Читать книгу Волчья любовь - Angel Soul - Страница 8

Петр возвращался из леса, его мысли поглотила путаница событий. Боль и одиночество без Амелии его будоражили, он хотел найти свою девочку, его сердце чувствовало, что она живая и где-то рядом. Но разум и здоровое мышление рассуждали трезво. Бороздя лесные тропы у Волчьего в надежде набрести на улики, вновь и вновь возвращался к нему.

У самой кромки леса стоял белоснежный дом, вокруг которого цвели розы. Остановившись, он решил навестить хозяев этого дома. Он знал, кто в нем живет, и ему не терпелось, поделиться своими догадками с матерью Лии, так как он прекрасно знал, что Амелия очень любила бывать в этом доме и очень любила свою подругу и всегда отзывалась с теплотой о Софье. И вот Петр решил поближе познакомиться с этой семьей.

– Здравствуйте! – произнес Петр Васильевич Михайлко, стуча в дверь дома Лии, которую открыла Софья Верноновна.

Раскрылась дверь настежь. Плотность воздуха изменилась, и он потянулся в сторону входной двери, развевая нежные завитки волос Софьи. Ее улыбка с ямочками возле губ была приветлива и располагала к ней всеми добрыми намерениями.

– Здравствуйте! Входите! – С удивлением пригласила милиционера в дом, откуда доносился невероятно приятный запах чего-то стряпанного. И внутренность красивого интерьера немного шокировала Петра. Его встретили белые стены, расширяя пространство, стеклянными перегородками отделяя коридор. Гостиная, где чуть нежно-сиреневого оттенка бархатная мебель, отражающаяся в белоснежном кафельном полу, как будто парила в воздухе. И все это пространство было наполнено невероятно приятными запахами, которые давали о себе знать желудку Петра.

– О! Да у вас намечается что-то? – Вдыхая приятный запах, Петр наклонился, чтобы развязать шнурки своих очень грязных ботинок, на которых свисала еще не застывшая грязь лесных троп. Ему стало безумно стыдно, так как его башмаки с клубами грязи не вписывались на белоснежном кафельном полу, а только притягивали взгляд Софьи.

Софья, смущенно посмотрев на грязные боты, вытерла свои руки о белоснежный фартук на груди и пригласила на кухню, махая рукой.

– Да, я, в общем, люблю проводить время на кухне, – с гордостью сказала она. – Чаю будете? Булочки уже подошли.

– Булочки? Конечно, если вас не затруднит, – с неловкостью произнес Петр, усаживаясь на лиловый бархатный стульчик возле огромного дубового стола. Оглядываясь и разглядывая интерьер дома, мебель, как все было аккуратно сложено и расставлено. Ничего лишнего не было, все было со вкусом и дорогого шика. Кухня была огромной, с чуть светло-серыми стенами, черными плинтусами, и лиловая бархатная мебель наполняла кухню уютом домашнего очага. Возле белой каменной раковины вазообразной формы было много всего наставлено, всевозможных приправ в маленьких хрустальных тарах, ложки, прихватки, местами рассыпанная мука, скорлупки от яиц, ножи разных размеров, формы для запекания разных цветов, где, собственно говоря, и крутилась Софья, она что-то переставляла, ловко управлялась со всевозможным кухонным инвентарем, что-то переливала, чем-то стучала. А потом взгляд упал на нее саму. Ее точеное тело было в облегающих чуть ниже колен штанишках, на ее поясе были вязочки от пояса фартука, которые спускались по ягодицам. Чуть нежно-розовая шелковая туника придавала ее образу какой-то романтичный и одновременно сексуальный вид. Софья изящно изогнулась, чтобы достать из духовки булочки, в огромных белых прихватках в виде варюшек, ловко подхватывая противень, она задала вопрос:

– Вы ко мне по делу? – Продолжая снимать скребком булочки в виде улиток с каким-то кремом, посыпанные ореховой крошкой, и раскладывая их в хрустальную вазу на высокой ножке.

