Читать книгу Перемилово - Андрей Панюков - Страница 2

А ведь как здорово всё начиналось!

Ни Веня, ни Маша не могли и подумать, что через несколько часов они будут в страхе и отчаянии брести через тёмный лес, натыкаясь на сучья и закрываясь от хлещущих по лицу ветвей, оступаясь и проваливаясь в глубокий мох, с одной лишь мыслью: как бы не потерять слабо мерцающий во тьме огонёк, который вёл их неведомо куда и, похоже, заводил в самую глушь. Казалось, что целая вечность прошла с того момента, когда они, брат и сестра, свернули с дороги в редкий бор, весь пронизываемый лучами послеполуденного солнца.

Вообще-то, идея сократить путь через лес принадлежала Вене. До Ефремово, деревни, куда они шли, было пять километров по дороге и около двух, если через лес.

– Дед Авдеич сказал, – авторитетно заявил Веня сестре, – что напрямик гораздо ближе, а заблудиться тут нельзя. Нужно идти так, чтобы солнце светило в левый глаз, двигаться всё время прямо, и мы выйдем к деревне.

Маше не очень хотелось сходить со знакомой дороги, но Вениамин говорил так уверенно, что она, немножко подумав, согласилась.

Они сошли с дороги и стали углубляться в лес. Лес тут был редкий, солнце просвечивало сквозь стволы сосен, а земля под ногами была устлана ковром из коричневых иголок. Иногда попадались поляны, заросшие папоротником.

– Между прочим, Венечка, – сказала Маша, – дедушка говорил нам идти по дороге и ни в коем случае не заходить в лес.

– Я думаю, что они с бабушкой просто считают нас маленькими, – добродушно возразил Веня, ловко сшибая мухомор подобранной где-то сухой палкой. – А нам, между прочим, уже по одиннадцать лет.

– А если мы кого-нибудь встретим? Нас все знают и обязательно расскажут, что видели в лесу.

– Кого встретим? Деревенские сюда не ходят, – не очень уверенно проговорил Веня и, чтобы успокоить сестру, добавил:

– В случае чего – скажешь, что тебя затащил сюда старший брат!

– Вот ещё! – фыркнула Маша. – Тоже мне старший брат, на одну минуту раньше родился!

– Хоть на минуту, но раньше, а раз раньше, значит, старший, а старших надо слушаться, – важно сказал Веня.

Маша сверху вниз посмотрела на брата (она была на полголовы выше его) и хмыкнула.

Тем временем лес незаметно густел, и солнце всё реже появлялось из-за раскидистых крон. Бор кончился, и началась смешанная лесополоса. Близнецам всё чаще приходилось огибать широкие кусты и растущие густо деревья. Вене начинало казаться, что они прошли больше, чем два километра, а Маша уже несколько раз собиралась предложить брату повернуть обратно и пойти как обычно, по дороге. Когда она решила сказать об этом и открыла рот, Веня, идущий впереди, вдруг остановился как вкопанный, и сестра от неожиданности налетела на него.

– Ты что?! – возмутилась она, но Веня, резко присев, потянул её за собой, приложил палец к губам и сделал страшные глаза.

– Тсс! Тихо! – прошептал он. – Там человек!

– Ты что, пугаешь меня?

– Нет! Я видел! Вон там, на поляне.

Они осторожно, стараясь не шуметь, приподнялись и, затаив дыхание, стали вглядываться между ветвей.

Солнца уже было недостаточно, но всё-таки они ясно увидели мужчину, который шёл через лежащую за кустом поляну по направлению к ним, но немного вбок. Первоначальный испуг, вызванный неожиданностью, прошёл, и в душе детей боролись два чувства: радость оттого, что теперь-то они найдут правильный путь, и опасение, что встреченный ими человек расскажет бабушке и дедушке о том, где он их встретил, после чего им влетит по первое число.

Тем временем незнакомец, наискосок пересекавший поляну, приблизился настолько, что можно было разглядеть черты его лица.

– Это же… – повернулся Веня к сестре.

– Федька Клык! – шёпотом выдохнула Маша, и глаза её округлились.

Мужчина, не замечая, что за ним наблюдают, прошёл мимо метрах в десяти и теперь удалялся вправо. Лёгкий ветерок донёс кислый запах овчинной безрукавки, которую Клык не снимал даже летом. Своё прозвище он получил из-за фамилии – Клыков.

Признаться, и во всём его облике было что-то волчье. Густо заросший серыми волосами, небритый, с глазами, недобро сверкавшими из-под кустистых бровей, он был нелюдим и жил на отшибе около леса. Работал Федька пастухом, его неразлучным спутником был кнут, которым он виртуозно владел. Несмотря на солидный возраст, был он жилист и двигался лёгкой, сторожкой походкой, чуть сутулясь, – точь-в-точь волк-одиночка, пробирающийся по лесной тропе.

– За ним! – Веня схватил сестру за руку.

– С ума сошёл! Он же всем расскажет!

– Мы тихонечко пойдём за ним, – торопливо стал объяснять Веня. – Дедушка говорил, что он почти не слышит, он же глухонемой. Будем держаться сзади, незаметно. Федька наверняка выведет нас к деревне!

Спорить было некогда. Дети выскочили на поляну и осторожно побежали вслед за Федькой Клыком, чья спина мелькала впереди между деревьями.

– А если он не в деревню идёт? – сердито спросила Маша.

– А куда же ещё? Тут и идти-то больше некуда: либо в Ефремово, либо в Монаково.

