Читать книгу Волчья любовь - Angel Soul - Страница 11

Лесной мир стал иным, когда Амелия наконец-то мало-помалу начала вставать на ноги, она почувствовала прилив жизни, счастье того, что она заново учится ходить. Серый не отходил от нее ни на минуту, помогал ей и кормил ее. Амелия приноровилась жить в лесу, и это ей очень нравилось, она чувствовала потребность в своем лохматом друге и представить не могла, как она оставит его, когда сможет самостоятельно хорошо ходить.

Забрать его с собой в город – это безрассудство полное, и жить в лесу, как волк, думать и мыслить, как волк, ей было по душе, иногда она становилась на четвереньки и пыталась повторить за серым, но ее раздирал смех над собой, она выражалась – рожденный летать, ползать не может, и вот рожденной человеком стать волком не может, но мыслить, как волк, я могу! Раз Бог затащил меня в лес, подарил мне этого чудного зверя, я буду его любить и никуда в ближайшее время от него не денусь. И зимовать придется в лесу, и нужно ее встретить с достоинством.

Амелия научилась разводить огонь, жарила заячье мясо, высушивала шкурки, пыталась соединить их между собой на своем точеном и худом теле, но становилось с каждым днем все холоднее и холоднее. Мысли ее были заняты, как себя одеть потеплее и где они будут зимовать. Одна проблема была вроде как решена, заметив на смолянистой сосне куски шерсти волка, в ее мыслях созрела идея. Обмазавшись смолой, она прилепила на себя его шерсть, было ужасно неприятно, телодвижения сковывало липкое и тягучее вещество, помимо шерсти, на нее липло все, чего она касалась телом, волосы скатывались в один липкий комок, но успокаивало одно – пока тепло, и ногам не больно ступать по усыпанному лесу сломанными ветками, сухими сучками, по неровностям, выпирающим камням. Не жалея смолы, она обмотала всю себя шерстью и выглядела довольно смешно и нелепо, серому нравилось смотреть на нее, в его глазах и не звериных поступках проявлялись любовь и нежность к ней. С каждым днем волк водил все больше и больше, знакомил ее с лесными угодьями, стараясь выбирать те тропы, где он оставлял свои метки, то это были куски его шерсти, то разодранная кора дерева когтями, то сильный запах мочи.

Лес становился золотым и красивым. Ходя по отмеченной волчьей территорией, Амелия стала ориентироваться в лесной гуще. Гуляя по лесу, слушая свои шаги, где-то постукивание птиц крыльями о ветки, щебетание и сварливые переговоры птичьих голосов. Девушка приглядывалась к каждой травинке, каждому кустику, но и, конечно, необыкновенные старые деревья поражали ее взор. Четыре ствола сосны, рядом стоящие близко друг к другу, между ними не протиснуть даже руку. А их ветви, как волосы, в одну сторону развиваются на ветру. Гуляя дальше, Амелия встретила две березы белые, белые, поразительно какие белые, обвивают друг друга с такой любовью и нежностью, их крона кучерява и золота. Среди их кроны не видно солнца, приглядевшись, совсем не видно, только ярко-желтый цвет рябит в глазах. Каждый день новые тропы, новые пейзажи, ну конечно, серый никогда не упускал возможности поохотиться на мелких грызунов. Как-то они пробирались сквозь каменистую местность, где прямо из твердых огромных серых камней тянулись ввысь лиственницы, их мелкие пушистые иголки радовали глаз. Но и на вкус приятно, кислые иголочки, при ярком солнце кончики иголок были чуть желтые и грозились упасть на землю разом, как конфетти, чуть тронь ветку, где уже золотые иголки, они сыпались с переливающим звоном и цветом. Как волк прильнул к земле, спрятал морду за серый выпирающий камень, заднюю часть тела держал в напряжении для быстрого и ловкого прыжка. Амелия затихла и уставилась вдаль разглядеть кого-нибудь, но ее глаза не находили никого. Быстрым разом серый настиг добычу, только белый окрас мелькал то с задних лап, то с передних, то под серым, хватка была продолжительна, девушка напряглась, думая, что с зайцами он в два счета справляется, а тут кто-то иной, интересно, кто? Вот ожиданию пришёл конец, волк с довольной мордой выступил из каменистого покрова с добычей в пасте.