Заглядевшись, Петр оторопел. Глубоко вздохнул, опустив непроизвольно взгляд на ее пышную грудь, обрамленную белоснежным фартуком. Ответил.

– Вы меня простите, что я к вам вот так! Без звонка. – Потирая руки и кладя их на колени.

– Да что вы, я всегда рада гостям, в особенности таким, как вы! – Подставляя ему вазу с булочками и ароматный свежий чай из мяты.

– Спасибо! – Протягивая руку за булочкой, как ее тоненькая рука прикоснулась к его совсем случайно. Их взгляды встретились, его взгляд был очарован ее красотой.

Покраснев, заметив на себе мужской взгляд, она сказала:

– А вы руки мыли? А то, я смотрю, вроде дождя нет, а у вас ботинки в свежей грязи.

– Извините. – Краснея и отводя глаза в сторону. – А где?

– Да вот прямо и направо! – с улыбкой сказала Софья, подавая ему полотенце.

Ванна Петра еще больше поразила своей чистотой и богатством, на темно-вишневом полу было раскинуто огромное длинноворсовое белое полотно, по углам расставлены вазы с живыми белыми розами. Огромная раковина около пяти метров в длину мраморного серого цвета как будто парила в воздухе, на ней были расставлены красивые прозрачные бутыльки разных цветов и аккуратно сложены белые махровые полотенца в стопочку возле стального каплеобразного смесителя.

– Да, вот работа такая! По лесам требует ходить. Проходя мимо вашего дома, не удержался и постучал, а вы открыли, да еще чаем напоите и вкусными булочками накормите, – выходя из ванной комнаты, обратился он, прямо глядя ей в глаза.

– А что такое случилось? – встревожилась Софья, поправляя свой пучок из светлых волос на затылке.

– Да все то же! В городе появился то ли маньяк, то ли оборотень, сам не пойму, но по расследованиям вроде как мужчина, да еще молодой, насилует девушек, отвозит в лес к Волчьему озеру и оставляет их на съедение волкам, а их там много, вы сами об этом знаете. Такого человека трудно назвать маньяком, ему и имя в самый раз – Оборотень.

– Какие страсти вы рассказываете! – поежилась Софья Верноновна. – А с Амелией что-нибудь известно?

– Да. – Опустил глаза вниз, отложил булочку и с комом проглотил кусок стряпни.

– Что? Не молчите, говорите! – Положив свою руку на его.

Он заглянул в ее встревоженные глаза. Тяжело сглотнул, накрыл своей второй рукой ее хрупкую и нежную руку.

– Амелию также изнасиловали и бросили возле Волчьего. – Глаза его слезились.

Софья, потирая его руку, как бы успокаивая, тоже выпустила слезу.

Внезапно входная дверь распахнулась, и показался мужчина в кожаной тонкой куртке, в белой рубашке с черным галстуком и в серых со стрелками брюках. Софья дернула свою руку из Петра рук, вставая и начиная знакомить мужа с милиционером.

– Генрих, знакомься с капитаном полиции Петром Васильевичем Михайлко.

Петр встал и протянул руку в знак приветствия. Генрих пожал ему руку со словами:

– Рад знакомству! Петр Васильевич.

– И мне приятно познакомиться с вами.

– Вы к нам по делу? Что-то не так в нашем городе? – с пристальным взглядом присмотрелся муж Софьи.

– Да, хотел вас предупредить, не разрешайте своей дочери допоздна ходить и желательно предупредите ее о том, что в городе маньяк, жестоким образом расправляется с девушками, не щадя, и не поддается уговорам.

– Обязательно предупредим. – Пожимая руку в знак прощания. – Вы уже уходите? – с намеком добавил Генрих.

Петр взглянул на откусанную булочку, лежавшую на белом дубовом столе с ароматным недопитым чаем. Бросил взгляд на озадаченную Софью, проговорил, понимая намек покинуть дом.

– Да, извольте проститься, всего хорошего, Софья Верноновна! И вам того же! – обращаясь к мужу Софьи.

