Читать книгу Сон разума - Андрей Третьяков - Страница 10

Август 2001.

– Палка с говном?

Наташка сидела, перекинув одну ногу через другую и легонько ей покачивая. Упершись предплечьями в колено, она двумя руками удерживала перед собой кружку свежесваренного кофе. Мы отлучались на кухню во время разговора, и я заварил нам по кружечке. И так как я варил кофе в турке, то сперва я сварил его для Наташки, так как она не любит горячий, а затем для себя, так как я все равно пью его с молоком.

– Это единственное, что тебя заинтересовало во всей истории?

Не могу сказать, что я был обижен, или как-то уязвлен ее реакцией, но какой-то неприятный осадок остался. Что еще взять с этих женщин.

– Нет, – она откинул прядь светлых волос со лба, – но просто – палка с говном? Серьезно?

Я тяжко вздохнул и потер пальцами переносицу.

– Мы были детьми. Девять или десять лет. Так мы дурачились.

– Пытаясь измазать друг друга говном?

– Ты не могла бы, – я поставил кружку с кофе на стол и поднял в воздух обе руки, словно стараясь отгородиться от девушки. – Не могла бы перестать повторять это слово?

– Какое слово? – Наташка изогнула бровь. – Говно?

Я бессильно уронил руки и уселся за стол, вновь придвинув к себе кружку.

– Слушай, ну чего ты так реагируешь, это ты рассказал мне всю эту историю.

Голос Наташки был слегка ироничным, но в то же время теплым.

– Ладно, давай забудем. – Я бросил на нее быстрый взгляд. – Так что ты думаешь?

Наташка протянула ко мне раскрытую ладонь, и я вложил в нее белый камушек, что хранил в себе свет.

– На вид, так простой камень, – резюмировала она. – И в самом деле, похож на горный хрусталь.

Наташка несколько раз повернула его в руке, рассматривая с каждой стороны, покрутила между пальцев, поднесла к глазам, прикоснулась губами, попробовала на зубок.

– Нет, – слегка качнула она головой, возвращая мне камень. – Я ничего не могу сказать сверх того, что ты мне уже рассказал. Я и не знала, что в нашем районе падал метеорит, – она поймала мой взгляд и быстро добавила: – Или разбивался спутник, или зонд, или что бы то ни было. И отец мне ничего такого не рассказывал.

Было не удивительно, что Наташка упомянула своего отца, ведь он у нее работал военным, от того и редко бывал дома, что и послужило причиной их развода с Наташкиной мамой. Но в те времена, когда ее отец возвращался, он баловал дочку, как мог, частенько сливая ей недоступную – хотя и вряд ли секретную – простому обывателю информацию.

– Думаешь, он бы тебе рассказал?

– В детстве мы часто с папой смотрели в небо и считали падающие звезды. Не пропускали ни одного звездопада.

Судя по глазам Наташки, мыслями она была далека отсюда. Вероятно, сидела, укутавшись в теплый плед в объятиях отца и наблюдала, как хвостатые метеоры сгорают в атмосфере, создавая неповторимый небесный рисунок.

Я кивнул.

– Значит, это простое совпадение?

– Может быть, – ее взгляд не отрывался от моего задумчивого лица. – Но ты ведь не веришь в совпадения, так?

– Не верю, – кивнул я.

– Да и свет камня похож на тот свет, что ты видел в больнице.

– Похож. Я сразу о нем вспомнил. Лет шесть не вспоминал, даже когда он мне на глаза попадался, а сейчас вот вспомнил.

– И ты не веришь, что свет камня, это всего лишь природное явление, как например фосфорицирование?

– Ну, он ведь не светится, так? Фактически он не светится. И упал он с неба, не знаю точно откуда, но с неба. Может и не из космоса, может он и земного происхождения, но точно свалился с небес. Знаешь, как я его назвал?

Наташка отрицательно покачала головой.

– Осколок неба.

– Очень красиво, как и все, что ты говоришь.

Я поднял голову и ехидно ухмыльнулся:

– Даже про твои…

– Все, – перебила она меня. – Беру свои слова обратно.

Поставив пустую кружку на пол, она забралась на мою кровать с ногами и свернулась калачиком на подушке.

– И что ты намерен делать?

