Читать книгу Сон разума - Андрей Третьяков - Страница 8

– Ты холодный.

Наташка прижалась ко мне крепче, словно хотела передать частицу своего тепла, передать частицу тепла всего мира. Это было приятно. Всегда приятно, когда о тебе заботятся.

Обратно мы шли той же дорогой. За время, проведенное в больнице, над городом нависли тяжелые грозовые облака. Солнечный свет померк и поднялся легкий, но пробирающий до костей ветер. Однако холод, донимавший меня, не имел ничего общего с погодой, не имел вообще ничего общего с этим миром. Привычным для нас миром.

– Что-то случилось?

Я взглянул на девушку. Быстро. Колким, оценивающим и одновременно испуганным взглядом.

– Там, в больнице, что-то случилось?

– Ничего, – я мотнул головой из стороны в сторону, стараясь сделать это как можно более небрежно. – Со мной все нормально.

– Да брось. Мне ты можешь рассказать.

– Все нормально, Полторашка.

– Я тебя знаю, – настаивала девушка, дергая мою руку. – Может даже лучше других. А может, и нет, – быстро поправилась она, заметив мой взгляд. – Но, по крайней мере, я вижу тебя насквозь.

В молчании мы прошли не больше десятка шагов, когда Наташка вновь заговорила:

– Поделись. Расскажи мне. Я же вижу, тебя что-то беспокоит. Не хочешь говорить со мной, расскажи все Саше. Мы же твоя семья, мы все делаем вместе.

– И душ принимаем вместе?

Острый локоток Наташки вонзился мне прямо под ребра. Вот же наглая девка – полтора метра от земли, а достает всегда куда надо.

Я задумался над ее словами. Наташка была права. Права, как и всегда. Может они и не родные мне по крови – кроме Сашки, разумеется, – но они близки мне по духу, по разуму и по общему секрету, что мы храним вот уже год. И если все это как-то связано, то они первые, кто должен об этом узнать. Хранить тайну я не в праве. Это не моя тайна.

Мы спустились по дороге вниз и перешли на сторону городского стадиона, в точности наоборот, повторив последний маршрут сержанта Широкова, что прошел здесь годом ранее. Свернув налево, мы двинулись вдоль стадиона в сторону городской центральной площади. Не знаю, намеренно ли, неосознанно ли, но Наташка вела меня в сторону моего дома, словно точно знала, что произойдет далее.

– Ладно, – сказал я, наконец, когда желтые стены двухэтажки, в которой я проживал со своей мамой, замелькали перед нами, – я расскажу тебе все, что знаю, а ты решишь, стоит это рассказывать пацанам или нет.

– Договорились, – кивнула Наташка, довольно улыбаясь. Как и всегда, когда добивалась своего. То есть, практически всегда.

Мы свернули к моему дому и двинулись вперед вдоль низенького заборчика широкой аллеи. Наташка все так же держала меня под руку и легонько вела вперед. Направляла меня, делала это так виртуозно, словно все движения подчинены моей воли. Мы исполняли с ней элегантный танец, и она виртуозно его вела.

– Я видел в больнице мужчину и девочку, – осторожно начал я, позволяя Наташке провести меня мимо ворот моего дома. – Они лежали в одной палате в детском отделении. У обоих одни и те же симптомы.

Я бросил на Наташку быстрый взгляд:

– Это вероятно так, выглядят они одинаково, хоть с врачами я и не разговаривал.

Наташка кивнула.

– Одинаково, это так?

– Лежат застывшие, словно статуи. Глаза и рот широко открыты.

Наташка крепче сжала запястье своей руки вокруг мое предплечья.

– И они… – Я на секунду задержал дыхание, а затем сделал глубокой вдох. – Из них исходит свечение.

Острые ноготки на секунду вонзились в мою руку, но тут же отступили. Им на смену пришли нежные пальчики, что прошлись по местам уколов вверх и вниз.

– Свечение?

Голос Наташки слегка охрип, но больше она ничем не выдала своего волнения: все так же уверено шла дальше, все так же бесстрашно смотрела вперед.

– Заметное только в темноте. При свете солнца его не разобрать.

Я остановился.

– И, Наташ, это свечение куда-то тянется.

– Тянется? – голос спокойный, взгляд все так же устремлен вдаль.

– Тянется к чему-то. – Я выдержал секундную паузу. – Или к кому-то.

Мы молча стояли посреди дороги. Парень и девушка. Она держала меня под руку. Я смотрел на нее, а она далеко за горизонт. Лицо разглажено, без единой морщинки. Спина прямая, дыхание ровное. Над нами свистел ветер и гнул к земле высокие сосны и тополя, подхватывая их листву и разнося по всей округе. Серое в тучах над нами сменялось черным, в дали тихо гремело. К земле во внезапном порыве стремились первые капли.