* * *

Урок анатомии, все с интересом слушают профессора Кривенького Антуана Сергеевича, на примере черепа умершего человека он рассказывал об устройстве человеческого мозга, указывая тоненькой длинной указкой каждую часть черепа и где что расположено. Только Лия, сидя на задней парте, смотрела в окно, постукивая кончиками пальцев по разрисованной парте. Ей не терпелось окончания урока, так как он был последним из шестерки просиженных, ее мысли были уже с Костиком. Она была в сладком предвкушении его объятий и поцелуев. Прозвенел звонок. Лия подскочила из-за парты и выбежала из класса. Сбежав по лестнице медицинского университета, она оказалась на улице. Последние солнечные лучи кончавшегося лета уже становились не такими теплыми, а скорее, даже прохладными, набросив на себя серую кашемировую кофту, пересекая парковую зону, напролом оказалась возле набережной, где ждал ее Костик. В черном облегающем пиджаке, его руки были в карманах классических брюк, изящно сидевших на его подтянутом торсе. На оклик Лии он обернулся.

– Привет! – Подбежала Лия, поцеловав его в губы, ей хотелось страстно, так, чтобы забыться и почувствовать вкус его губ. Но он даже ее не обнял и, сделав в ответ поцелуя легкий чмок, сказал:

– Привет! Как твоя учеба?

Лия немного расстроилась от такой встречи, ведь они так редко встречались, а она скучала по его поцелуям и объятиям, а он лишь только чмокнул, нахмурившись, она спросила:

– Ты не соскучился разве? – отклоняясь, спросила Лия.

Костику Лия вообще не нравилась, и в ту ночь выпускного бала они поспорили с пацанами, что соблазнят своих одноклассниц и затащат их в постель. Но как теперь отделаться от этой ночи, от этой девушки, которая так ненавистна, он не знал, как ему быть, ведь она была такой назойливой, постоянно названивала, чего-то просила и часами уговаривала его о встрече. Каждый раз он себе говорил, что при встрече скажу: все, хватит! Между нами ничего нет, и хватит тратить время на пустые встречи. Но все же он старательно выкручивался и оправдывался перед Лией.

– Очень, даже очень, чем ты себе представляешь, – приобнял ее Костик.

– А отчего ты не рад и не хочешь меня целовать! – нахмурилась девушка.

Сейчас! Надо расставить все точки над «и». Но взамен этой фразе он произнес:

– Ты себе придумываешь, Лия, не начинай, прошу тебя, – раздраженно сказал Костик, отворачиваясь от нее в сторону.

– Ну вот, посмотри, ты даже смотреть на меня не хочешь.

– Да с чего ты это взяла? – повернулся он к ней и посмотрел в лицо.

– Ты меня любишь, Костя?

Какая любовь? О чем она? Но все же он ответил:

– Конечно! – Прильнув к ее губам, он обнял ее.

Лия почувствовала от Костика тепло и немного успокоилась, она убедилась в том, что он ее еще любит.

Они немного прогулялись по набережной, проговорив ни о чем, Косте стало безумно скучно, и он хотел поскорее уйти, исчезнуть, сбежать от Лии. Торопливо проговорил:

– Лия, мне пора, нужно готовиться к парам! Ну, пока! – Чмокнув ее в щечку и пожав ее холодные руки, улыбнулся и завис над ее лицом в ожидании ответа. С мыслями – все, надо кончать этот бред!

– А тебе правда нужно идти? – в недоумении спросила Лия, ведь всего каких-то полчаса они побыли вместе.

– Да, готовиться нужно, я же сказал. – Сдвинув брови.

– А мне тоже нужно готовиться, но это мне не мешает побыть с тобой еще немного времени, – не унималась Лия, она не могла понять, почему Костик хочет поскорее уйти, что его поведение переменчиво, эмоции скакали из стороны в сторону.

– Лия, мне правда нужно идти, давай я тебе позвоню, как освобожусь, и договоримся о встрече. – Ловя себя на мысли, что нееее, больше я не хочу с ней встречаться!