Некоторое время шли молча. В лесу уже наступили сумерки, и Веня, не отрывая взгляда, следил за Клыком, боясь выпустить его из поля зрения. У Маши был задумчивый вид.

– Бабушка говорила мне, – сказала она через некоторое время, – что Федька Клык знается с нечистой силой.

– Может, это для того, чтобы отвадить тебя от коровьего стада?

– Она рассказывала мне, – Маша пропустила колкость мимо ушей, – что когда-то давно, много лет назад, с ним произошла страшная история.

Веня припомнил, что, кажется, уже слышал что-то об этом, но не стал перебивать, когда сестра начала рассказывать.

Однажды зимой Федька (он тогда был совсем другим – молодым и статным красавцем) перегонял два десятка овец в большое село на ярмарку. Дорога шла лесом, а помогали ему две его собаки. Что там случилось в пути, никто не знает, но до ярмарки он не дошёл. Когда хватились и стали искать, то в Мёртвом урочище, через которое проходила дорога, обнаружили страшную картину: окровавленные овечьи останки и Федькиных собак с перекушенными глотками, а вокруг много волчьих следов. Охотники вызвались догнать стаю, но началась метель, всё замело, и они вернулись ни с чем. Федьку так и не нашли, охотники принесли только его баранью шапку, найденную в нескольких километрах от урочища. Все решили, что Федька погиб: или волки его загрызли, или заблудился в лесу и замёрз. А через месяц он вернулся. Только сначала никто его не узнал. Худой, обросший, на лице наполовину заживший шрам от укуса, полушубок разорван, но главное – как кинулись к нему и стали расспрашивать, а он мычит, слова сказать не может. Тут-то все и поняли, что Фёдор немой стал. Слышать слышал, но плохо, а сказать ничего не мог. Начали гадать, как он выжил – целый месяц в зимнем лесу, один, без еды. Ну и решили, что без нечистой силы здесь не обошлось. Стали его сторониться, да и он, после того, что с ним случилось, к людям тянуться перестал. Поселился в небольшой избе возле леса и определился в пастухи. С тех пор так и живёт один. И я вот тоже думаю, что без нечистой силы тут не обошлось.

– Почему же без нечистой? – улыбнулся Веня, желаю подбодрить сестру. – Зачем нечистой силе его спасать? Может быть, это чистая сила поработала?

– Может быть. Слушай, мы идём уже достаточно долго, а деревни всё нет и нет, да и лес становится глуше, ты не заметил?

Вскоре сумерки сгустились настолько, что пробираться через чащу стало гораздо труднее. Всё вокруг теряло свои краски и становилось серым. Веня с трудом различал идущего впереди Клыка и вынужден был всё больше сокращать расстояние. Они уже понимали, что Федька ведёт их не в деревню, но боялись и подумать, и заговорить об этом.

Вдруг впереди вспыхнул огонёк, и стало видно, что Клык остановился. Дети быстро спрятались за ствол большого дерева. Огонь появился и погас ещё несколько раз, а потом впереди забрезжил ровный свет. Очевидно, Клык при помощи спичек зажёг переносную лампу.

– Теперь мы его не потеряем! – прошептал Веня, и они двинулись за мелькающим впереди светом.

Вскоре наступила полная темнота. Маша взяла Веню за руку, чтобы не потеряться, хотя идти так было очень неудобно. То и дело кто-то из них падал, зацепившись за корни деревьев или кусты. Оба с ужасом думали, что сейчас происходит с бабушкой и дедушкой, у которых пропали внуки, и что их ждёт, когда они, наконец, вернутся домой. А Федька Клык всё шёл и шёл неведомо куда, и казалось, что это уже никогда не кончится: темнота, пляшущий впереди огонёк и отчаяние.

Неожиданно Клык повернул направо, и через пару минут незадачливые путешественники затаились в кустах на краю большой круглой поляны, подсвечиваемой слабым лунным светом, иногда пробивающимся сквозь тучи. В центре поляны чернел огромный раскидистый дуб. Федька встал спиной к исполинскому дереву и стал смотреть куда-то вверх. Прошло несколько томительных минут.

– Чего он ждёт? – прошептала Маша.

– Не знаю. Может, заметил нас?

Дети замерли в ожидании того, что же будет дальше. Прошло ещё некоторое время, но ничего не изменилось. Клык продолжал стоять, подняв лицо к небу.

– На что он смотрит? Что пытается увидеть там? – не выдержала Маша.

И вдруг это случилось.

Яркая круглая луна вышла из-за туч и осветила поляну. С Федькой начало происходить что-то странное. Он пошатнулся, задрожал и, подняв бледное лицо ещё выше, навстречу струящемуся лунному свету, вдруг завыл дико и страшно. Этот вой пробирал до мозга костей, и близнецы оцепенели от ужаса. Федькино лицо стало удлиняться и покрылось серой шерстью, превратившись в волчий оскал. Руки увеличивались в мощные лапы, тело вытягивалось и принимало горизонтальное положение, а сзади быстро отрастал длинный волчий хвост поленом. Одежда, которая была на нём, рвалась по швам, из огромных прорех вылезала серая шерсть.

Волк оскалился, ухватил зубами остатки одежды, лохмотья которой висели у него сбоку, рванул их и отбросил. Потом замер, повёл носом в сторону кустов, где прятались Веня и Маша, зарычал, и шерсть у него на загривке встала дыбом. Медленно, не сводя с кустов красных, как уголья, глаз и опустив морду к земле, зверь стал приближаться к скованным ужасом детям.