– Это он? – тихо спросила она.

Голос был практически не различим в громком завывании ветра, но я его слышал. Словно и не была ветра. Словно он шумел в другой, далекой от нас реальности.

– Я не думаю, – так же тихо ответил я.

– Это Перевозчик?

Я взгляну на Наташку. Она всем телом повернулась ко мне. Смотрела в глаза. Вопросительно, с мольбою и вместе с тем властно.

– Нет, малышка, это не он.

Мой голос звучал уверенно. Женщина всегда чувствует в мужчине эту непоколебимую уверенность. Именно она и внушает ей ощущение спокойствия, ощущение стены, за которой можно скрыться ото всех невзгод. И моя уверенность передалась Наташке.

– Спасибо, – прошептала она, опуская голову лбом мне на грудь.

Я почувствовал, как тяжелый камень упал с ее плеч, как ударился о землю, как пробил ее, как устремился к ядру.

– Но это все равно, что-то.

– Что?

Наташка подняла на меня взгляд, и я не смог смотреть ей в глаза. Я перевел взгляд на наручные механические часы, что все так же мерно тикали, не сбиваясь с ритма. Я вспомнил тот день, почти год назад, когда остановились часы моего друга по пути из школы, и мы потеряли целый час.

– Что-то другое.

– Мне есть, что еще рассказать, – продолжил я. – Не желаешь пройтись еще чуть-чуть, а затем я угощу тебя кофе.

– Звучит заманчиво.

И мы двинулись дальше вдоль аллеи, даже не осознав того факта, что почти десять минут в упор смотрели на то место, где в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом в автомобильной аварии погибла молоденькая девушка по имени Оксана, что просто хотела юбку покороче и работу поприбыльнее.

Мой рассказ не занял много времени. Мы успели сделать неполный круг вокруг аллеи, и уже возвращались назад, когда нас застиг сильный дождь.

– Бегом ко мне, – крикнул я.

Наташка коротко кивнула.

Мы рванули вперед, миновали дорогу, здание администрации, памятник Ленину, высокий зеленый забор, мою старую песочницу и застыли возле подъезда. Открыв дверь, я пропустил Наташку вперед и сам вошел следом. Громкий скрип деревянных ступенек советской эпохи вывел нас на второй этаж, где я своим ключом открыл входную дверь и нас с радостью принял в свои объятия ласковый полумрак моей квартиры обеспеченный высокими соснами перед окнами.

– Снимай одежду и в ванную ее, – крикнул я, скрываясь в спальне. – Я тебе найду что-нибудь.

Наташка сняла обувь и прошла в ванную комнату, мелко дрожа всем телом. Несмотря на теплое утро, дождь оказался невероятно холодным, а мы, как и все жители Сибири, совершенно не были готовы к такому изменению погоды в течение дня. Как и каждый год до этого.

Наташка стянула рубашку, футболку и джинсы и перекинула их через крепления перед горячим змеевиком, специально созданные для сушки одежды. Оставшись в одном нижнем белье и носках, она внезапно смутилась и обхватила себя руками.

– Вот, держи.

Я появился в дверях в одной футболке и трусах и протянул ей самую короткую майку, что только смог найти в своем шкафу.

– Ты в трусах! – возмутилась Наташка, глубже прячась в тени.

Свет в ванной она не включила, и потому я видел лишь очертания ее фигуры.

– Ну, так и ты не в вечернем платье.

Всегда мечтал сказать нечто подобное именно в такой ситуации.

– Дурак! – крикнула Наташка, выхватывая майку из моих рук.

Секунду стояла тишина, а затем очередной выкрик «дурак» и в меня полетела белая маечка, что я для нее припас.

– Жаль, – трагично заявил я. – В ней я бы мог, как следует рассмотреть твои трусики.

– Ой, чего ты там не видел? Дай мне уже что-нибудь скорее. Я замерзла.

Я протянул ей длинную рубашку с коротким рукавом, что заранее спрятал за спиной. Конечно, я и не надеялся, что она наденет эту майку, но подшутить над Наташкой всегда любил. Не смог удержаться и сейчас.

Накинув рубашку, Наташка наспех застегнула несколько пуговиц и триумфально покинула ванную комнату, откинув назад волосы и слегка покачивая бедрами как во время дефиле по подиуму.

– Чертова девка, – усмехнулся я, когда она проходила мимо.

Наташка показала мне язык.

Мы прошли в мою комнату, и она уселась на кровать. Я подошел к бесчисленному количеству полочек у противоположной стены.