– С каждым разом мы встречаемся все реже и реже, не правда ли? – с грустными глазами и тоской в голосе проговорила Лия. Надеясь услышать правдивый ответ от своего любимого.

– Мы становимся взрослей, и нам нужно выучиться чему-нибудь, чтобы добиться чего-нибудь в этой жизни. Ты врачом, а я адвокатом, а потом у нас будет много времени, для любви, мы всласть с тобой оторвемся, – с улыбкой и неким жестом поглаживанием по ее волосам сказал он и в надежде, что она сама скажет: все, хватит, давай уже расстанемся. Но она только продолжала свои нескончаемые речи.

– Но мне сейчас хочется любви, да, сейчас! – наморщила лоб Лия, не понимая его.

Костя держал себя в руках, но все же грубо ответил:

– Лия, давай не сегодня, я очень устал, прошу, давай по домам.

– Костя, я люблю тебя, сильно-сильно, ты мой первый мужчина все-таки как-никак, и мне хочется проводить с тобой больше времени, а ты с каждым разом отталкиваешь меня все дальше и дальше от себя, – с грубой ноткой в интонации проговорила Лия.

– Нет, ты не права, если я не хотел быть с тобой, я бы не встречался с тобой и не тратил время просто так, – обнимая ее и целуя в губы. В надежде поскорее от нее отвязаться и избавиться от лишних вопросов он решил заткнуть ей рот поцелуем.

– Правда! – удовлетворилась Лия, успокаивая себя надеждой на продолжение долгожданных встреч.

– Ну конечно, глупенькая. – С выдохом облегчения он развернулся в другую сторону и направился, ускоряя шаг, от той, от которой воротило.

Лия долго смотрела ему вслед, ей так хотелось тепла, любви! Но она не знала настоящей любви, и как должно все быть. Она верила ему, верила его словам, но его душа была закрыта от нее, и ей казалось, что ему совсем не интересно с ней и что она не по его запросам, но все же он приходил на встречи, целовал ее и обнимал. Значит, что-то есть у него к ней, и это только дело времени, чтобы разобраться в чувствах.

* * *

Утро было пасмурным, накрапывал осенний дождик. Софья так и не сомкнула глаз. После вчерашнего визита лицо Петра стояло перед глазами. Дождавшись холодного осеннего вечера в гордом одиночестве, Софья затопила огромный стеклянный камин, заварила чай со смородиной, уселась в кресло-качалку перед огромными панорамными окнами и задумалась. Ее мысли унесли далеко, они путались и переплетались с Петром и Амелией, с Лией и Генрихом, ее молодость вспомнилась, и тут ей захотелось вновь открыть свой дневник, который так и не давал покоя ее мечтаниям. Поднявшись в свою комнату, она острожными движениями раскрыла его вновь. Сердце заколотилось, кровь прильнула к вискам, ее глаза стали бегать по написанным ею рукой строчкам.

2. Объехать весь земной шар.

3. Прыгнуть с парашюта.

4. Полетать на воздушном шаре.

5. Погрузиться под воду, насколько это возможно, глубоко, во всех морях и океанах.

6. Увидеть северное сияние.

7. Уйти в поход в лес на месяц с рюкзаками и палатками.

8. Подняться на Эверест с любимым человеком и сказать ему в глаза «я люблю тебя».

9. Открыть что-то новое для себя.

10. Открыть благотворительный фонд для грудничковых деток.

11. Открыть благотворительный фонд для бездомных животных.

12. Создать фонд борьбы за жизнь «против рака».

13. Познакомиться лично с королевой Англии.

14. Побывать на съемках фильма известного режиссера.

15. Накормить всех голодных бездомных людей в Индии.

16. Пройти пешком все Альпы.

17. Иметь свою конную ферму.

18. Выучить английский, итальянский, французский, китайский.

19. Создать свой аромат духов.

20. Посетить все чудеса света.

21. Открыть свой салон красоты.

