумала отпустить. Ничего, кто-то за всё это ответит.

Серафима появилась из-за ширмы полностью одетая, снова до конца безукоризненная и до конца уверенная в себе. Румянец её несколько спал.

– Спасибо доктор. Ну что, натешились сполна? – спросила с вызовом. – От души? От пуза?

– Нет, пациентка. Если вы заметили, до гинекологии дело не дошло.

– Ах, вот как! Но ещё не поздно. Надо идти до конца. Мне снова раздеться?

– Нет, не надо. Во-первых, нужных иструментов нет, во-вторых, в это я не лезу. Ну его совсем.

– Жаль, жаль.

Я с улыбкой смотрел, как она хорохорилась, потом взял её за руку и подвёл к большому зеркалу у двери.

– Посмотрите сюда, Серафима Васильевна. Что видите?

– Что я должна видеть? Я это вижу уже сорок два года.

– А не замечаете, что за последние полчаса помолодели лет на десять? На пять, как минимум?

Тёща удивлённо вглядывалась в зеркало, непроизвольно поправила выбившуюся во время осмотра прядь волос; очевидно, отражение её ей нравилось.

– А скажите, – с нажимом спросила она, прищурясь, – но только честно: вы ведь давно хотели увидеть меня обнажённой?

Брови мои самовольно подскочили вверх, но я решил быть чистосердечным до конца.

– Давно. С первой нашей встречи.

Тёща продемонстрировала лёгкую улыбку удовлетворённости, с ноткой надменности и превосходства. Я решил перехватить инициативу.

– Серафима, откровенность за откровенность: а вы ведь тоже давно хотели, чтобы я вас увидел во всей красе?

Тёща опять мгновенно покрылась краской, сверкнула было на меня пронзительной зеленью, но тут же опустила глаза.

– Да… С первой же нашей встречи…

Теперь уже я удовлетворённо улыбнулся. Но очень быстро улыбка моя скоропостижно скончалась.

– Ну что ж, желания наши сбылись; значит ли это, что кончилась наша дружба? Что скажете, тёща?

Она дёрнула головой, как лошадь, не желавшая идти под хомут. Потом, впервые после своего унижения, посмотрела мне в глаза прямо и долго.

– Не знаю.

– А знаете, чем я занимался эти двадцать минут?

– Утверждали свою власть!

– Да бросьте вы! Я не сделал ничего, чего бы не сделал другой врач при полном осмотре. И потом: а не вы ли говорили, что подчинение мужчине – главная добродетель женщины? А сейчас вы не просто женщина, – вы пациентка на медосмотре у врача-мужчины! На медосмотре, на котором сами настояли!

Серафима вскинула подбородок, глубоко несколько раз вздохнула, очевидно сдерживая себя. Наконец, спросила спокойно:

– Так что же вы делали эти двадцать минут?

– Всё это время я тщательнейшим образом искал в вас, в вашем теле, хоть какой-нибудь изъян, хоть малейший дефект.

– И что?

– Я ничего не нашёл.

Серафима шмыгнула носом, как девчонка. Явно, слышать это было ей приятно.

– Серафима Васильевна! Вы потрясающе, просто пугающе совершенны. Теперь вот вы прошли ещё одно испытание, и вышли из него обновлённая и ещё более прекрасная, как царевна из сказки после купели в горячей смоле… Или во что она там ныряла… Ну, неважно. Важно вот что: хочу, чтобы вы знали… До сих пор я вами восхищался; теперь перед вами преклоняюсь.

После чего я склонился и поцеловал ей руку. Может, и театрально всё это вышло, но я к этому не готовился. Как-то так спонтанно получилось.

Мгновение после того, как мои губы коснулись её длинной, ароматной левой кисти, я почувствовал, что она быстро поцеловала меня в голову.

Я выпрямился, ошеломлённый, ловя её взгляд, но тёща стремительно выбежала из кабинета.