– Ну, так и что ты хотел мне показать? – Наташка иронично выгнула бровь. – Кроме своих трусов.

Я улыбнулся. Я вспомнил кое-кого, кто так же изгибал бровь, произнося странные вещи.

«Может, пришло время тебе показать свой второй ствол?».

– Кстати, – Наташка наклонилась вперед, подвигаясь ближе. А что это за трусы? Никогда такие не видела.

– Сосредоточься, девочка, – щелкнул я пальцами перед ее носом. – Это боксеры и за ними будущее. Запомни мои слова.

– Итак, – я повернулся к полочкам. – Это где-то здесь.

Наташка терпеливо ждала, пока я ковырялся в своих вещах, что-то периодически отбрасывая и роняя на пол.

– Было где-то здесь совсем недавно.

– Угу. – Наташка скучающе покачивала ножкой, подперев подбородок рукой. – У тебя здесь черт ногу сломит.

– И вовсе не сломит. А если и сломит, то нам это только на руку.

Наташка криво улыбнулась.

– Ага! – довольно воскликнул я. – Вот он.

– И что это?

В своих ладонях я сжимал маленький белый кристалл, не больше современной флэшки, с острыми гранями, но мутный внутри, словно был сделан из горного хрусталя. Я поднял его выше и произнес:

– Камень.

– Камень? – переспросила Наташка.

– Камень, – ответил я.

– Камень? – удивилась Наташка.

– Ка… стоп! – крикнул я, размахивая руками. – Ты что издеваешься? Может сейчас, еще зазвонит телефон и, подняв трубку, я услышу Санин голос: «Ка-а-амень»?

Наташка тихо прыснула в ладошку. Я прожег глазами ее рубашку. Мою рубашку.

– Да камень, мать твою, гребанный камень. Я нашел его много лет назад.

– И что с ним не так?

Наташка все продолжала покачивать ножкой и подпирать подбородок, демонстрируя всем своим видом, что ей не интересно.

– А вот есть кое-что, – ответил я загадочно. – Но перед тем как рассказать тебе его историю, позволь кое-что тебе показать. Идем.

Я вышел из комнаты и остановился у двери, ведущей в кладовую. Наташка заинтересованно подошла ко мне и встала рядом.

– Итак, – спросила она. – Что дальше?

– Дальше, – я открыл дверь в черную кладовую, – нам сюда.

Наташка смерила меня оценивающим и хитрым взглядом.

– В темной кладовке в одних трусах… и что же ты собрался мне там показывать?

Я закатил глаза и буквально затолкал девушку в кладовую, попутно пощупав все, что попадалось мне под руки.

– Грубиян, – выдала Наташка, перед тем как я закрыл дверь и погрузил нас в непроглядную темноту.

– Ты где? – испуганно спросила она.

– Тут я, трусишка. Сейчас.

Я протянул руку и ухватился за девушку. Конечно, я хотел взять ее за плечо и не моя вина, что вместо плеча мне подвернулась ее грудь.

– Все ясно, – вздохнула Наташка. – Завел меня сюда, чтобы за сиськи полапать? Типичный мужик.

– Молчи, женщина, вовсе не за этим. Кстати, сиськи неплохие.

– Дурак.

Я все же смог нащупать Наташкино плечо и подвинул ее ближе к себе.

– Смотри, – произнес я и разжал ладонь с камнем.

На первый взгляд не было ничего необычного. Это был простой камень горного хрусталя, только вот его было видно. В абсолютной темноте его было отчетливо видно. Я не мог разобрать даже лица Наташки, а мы стояли практически вплотную, а вот мелкий камешек было видно отлично.

– Он… он словно светится, но не светится, – произнесла Наташка напряженно.

Она была права, камень словно светился и не светился. Света он не излучал, но свет словно жил глубоко внутри него.

– Я даже не вижу твою ладонь, на которой он лежит.

Наташка накрыла свою ладонь моей и камень исчез.

– Тьма, – и больше ничего, – прошептал я.

Наташка убрала свою ладонь, и камень вновь появился. Такой же белый и красивый он словно лежал в пустоте. Раздался шорох и я почувствовал горячее взволнованное дыхание Наташки на своей груди.

– Что это? – ее голос дрожал. – Что это, Андрюш? Почему оно такое?

– Идем.

Я взял девушку за руку и вывел ее из кладовой. В моей комнате она села обратно на кровать, а я уселся за свой стол, что все так же стоял в углу комнаты возле окна.

Я покрутил камень в руках и взглянул на подругу:

– Итак, видишь ли, малышка, этот камень упал с неба.