22. Написать свою песню и исполнить ее на мировой сцене.

23. Прыгнуть с самой высокой точки мира.

24. Родить дочь и сына.

25. Поужинать в самом дорогом ресторане мира.

26. Влюбиться так, чтоб голову снесло.

27. Прожить жизнь и встретить старость с любимым человеком.

28. Иметь в своем гардеробе платья всех мировых кутюрье.

29. Иметь свой ювелирный магазин.

30. Быть самой счастливой на планете Земля!!!!!

Дрожащие руки захлопнули страницы дневника. Слезы рухнули ей на колени, крик души вырвался на волю. Соскользнув с кровати на пол, она обхватила себя обеими руками, и ее горечь выходила из нее. Все то, о чем она мечтала, рухнуло в один момент.

Скоростная свадьба, беременность, дочь, золотая клетка, муж-тиран, предательство, измена, побои, нелюбовь и боль. А где жизнь? Где то, о чем она так мечтала? Все только на бумаге. Боль скручивала, а мысли и несбывшиеся мечты тыкали ее, как собачонку в собственную лужу у порога.

Тихие шаги подкрались тихо и незаметно. Бархатный голос пронесся над ее ухом.

– Милая, милая моя Софья, что случилось? – упал на колени Генрих рядом со скрюченной на полу женой. Его руки подхватили ее клокочущее тело в свои объятия. Софья, глубоко вздыхая, взахлеб своих эмоций произнесла:

– Ммммм… уууууу. – Ее сознание трезво оценило ситуацию, попытавшись собраться с мыслями и объясниться с мужем, что случилось, она не могла, боль упущенного времени и свободы потеряна, ее не вернуть, и вина тому ее Генрих, муж, который сейчас обнимает ее и пытается помочь. Остается только смириться. И отдаться своим эмоциям. Она только еще пуще и громче начала, схлебывая, рыдать, новая порция слез накатывалась и накатывалась из ее глаз.

– Тише… – произнес Генрих. – Что случилось? Кто тебя обидел? – Тихим и спокойным голосом баюкал он.

Но боль не отпускала ее, прижавшись к Генриху, она пыталась успокоить себя. Его дорогой парфюм, белоснежная рубаха, с солеными пятнами на груди от слез, привели немного в чувство. Его руки ласкали ее растрепанные волосы, спускались к плечам и снова возвращались к волосам, немного покачивая свою жену из стороны в сторону, чтобы успокоить ее рыдание. Сколько они так просидели? Может, тридцать минут, а может, и час, а может, и больше. Их гробовое молчание нарушила собственная дочь, она вернулась домой. Входная дверь за ней захлопнулась, потом слышны ее шаги по лестнице в свою комнату. Ее тоненький голосок пронзил тишину:

– Мам?

Но Софья не нашла в себе силы, чтобы отозваться. А Генрих решил промолчать.

Дочь закрылась в комнате, и послышалась музыка из ее апартаментов, очень тихая и печальная, какой-то мужчина страдательно пел свои песни под струны гитары на непонятном языке. Это все больше убаюкало, боль немного стихла, слезы высохли.

Приподнявшись, она заглянула в лицо мужа. Его вид был насторожен, глаза блестели ненавистью, его скулы ходили ходуном, и вот он оттолкнул Софью от себя с вопросом:

– Что это было? – Расставив руки в бок и сдвинув свои черные брови так сильно, что между ними образовалась багровая морщина.

Софья осторожно напугалась его реакции, присев на край кровати, она опустила свои глаза на руки, заключенные в замок на своих коленях, и тихо простонала.

– Прости! Я не хотела тебя напугать.

– Напугать? – Подлетев, разгневанный Генрих, схватил ее за плечи и стал трясти, как тряпичную куклу.

– Что ты себе позволяешь? – вскинул руку Генрих и сильным ударом по щеке жены свернул голову в сторону от своего разгоряченного лица. Следом второй удар по другой щеке, и голова Софьи перевернулась в другую сторону.