– Какой красивый зверек, надо же, похож на горностая или на ласку, первый раз вижу вживую, а то только на картинках из учебника по биологии. Но конечно, не живого, а побежденного тобой! – с добротой и лаской отозвалась Амелия, подходя к серому и гладя его по голове между ушей. Серый от удовольствия прикрыл глаза, снизил свою гордую морду к земле и начал немного повизгивать, как ребеночек. А зверек и впрямь красив, его тело продолговатое с черной кисточкой на хвосте.

Каждый раз волк приводил разными тропами к одному и тому же месту, где стояло странное дерево, ствол у него, как выдуваемое стекло, ножка толстая, основательная, затем надутый шар, потом перешеек к следующему шару из толстой морщинистой коры, затем опять перешеек к шару, и так до самой макушки; из этих перешейков выпирают змеевидные ветки, голые, совсем голые, только к самой верхушке, чтобы на нее взглянуть, приходится задрать голову параллельно лесному покрову, где густо растет папоротник и пятипальчиковые листья невиданных растений. Его здесь много разного вида: круглообразный, острообразный, ромбообразный, резной и ровный. На самой этой верхушке пушистые иголочки днем переливаются на солнце, ночью сверкают при слабом свете луны. Они останавливались, вернее, серый обнюхивал ствол, обходил его несколько раз вокруг, задирал ногу и обновлял след. Так здесь кончалась территория проживания волка-одиночки. Совершив обряд, он свирепым взглядом смотрел на Амелию, что вот дальше его не вздумай, а то загрызут и не спросят. На этом месте было не по себе, другие звуки, другие запахи, другая растительность. Все пугало и не давало вздохнуть полной грудью свободы над этим местом. И вот дойдя до этого таинственного дерева, серый рысью пошел дальше, пуская нос по ветру и чуя чужие запахи. Амелия не трогалась с места, уставившись на него и не понимая, что он хочет, но он продолжал протискиваться сквозь колючие кусты, как через стену, не пускающую в забытье, слегка повизгивая и фыркая носом.

– Что ты хочешь? Что ты делаешь? – замешкалась Амелия, переступая с ноги на ногу. Думая, что прогулка на сегодня окончена, и, уставшая и проголодавшая, была настроена на другое, как серый что-то выдумал новое. Волк не останавливался и продолжал шевелить кусты с мелкими зелеными, но местами пожелтевшими лепестками с огромными, острыми и толстыми шипами, послышался запах от этих кустов, приятный, терпкий.

Амелия решилась вслед за ним пойти, цепляя паутины, они облипали лицо, руки, свисали на волосах.

– Фу! Как мерзко! Ощущается это липкое, упругое существо на своем теле, которое липло и не отлипало, – вскрикивала и стонала Амелия. «Мы сюда никогда не заходили, зачем ведет он меня сюда?» – думала она, срывая с себя паутину. Пробираясь сквозь разросшиеся кусты, ногам очень больно ступать по засохшим веткам и колючкам.

Наконец дебри мучительной боли окончились, сплошные паутины и мелкая листва с иголками, цеплявшиеся за волосы и нежную кожу, срывая пух, пропитанный смолой, тот слой тепла, который грел, и вот она его оставляла на этих упрямых ветках, которые царапали и кусались. С полузакрытыми глазами Амелия выбралась на лесную опушку, темную, сырую, где могучие кедры разрывали пространство змеевидными лапами в стороны на несколько десятков метров, покрытые густым, зеленым мхом. Травы вокруг нет, только изредка папоротниковые кусты раскидывали свои кружева. Серый остановился, принял стойку, уши домиком ходили по ветру в разные стороны. Тишина, зловещая тишина. Ни ветерка, ни солнечного лучика, полумрак, сырость била в нос.

– Шишки! – вскрикнула Амелия. Неожиданно обнаружила она столько много, что на целый год хватит, бросилась подбирать смоляные шишки, открывая домики, извлекая твердое коричневое тело и кладя в рот, разгрызала.

Волк обернулся на нее, сузив глаза, прибил голову к земле, зарычал: р-р-р.

– Что?! – Оторвала свои глаза от шишки на него, он продолжал рычать. Отбросив липкую, большую, созревшую шишку в сторону, встала. Отряхнула колени и с удивлением и покорностью уставилась на него.