Я долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Намного дольше чем того требовалось, чтобы найтись с ответом, и намного дольше, чем того требовали правила приличия. Просто смотрел в ее голубые глаза, словно пытался найти в них ответ, или хотя бы подсказку. А она смотрела на меня. Смотрела и терпеливо ждала.

– Не уверен, что я хочу что-то делать, малыш, – наконец ответил я, перебирая камень пальцами. – Последний раз, когда я что-то сделал, мы чуть не погибли.

Наташка молчала, лишь смотрела на меня из-под спадающих на лицо волос.

– Они чуть не погибли. Ты чуть не погибла. Я был самоуверен, считал, что все смогу сделать сам, что я слишком умный. Это было плохое решение, и это были плохие времена.

– Такие уж плохие? И ничего хорошего не произошло?

Я взглянул на Наташку. Она лежала на кровати и чертила пальчиком окружность на подушке. Взгляд был заискивающим. Я улыбнулся.

– Не все. Еще мы встретили тебя. Если бы не все эта ужасная история, мы бы никогда не познакомились.

– Угу, – Наташка усилено закивала. – Тем самым вы спасли мне жизнь. А потом присматривали за мной, за моей мамой, за моей бабушкой. Это дорогого стоит.

– Подвергая всех опасности. Непрерывной. Ежечасной.

– Спасли одинокого старичка от смерти, – парировала Наташка.

– Отправив брата в самое его логово?

Я отмахнулся от нее рукой как от назойливого комара, показывая тем самым, что разговор можно не продолжать.

– А как же те, кто мог бы умереть, если бы мы ничего не сделали? – воскликнула Наташка, поднимаясь на кровати.

– А как же те, кто умер? – спросил я, впиваясь в нее озлобленным, потерянным взглядом.

Повисла неловкая пауза. Наташка стояла на коленях на моей кровати, в моей рубашке с силой прижимая руки к груди. Я видел, как она страдает, как страдает вместе со мной. И я хотел ей верить. Хотел верить, но она не понимает. Не может чувствовать того же, что и я. И я был зол.

– Прости меня, я не хотела, – хныкнула Наташка.

– Я знаю, – рявкнул я в ответ, отбрасывая камень в сторону.

Он прокатился по гладкой поверхности стола и вместо того чтобы упасть на пол, угодил на нижнюю полочку с книгами.

Я сидел сжигаемый злобой и ненавидел себя за этой. Ненавидел за свои слова, за свои поступки. Девушка ни в чем была не виновата, она хотела лишь помочь, и из-за этого я ненавидел себя еще больше.

Острый пальчик ткнулся в мое плечо. Я поднял голову. Наташка стояла передо мной как нашкодившая девчонка, отведя руки за спину, и смотрела полными слез глазами. Ярость, бушевавшая во мне до этого, исчезла, словно ее и не было. Пожар так быстро потух, точно был лишь иллюзией, миражом, вызванным воспаленным от горя сознанием. Я не мог на нее сердиться. Но больше того я не мог видеть как она плачет.

– Давай мириться, – прошептала Наташка, снова тыкая меня пальчиком в плечо.

– Прости, малыш, – я раскрыл объятия. – Ты ни в чем не виновата, не знаю, что на меня нашло.

Наташка прижалась ко мне и обхватила руками за шею. Ее щека прикоснулась к моей, и я почувствовал, как скатилась вниз слезинка, оставляя мокрую дорожку.

– Я знаю, – прошептала она. – И мне так жаль. Ох, милый, мне так жаль.

Я сомкнул объятия на ее спине, такой худенькой, такой беззащитной, И глубоко вздохнул, пытаясь не дать этим предательским слезам пролиться и у меня. Наташка, наверное, не помнила, но именно эти слова она сказала мне, в тот день, сразу после того как она исчезла.

Мы простояли в объятиях друг друга, наверное, целую вечность. Я чувствовал, как мерно вздымается ее грудь, ощущал горячее дыхание на своей шее, и с каждым новым ударом, бешеный ритм биения ее сердца успокаивался, сравниваясь с моим.