Софья закрыла лицо руками, и в ее голове простонало «дочь, она рядом». Не издав ни единого звука, она обмякла и упала на колени перед Генрихом с просьбой:

– Хватит, прости, такое не повторится.

– Хватит? – Генрих не кричал, просто очень грубо, спокойно говорил, он сам понимал, что за стенами дочь, и чтобы она не услышала, он скалился и извергал свою версию.

– Пока меня нет дома, ты решила приглашать к себе незнакомцев и поить их чаем, угощать своей стряпней! Что это за выходка!

И тут Софья поняла, в чем дело! Ее озарило! Она встала с колен, взяла его бархатное лицо в свои ладони и тихо прошептала:

– Милый мой Генрих, это всего лишь полицейский, он пришел задать мне свои вопросы, про исчезновение Амелии, ведь ее так и не нашли, бедная девочка, мне так жаль, а Лия… – Не успев договорить, как удар оглушил по раскаленной щеке Софьи.

– Но это не означает, что ты должна его кормить и гладить его руки! Что за бред ты мне пытаешься сейчас рассказать! – Оттолкнув ее от себя, Генрих подошел к окну, раздернул шторы в стороны так сильно, что одна оборвалась и соскользнула вниз на пол.

– Прости, это всего лишь знак воспитания, под этим ничего нет! И не будет.

Последняя фраза далась тяжело, глаза Петра всплыли у нее в сознании, его грязные ботинки, его взгляд, нежное прикасание и дыхание как-то встревожили Софью.

– Ты в этом уверена! – проговорил чуть мягче Генрих, обвернулся к жене и заключил ее в свои объятия.

– Более чем. – Тяжело вздыхая в ответ объятиям.

* * *

Проснувшись, Лия сладко потянулась и бросила взгляд за окно, где пасмурное утро совсем не радовало, а наоборот, нагнетало какую-то печаль. Укутавшись посильнее в одеяло, с мыслью «еще немного побалдею под теплым одеялком», как в комнату тихонько вошла мама.

– Доченька, милая! – Подошла Софья к своей дочери, обняла ее и нежно поцеловала в щечку. – С добрым утром!

– С добрым, мама! – Высовывая свои руки из-под одеяла и сладко потягиваясь.

– Как спалось?

– Как всегда, – улыбнулась Лия и посмотрела на маму, у которой были заплаканы глаза. А щеки бордового цвета. Как только Софья ни пыталась прикладывать, лед и сок алоэ, ей не удалось скрыть побоев Генриха.

– Мама, опять? – взволновалась Лия, взяв ее лицо в свои ладошки и нежно целуя по разгоряченным щекам матери. – Что не так-то? – не унималась дочь, обнимая и целуя ее.

– Ничего, сейчас пойду на кухню, начну колдовать с едой, и все пройдет! – с улыбкой проговорила Софья. – Не переживай! Все хорошо! – добавила она.

– Но, мама, так нельзя! Ты ведь женщина, моя мама. Мама… – протянула последние слова и прижалась к груди своей родной и любимой мамы.

Софья вздохнула и заговорила, поглаживая свою дочь по волосам.

– К нам вчера приходил Михайлко.

– И что?

– Прошу, выслушай меня, это очень больно говорить, но и не сказать я тебе тоже не могу. – Молчание, слеза скатилась по щеке матери.

– Мама! – вскликнула Лия, смахивая слезинку матери с ее щеки.

– Милая моя, Петр рассказал, что Амелию, нашу девочку, нашу лучезарную красавицу, изнасиловали и бросили на растерзание волкам. Но у него все же надежда на то, что она осталась жива! Он каждый день наведывается к Волчьему и пытается найти ее следы. Он наполнен страданиями и утратой своей девочки, у него руки не опускаются, он ищет!

Лия закрыла руками лицо. Долгое молчание. Мать прижала свою дочь к своей груди и почувствовала, как она трясется в лихорадке.

