Читать книгу Явления ночи пред ваши очи. Сборник фельетонов - Анна Голицына - Страница 3

Главный Дворец Страны. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в вечерних платьях. Толпа чинно и благонравно подходит к привезённой иконе, кивает головами, слушая служителя культа в золотой парче и о таком же кресте, движется далее от пищи духовной к пузырькам шампанского. Третий звонок. Толпа, немного позволив себе опоздать, как это принято в высшем свете, а также в среде хамов, наконец, рассаживается по местам. Гимн, ведущий, дети на сцене, все жеманно аплодируют. Перед зрителями сановник, кавалер высочайшей награды, духовенство, всё как положено, ещё деятели культуры, наконец, начинаются награждения и как всегда неожиданно вспомнили о тех, о ком давно забыли, когда оставили их, совершивших подвиг, прозябать в жалких лачугах. Но теперь вспомнили, повесив им на грудь ордена.

В их голосах плохо скрываемые чувства, трепет, радость, сантименты, потом они сходят со сцены, седые, всё ещё с выправкой, не смотря на возраст, ведь вспомнили о подвигах двадцатилетней давности. Также и она, полноватая мать, давно потерявшая сына на войне, где брат шёл против брата, но нашедшая сыновей таких же обездоленных матерей, – плачет, и слёзы градом струятся по её благородному лицу. Её тоже вызвали сюда, вдруг осознав, что у неё есть заслуги перед Отечеством, пусть грудь её украсит орден… Только почему она искала чужих сыновей, а не те, кто сегодня раздаёт щедрою рукой ордена, выбирая достойных, отметая тех, кто не дотянул?

Он сидит в партере. Зевает, забыв закрыть рукою рот. Сегодня скучно. Выскочила популярная певичка, спела что-то патриотическое, он оживился: юбка короткая, помада яркая, танцевала сдержанно, но достаточно эротично. Заулыбался. Сын дёрнул за рукав.

– Пап, а пап, пойдём в стрелялки играть?

– Нельзя. Папа на работе. Веди себя прилично, – отвечал отец, а самому так хотелось поддержать отпрыска. Но надо высидеть до начала фуршета, потом пойти поздороваться со всеми, показать сына в пилотке, которую специально водрузил на голову ребёнка. Будет министр обороны. Пусть видит, как представители гражданского общества воспитывают своих детей – в лучших традициях патриотизма.

– Пап, а пап, пойдём в Макдональдс!

– Потом пойдём, сиди тихо! – испуганно зашипел отец. Сзади – или ему показалось – сидел президент одного очень известного фонда «Русская Вселенная» – не дай Бог услышит про Макдональдс! Хотя сам-то десять лет назад, как зубоскалят в тусовке, ещё как посещал не только оное заведение быстрого питания, но и заокеанские берега. Было модно. Но теперь нельзя – повестка другая.

Наконец, спели-станцевали-вручили, можно и на фуршет. Мужчины, их спутницы, где же министр? Алексей Андреевич, держа за руку семилетнего сына, медленно шёл в сторону буфета, завидев нужное лицо, улыбался. Делал лошадиную мину равнодушия к окружающему миру при виде не интересующей его персоны, снова улыбался… Но, а при виде двух разных особей вместе сразу исхитрялся изобразить улыбку на той же лошадиной мине, при этом тонко так приподняв брови, чтобы дать понять – не с тем, человеком общаетесь сударь! Ой, не с тем!

Ему навстречу плыл бриг, раздув паруса из радости и благожелательности, источая волны радушия.

– Алексей Андреевич!

– Семён Александрович! Цветёшь!

Мужчины обнялись. Алексей с трудом обхватил бриг, продолжая улыбаться, Семён также, сияя маслянистым счастьем, поднял волоокие глаза к небу во время похлопывания по спине, как бы подчёркивая особую радость этой встречи.

– Слыхал, ты вошёл, Семён Александрович, в совет при главе государства?

– Вошёл-вошёл, как же. Но ты же знаешь, Алексеюшка как всегда на общественных началах. Уж сколько времени отнимает эта работа на благо граждан! А ты… вроде бы президентский грант взял?

– Да, вот ещё пока не то чтобы взял, но возьму, – с некоторой непозволительной заминкой ответил патриотически настроенный отец.

– А что… так тянут? – участливо спросил Семён Александрович.

– Ты же знаешь друг, как всегда, у нас не знают, куда же мы идём.

– И башни смотрят в разные стороны, – штампованно посочувствовал оппонент. Вздохнул, разведя полными ручками.

Они вновь разошлись, каждый заприметил нового собеседника. Алексей, отойдя на безопасное расстояние, процедил сквозь зубы известное ругательство, за которое можно было нынче и загреметь по статье; Семён, поднял очи к небу, как бы говоря: «Мужлан». Но навстречу Алексею двигался ярый русский националист, и брошенное бранное слово была как нельзя кстати. Удалось отвести душу и даже прибросить вариант возможного сотрудничества. Впрочем, и Семён, похоже, поймал за шляпу раввина. Обе стороны были удовлетворены.

Вечер подходил к концу к общей радости. Особенно к восторгу маленького Гоши, которому уже совсем не хотелось в Макдональдс, а просто домой. Вместе с отцом они вышли на морозный воздух, ветер плюнул им в лицо горсть колючего снега, оба поёжились. Впереди дорогу им закрывала грузная фигура в длинном демисезонном пальто.

– Вот ведь вечно прутся сюда все эти быдластые понаехавшие! – воскликнул, не стесняясь и более не сдерживая себя патриотичный Алексей, когда-то выписавшийся из места своего рождения, а также детства и юности в Феодосии.

Женщина медленно повернула голову. Красноватое лицо, покрытое сеточкой морщин и узлами сосудов, глаза, в которых стояли слёзы то ли от ветра, то ли от эмоций.

– Простите, не узнал лауреата! – привычно залебезил, расшаркиваясь, Алексей Андреевич.

Она ничего не сказала, только усмехнулась, и продолжила путь.

– Что же ты меня не предупредил! – набросился на без вины виноватого сына представитель гражданского общества. – Вот ведь какого человека обидели!

***

Утро следующего дня встретило Алексея на работе в офисе. Он мрачно курил сигару, держась при этом за голову, и прищуренным глазом старался следить за посланием главы страны. Зазвонил телефон, Лёша выругался, с трудом поднёс трубку к голове и прогнусавил Алё! Звонкий голос сказал что-то ободряюще-вопросительное.

– Слушай, я на всё готов. Грант не дали. Даже, даже с либералами готов в одной упряжке, прикинь… Но только чтобы не с педиками целоваться, на это я никогда не подпишусь. Да, потому что я намерен сидеть и дальше в своём директорском кресле, а если с ними буду целоваться, то сидеть не смогу. Знаешь ли, болеть будет задняя часть, – вещал гражданин в трубку, отводя при этом взгляд от плазмы, на которой президент строго выговаривал чиновникам, в сторону.

Положил дорогой сотовый на стол. Мрачности поубавилось, появилась надежда. Забулькал коньяком, похорошело. Подошёл к окну, и уже в молодцеватой манере показал самый неприличный жест, на какой был способен окнам офиса Семёна Александровича.

Апрель 2014 года