Медленно и решительно, убедившись в том, что она следит за ним, он как кошка, аккуратно ступая по мху, обходя каждую шишку и сухую ветку, не создавая никакого шума, ни сломанной ветки, ни треска от нее, казалось, он совсем не дышит. Они шли медленно, кого-то опасаясь и оглядываясь. Вечерний октябрьский вечер холодом пробирал до самых костей, мурашки выскочили на теле, съежившись, Амелия шла за серым.

Картинка сменилась, мох плавно перешел в затоптанную и жухлую траву, лысые стволы осины придавали свет и цвет пространства, перед ними открылось кладбище.

– О, боже! Что это! – Амелия схватилась руками за искорёженное лицо, глаза ее округлились, страх и ужас сковали каждую нервную клетку. Повсюду были человеческие кости, обгрызанные части тел, кровь, разодранная в клочья одежда, грязь, мухи и запах, все вперемешку в огромном котловане для ужина волков. Мысли подступали о том, что волки – это звери, безжалостные, хладнокровные твари. Амелия покосилась на своего спутника и ужаснулась тому, как она смогла остаться в живых с такой тварью, как он смог сдержать себя, не съесть, не растерзать на мелкие куски. Значит, он не такой, как его братья, безжалостный, холодный, и его кровь не кипит при виде добычи. Что с ним произошло, кто его судьбу изменил? Лица молодых девушек смотрели стеклянными глазами на Амелию и просили ее о помощи, но было уже довольно поздно, она наклонялась, казалось, к живой еще, дышащей девушке ее возраста, но, обнаружив, что у нее нет половины тела, Амелия сознавала, что она мертва, только взгляд еще живой, такой живой, что вот-вот заговорит с ней. Они были повсюду, девушки, парни, старики, тела непонятных зверей.

Серый метнулся в кусты, потом к Амелии, показывая взглядом на одежду на людях.

– Нет, неет! Ни за что, лучше замерзнуть, чем я сниму с них одежду! Амелия растерялась, но твердо решила не брать эту одежду! Серый подтолкнул ее в ногу, и быстрым прыжком оказался на несколько метров от нее в сторону дома, сделав несколько кругов вокруг себя, водя носом по мху, хвост насторожился и не вилял, а как-то жался к задним ногам. Амелия почувствовало неладное и быстрыми движениями двинулась к нему, оглядываясь назад и ловя взгляды просивших о помощи.

Волк

Волк окреп и подрос, живя со странным и властным животным. Весна пришла неожиданно для серого, когда человек взял его впервые с собой в лес. Покров леса сменился с белого холодного снега, колющего лапы, на желто-коричневый цвет, его лапы ступали мягко и непринужденно. Волку нравилось бежать впереди человека, ощущать его защиту над собой, он чувствовал себя нужным кому-то, и его сердце вылетало из мохнатой груди при малейшем звуке от этого человека. Волку было приятно ощущать его голую лапу на своей морде, его бархатный голос, никогда не превышающий определенных нот, человек был ласков, любил с ним играть, резвиться и всегда усаживал его с собой за стол и кормил с руки, приглаживая его пушистый мех, и что-то нежно шептал. Под лапами волка все жило, каждый шорох он настороженно изучал, прижимал свои огромные уши к голове и с писком бежал к человеку, он добро говорил, посмеивался и подталкивал вперед. Прогулка затянулась, они довольно долго шли, за спиной охотника было ружье, как только они подошли к непроходимой части леса и устрашающим темным деревьям, покрытым мхом, человек снял с плеча ружье, посмотрел на волчонка и тоскливым взглядом заглянул в его желтые глаза. Волчонок не понимал, что он хочет от него, тогда он присел на задние лапы и наклонил свою голову набок. Человек встал на колени перед ним, ухватил серого огромной рукой, прижал к груди и быстрыми движениями начал гладить его по лохматому туловищу.

– Тебе пора домой! Иди с богом! – твердым и уверенным голосом сказал охотник, выпустил его из рук, подтолкнул его вперед к темным и страшным деревьям.