– Лия?! – Растирая руками ее по плечам, мать встревожилась. Она убрала руки с лица дочери и увидела страх в ее глазах. Она окаменела, кожа побледнела, а губы посинели.

– Лия?! – вскрикнула София. – Боже! Зачем я тебе все рассказала! Вот дура я! – расплакалась Софья, прижимая свою дочь к груди.

Шок парализовал на несколько минут и дал разряд, громким криком Лия разрыдалась горькими слезами, ее губы тряслись, сердце колотилось, как атомная бомба, грудь ее поднималась с трудом, чтобы набрать воздуха, и так же тяжело опускалась.

В ее голове предстал образ Амелии, ее улыбка, ее рыжая копна волос, ее синие, как море, глаза. Амелия…

* * *

Тук-тук-тук. Раздался стук в дверь в кабинет Михайлко.

– Да, да, входите! – звонким голосом вскрикнул он, убирая документы в сторону.

Дверь открылась, и перед ним возникла Софья Верноновна с миской в руках. Она с ходу начала тараторить.

– Здравствуйте! Вы вчера так и не успели распробовать мои булочки, правда, они уже не такие свежие, как вчера, но зато я вам принесла сегодняшние стряпанные конфеты с фундуком. Вы их любите? – Чуть покраснев и запыхавшись, с ясными глазами и ямочками на щеках, улыбнулась, глядя на Петра.

Петр растекся в улыбке, не ожидая увидеть Софью, привстал со стула и протянул свои огромные руки к миске с конфетами.

– Люблю, а… но… а… спасибо, я очень люблю, – растерялся Михайлко, покрывая своими ручищами холодные руки Софьи, держащие миску. Их взгляд застыл, дыхание участилось, и от неловкого молчание Петр сказал:

– Да вы присаживайтесь, давайте уж пить чай, теперь я вас угощаю чаем! – пришел в себя он. Нежно беря миску и ставя на стол, усыпанный документами и разными предметами, создавая бардак на рабочем месте.

– Да, спасибо! Вы мне вчера так и не успели дорассказать про оборотня, подозрения есть, кто это может быть? – Присаживаясь на стул рядом со столом, а Петр присел на корточки напротив Софьи и ухватил ее руки в свои.

– Я предполагаю, что он не один, их несколько, на протяжении трех месяцев мы выезжали в лес, обшарили почти все озеро, кроме северной части, как вы знаете, туда никто не ходит, там обитают волки, да и мы сами побаиваемся. Следы есть, разных автомашин, с разными следами, но мы не можем утверждать, что это маньяки, скорее всего, это туристы, случайно зашедшие в сокровенные места леса. – Заглядывая в ее глаза, немного слезящиеся и ждущие продолжения, Петр пожал плечами и продолжил:

– Надо проверять каждого, кто суется в эти места.

– Что вам мешает? Поставить патрульную машину при въезде на Волчье, – серьезно спросила она.

– Не так все просто, свыше не выделяют денег и говорят, что это волки растерзали несчастных жертв и нет никакого маньяка. Но если не этот случай с Амелией, я бы поверил этой сказке.

– Да, действительно, вы правы, ведь она не могла уйти сама пешком, да и ночью в вечернем платье несколько километров, ей действительно кто-то помог. – Софья привстала со стула, опустила свои руки вниз, но Петр закончил ее фразу:

– И непроизвольно наводит на мысль, что, изнасиловав ее, избавились от тела, куда вести, куда девать, вот тебе, пожалуйста, Волчье, волки сами свое дело сделают, и думать не надо, и голова болеть не будет, что их поймают.

– Сегодня я все рассказала Лии, – тихо прошептала она, отворачивая своре лицо к окну со слезами на глазах.

Петр понял, что разговор был сложным, и тихо сказал:

– Я обязательно во всей этой грязи разберусь, у меня есть свои догадки! Но я буду держать вас в курсе! Успокойте Лию! Я понимаю ее, как никто другой! И вас, моя милая Софья! – с нежностью и с добротой произнес Петр.