Я же, в свою очередь, чувствуя тепло ее тела и ощущая горячее дыхание, постепенно уходил от проблем все дальше в воды бескрайнего океана, под бесконечным лазурным небом, чистым как капелька росы поутру. Я ощущал под ногами песок, ощущал набегающие волны и прохладу воды. Я шел все дальше, погружался все глубже, пока меня с головой не накрыл океан. Я бы вечно хотел оставаться на этом пустынном пляже, медленно плыть под водой ведомый подводным течением или силой отлива, и не думать больше ни о чем. И ничего не чувствовать.

– Ты все еще думаешь о ней? – спросила Наташка.

Ее голос звучал совсем близко, я чувствовал легкое прикосновение ее губ. Я долго молчал, не знал что ответить. Не думать о ней я не мог.

– Иногда, – медленно начал я, опуская руку ниже, чувствуя под пальцами грубую материю моей рубашки, плотный швы и идеальный изгиб спины Наташки, – я вижу ее перед собой. В коридоре во время перемены. Вижу вспышку ее огненных волос в толпе. Я хочу ее окликнуть, но она исчезает.

Я почувствовал, как пальцы девушки впились в мои плечи.

– А иногда, я чувствую ее запах совсем рядом, словно она прошла мимо. Я оглядываюсь… а ее нет. Но этот запах, – я отстранился от Наташки, чтобы взглянуть ей в глаза. – Ты знаешь? Свежесть хвойного леса и…

– И ваниль, – кивнула Наташка.

– Нет. Я думал, что ваниль, но это не так. Я перепутал запахи. Перенюхал дома все, что содержало или могло содержать ваниль, а затем нашел парашек ванили на полочке со специями. Это не она. Не ваниль. Но я нашел тот запах. Это легкая горечь миндаля.

Наташка смотрела на меня с улыбкой, смахивая слезы с ресниц.

– Не плачь, глупая, – улыбнулся я ей в ответ. – Я ведь больше не плачу.

Наташка вытерла слезы двумя руками и уверенно шлепнула себя по щекам:

– Так, а ну взяли себя в руки. Раскисли тут.

– И не говори.

Она наклонилась и подобрала осколок неба, а затем вложила его в мою руку и сжала ее в кулак.

– Мы должны хотя бы попытаться выяснить, что происходит, – заявила она, твердым, уверенным голосом. – Мы можем сходить в больницу и поговорить с девочкой. Она может что-то знать, может что-то рассказать.

– Наташа, я не хочу… – начал было я, но девушка меня перебила:

– А если бы там, на койке лежала я? Саша? Или… кто-то еще из твоих близких? Ты бы желал, что бы хоть кто-то тебе помог?

– Наверное.

Я виновато отвел взгляд.

– И у тебя есть мы. А у той малютки нет никого, кроме подруги, что дежурит в коридоре. Ей никто не поможет. И если это не какая-то семейная болезнь и хоть как-то связанно, – Наташка кивнула на камень в моей руке, – с этим, то только мы заем, что происходит.

– А что происходит?

Я посмотрел прямо в глаза Наташке, и она не отвела взгляд. Смотрела гордо, уверенно.

– Не знаю, честно говоря, но это и не моя работа – все узнавать.

– Вот как? А чья же?

И вновь острый пальчик уперся в мое плечо.

– Твоя, мой дорогой, – ответила Наташка и выпрямилась во весь рост. – Так что вставай, надевай штаны и возвращаемся в больницу.

Наташка уверенным шагом вышла из комнаты и зашагала по коридору в сторону входной двери.

Я подождал несколько секунд, а затем крикнул:

– Ты так и пойдешь в моей рубашке поверх своего беленько белья?

В коридоре тихо «ойкнуло» и Наташка, красная как рак, быстрым шагом перешла в ванную комнату.

– И откуда ты знаешь, что у меня белое белье? В ванной ведь было темно?

– А я и не знал, ты мне только что сказала, – с улыбкой отозвался я.

– Дурак, – прозвучало в ответ из ванной комнаты, и я с улыбкой принялся одеваться.

Мрачных мыслей не было и в помине. На душе стало легче, а тучи за окном растянулись, уступая место голубым небесам и яркому весеннему солнцу. Выглядывая в окно, я подумал, что все не так уж и плохо, и что вряд ли что-то плохое может с нами случиться из-за одного лишь посещения больницы. Самое страшное уже произошло, а молния, как говориться, не бьет в одно место дважды. Тогда я еще не знал, в какой круговорот событий нас всех затянет.