Волчонок рванул вперед навстречу приключениям. Пробежав несколько метров, он оглянулся на покровителя, тот сидел на коленях и не шевелился, в руках его было опущено дулом вниз ружье. Волчонок развернулся и побежал обратно к человеку, но тот резко поднял ружье и нацелился на него, волк испугался, прижался к земле, а глаза смотрели на покровителя. Страшно и угрожающе молвил человек:

– Пошел! Пошел к своим! К мамке своей! – Шмыгнув носом, он прицелился ввысь к самой высокой шишке на ели, и бабах!!! Шишка упала на землю! Возле волка, тот с визгом рванул к темным деревьям, поджав свой хвост.

– Вот и все! Славный ты был! – Убедившись, что он исчез за стволами деревьев и колючими кустами, поднялся с колен, забросил ружье за спину и медленным шагом отправился домой. Вспоминая те долгие зимние вечера за играми и валяниями на полу с волком, никогда ему не было так хорошо, как в те вечера с лохматым. Он полюбил его, как собственного ребенка, за долгие годы одиночества он не смеялся и не плакал, как появился волк, волчонок, у которого была и есть семья, он знал и понимал ту опасность, которая ожидала его впереди, если он не выпустил бы его обратно к семье. Так будет лучше для волчонка и для него. Но все же старик обернулся в сторону, куда исчез волк, и встретил его жалобные глаза, волк сидел, обхватив свое трясущееся тело хвостом, а из глаз его бежали слезы. Он не хотел туда, в семью, где нужно выживать, где каждый сам за себя, где нужно с кровью и потом добывать себе еду, ненавидеть братьев и сестер, но идти рядом лапа об лапу, тело к телу в стае, чтобы жить. Серый не хотел уходить от того, кого любил, этот зверь, меняющий обличия, сидел в его сердце, в мозге, он не представлял без него жизнь, и тут он хочет прогнать его куда? Зачем? К кому? К тому, кто его не ждет и не любит так, как этот человек. В сером все трепетало и кричало: не бросай меня! Не оставляй меня! В сердце у охотника екало, он хотел его позвать, обнять и увести домой, но страх останавливал, он боялся его семьи, боялся его поведения, когда тот вырастет и станет настоящим зверем, хищником, хладнокровным убийцей. Но миг, тот миг, его глаза, просящие не бросать, и доброе сердце охотника все же раскинули руки, и голос сердечного счастья крикнул:

– Ко мне! Ко мне!

Серый рванул со всей дури, прижав плотно уши к голове и виляя хвостом и визгом счастья, стал лизать колючее лицо старика, его огромные и сильные руки.

Вот оно, счастье, вот оно, для двоих, только для них на этом куске земли!

Злые собаки на гремящих цепях не выносили запах волка, страх сковывал их глотки, их жалобный лай не унимался, когда они видели его, они рвали на себе шкуру, и надрывались от злости, рвя голосовые связки. Собаки не понимали, почему хищник-убийца был не на цепи, а вольно и гордо ходил возле хозяина, спал в доме, когда они на холодной земле отмораживали лапы да хвосты. Хозяин кормил его с руки и ласково с ним разговаривал, впускал на колени и пел ему песни, когда им бросал куски хлеба на землю и выбрасывал остатки пищи в грязные, примерзшие и прилипшие тарелки. Их это еще больше задевало, на них он кричал и замахивался палкой, а серого гладил по пузу и чесал за ухом. Чем они хуже, что не так они делают, почему к ним такое отношение? Старые злые собаки также любили и уважали хозяина, боялись его и падали к ногам, визжа от страха, когда он на них кричал, и визжали от счастья, когда он их хвалил и гладил, но они на цепи, и дом их – холодная и неуютная будка. Им просто приходится довольствоваться тем, что им дает человек: еду, чтобы они жили, доброе слово, если они заслужили, хороший удар палкой, коль они разозлили хозяина. Любовь и доверие нужно заслужить преданностью и лаской, спусти их с цепи, что они начнут делать? Конечно, долго на привязи, да и в холоде они раздерут все вокруг. Собаки разные, так же как и волки разные, охотник полюбил этого волка не потому, что он житель другого мира, а потому что он понимал его, слушал, и ему не нужно было говорить, он все прекрасно понимал взглядом, жестом. Он заставлял смеяться охотника и плакать, он давал ему надежду на жизнь, ровным счетом как он когда-то дал право на жизнь этому волчонку, все по кругу, не так ли? Спаси его жизнь одна из этих собак, конечно, старик не постоит за собой, да и любой из нас отплатит этой псине тем же, не правда ли?