Софья обернулась на него, нахмурила брови и тихо колко сказала:

– Прошу вас, если будут новости, звоните мне, – протягивая листок бумаги с номером телефона, – приходить не стоит, если надо, я сама к вам приду.

Петр встревожился, вспоминая мужа Софьи, как его лицо изменилось при виде его и как он быстро спровадил его. Взяв листок бумаги с номером телефона, Петр нежно взял за плечи Софью и сказал.

– Нет, ни в коем случае! Сначала я вам позвоню! Не стоит по этому поводу переживать. – Улыбаясь, он предложил выпить чаю с конфетами, тем самым располагая ее к дальнейшему разговору.

Налив кипяток в кружки, он достал пакетики чая и опустил в кружки, распаковал конфеты, вдыхая аромат свежей выпечки, он закрыл глаза и с восторгом сказал:

– Божественно! Спасибо вам за это великолепие!

Софья покраснела и улыбнулась, на ее щеках образовались ямочки, а глаза вновь засветились светом.

– Ну вот! Ваша улыбка! Как она вам идет! – закокетничал Петр, улыбаясь Софье и уплетая конфеты.

– Извините, мне очень интересно, а тело Амелии вы нашли? – оживилась Софья и продолжила разговор, наблюдая, как ее конфеты уменьшаются в миске.

– Нет, но зато других несколько девушек, нам поступило заявление об исчезновении девушки, а нашли мы ее в лесу разодранной в клочья, по экспертизе выяснилось, был совершен акт изнасилования, а после чего брошена в лесу на съедение волкам, вот у меня прояснилось и с Амелией, другого варианта быть не может.

– А вы не думали об этом, что она могла просто исчезнуть, уехать в другой город, к примеру, – не унималась она.

– Что вы, нет, она не такая, которая бросает своих, горячо любимую бабулю, нет, она ее сильно любила, и мысли у нее всегда светлые и прозрачные были, я видел и чувствовал ее насквозь. Здесь что-то неладное, и сверху пахнет дурным. Но я докопаюсь обязательно, найду виновного. Доедая последнюю конфетку и запивая чаем, он улыбнулся Софье.

– Разве у вас нет жены? – растерялась она, запнулась и добавила: – Которая бы баловала вас едой. – Но все же ей стало любопытно.

Петру было приятно слышать такой вопрос, и более того, приятно было отвечать на него. Его глаза блеснули, и он ответил:

– Жены!? Да как-то не сложилось у меня в жизни с женщинами, работа моя распугала всех моих дам.

– Хм, интересно! – задумалась Софья.

– Вот и питаюсь, чем придется, и отдаюсь работе весь, домой порой неохота идти, знаю, что ни то меня не ждет, когда была жива Амелия Петровна и моя Амелия, я ее как дочку воспитывал, я спешил домой, зная, что меня накормят и примут как дома.

Его слова были наполнены добротой и смыслом жизни, это чувствовалось, с какой нежностью он говорил о своих любимых, горячо любимых.

– Вы очень хороший человек, мне приятно с вами вот так сидеть и разговаривать, но мне пора идти. – Вставая из-за стола, Софья улыбнулась ему, ее глаза блеснули какой – то искрой, Петр оторопел.

– Прощайте, надеюсь, мы с вами еще увидимся. – Не отводя глаз от Петра, Софья пожала ему руку и с улыбкой вышла за дверь.

Петр долго сидел с пустой кружкой в руках и смотрел на дверь, думая, может, вернется за чем-нибудь? И при каждом скрипе полов он вытягивал свое тело, поправлял волосы, прикрывая плешивину на макушке круглой головы. Но увы, не она, не ее звонкий мелодичный голос, ее легкость в движениях, а все те же нудные лица за подписями и разрешениями.

– Вам нездоровится? – спросил один из подчиненных Кириленко.

– Иди, иди, мой родной, все со мной хорошо! – раздражённо отозвался Петр. Продолжая вспоминать ее запах, голос, взгляд, улыбку и ямочки на щеках, которые сводили его с ума.