Ночь прекрасна своей тишиной и темнотой, она убаюкивала и призывала к покою всех, кто живет на этой планете. Вот и охотник разжег печь, подогрел молока, накормил волчонка из рук размокшим хлебом в молоке, да и сам наелся, как раздался резкий, хриплый лай, собаки взволнованно лаяли и гремели цепями. Мужик распахнул дверь, чтобы крикнуть собакам, умолкните! Он думал, что их не унимало то, что волк с ним в доме, в тепле и под защитой хозяина. Как он увидел ширинку из желтых точек за гранью леса, рычание и злостное лаянье собак испугало охотника, он схватил ружье и навел на темный лес. Один вышел из темноты, свет луны освещал его оскаленную морду, сморщенный нос и слюни стекали с клыков, он клацал ими, озираясь на собак, потом на охотника и снова возвращался на собак, казалось, собаки сейчас сорвутся с цепей, сила злости и ненависти не давала чувство боли от жестких, тугих ремней на их шеях, их лай был хриплым и свирепым от удушья тугих ремней. Волчонок понял, что за ним пришли, его семья учуяла его запах, и он привел их сюда, к его любимому зверю, как им сказать, показать, что я не уйду и не троньте моих собак и моего хозяина. Волк трясучими лапами подполз к охотнику, прижался к его ногам и оскалил свои молодые и маленькие клыки, сморщив нос, он постарался угрожающе прорычать, но это скорее был не рык, а детский плач. Все затихло.

– Вы за ним пришли, вот, берите его! – крикнул мужик волкам. Обращая свой взгляд на взъерошенного волчонка, который оскалил свои зубки. Если бы он был взрослым волком, он рванул бы и схватился железной хваткой с вожаком, который один вышел и показал свое недовольство, всю свою свирепость и злость. Но он чувствовал поддержку своего хозяина и не даст его в обиду.

– Иди! Иди, малыш! За тобой пришли! – Волчонок поднял свои глаза на хозяина и звонко тявкнул и снова устремил свой взор на пришедших, оскалив свои клыки.

– Ты никуда не уйдешь, ты сам выбрал свою судьбу, они тебя больше не примут!

Бах, раздался выстрел, бах, второй… тишина. Собаки унялись, с визгом забравшись в свои будки, волков как не бывало, и снова ночь призывает к покою, луна повисла над лесом и поет свою колыбель.

– Ну а теперь спать! – Добрый голос раздался, и серому стало так хорошо, что его никто не заберет и никто не отнимет его хозяина, которого он так любит.

Мужик вышел из дому сел на крыльцо, закурил и задумчиво уставился в небо. Волчонок прижался к его ногам, трясь носом о его ботинок. Как послышался треск в кустах, серый с звонким лаем выскочил на середину двора и отважным видом стал показывать свою значимость. Миг, одна из собак сорвалась с цепи, разорвав на своей стальной шее ремень, миг, и она схватила волка за шею и начала терзать его, как плюшевую игрушку. Так быстро все произошло, что мужик, не успев опомниться, как его зверек был в пасти злобной собаки.

– Фу! Брось! Нельзя! – кричал мужик, стальная хватка, кровь брызнула из-под клыков суки.

Бах… и с визгом отлетела мертвая собака от покусанного волка, он лежал с открытым ртом и хрипел, его глаза были стеклянные, смотрящие в небо.

– Малыш, не надо! Дорогой! – Подхватил его мужик на свои ладони, перекрыл прокусанную артерию большим пальцем и внес в дом со словами:

– Нет! Не так ты умрешь! Держись, прошу тебя, держись!

Волчонок истекал кровью, артерия рваная, открытая рана. Охотник быстрыми движениями налег на иголку с нитками и в буквальном смысле начал штопать волка. Слезы катились по его щекам, а губы шептали:

– Не умирай!

Волчонок уставил свои безжизненные глаза куда-то вдаль, сердце почти не билось, его голубоватая шерсть была окрашена в красный цвет, огромные пальцы не отпускали волчью шею, они танцевали с иглой и ниткой.

Долгие бессонные ночи провел охотник над волком, он боролся со смертью, которая смотрела ему прямо в глаза и дышала на него ледяным дыханием.