Читать книгу Явления ночи пред ваши очи. Сборник фельетонов - Анна Голицына - Страница 5

Почему случился 1917 год? Потому что нашёлся профессиональный революционер, и все знают, как его звали. Только одна беда: всем также хорошо известно, что он не был главным, но такова доля всех тех, чьё сердце горит во имя, чьи помыслы обращены за, чей образ жизни, как правило, именуются жизнью лодыря и трутня.

Таким же революционером был и почти полный тёзка того запомнившегося жителям СССР на долгие семьдесят лет. Владимир Ильич Сахерман проживал в одной из стран уже бывшего СССР, и там, на ниве революций не то, что зарабатывал себе на жизнь, но как минимум считал, что коптит небеса не почём зря, а во благо тех, ради кого и собирался свершить переворот в данном государстве.

Надобно отметить, что в детстве Владимир Ильич, ещё когда не помышлял о нынешнем своём роде деятельности, а только снимал пионерский галстук после школы, планы его возносились аж к космическим далям, но добился он возможности погружаться лишь в унитазные, так как попервам зарабатывал на жизнь, орудуя гаечным ключом. По стране уже вовсю шагала перестройка, в республике, где жили медлительные прибалты, всё громче слышались националистические голоса, и коллега Владимир Ильича по канализационному цеху поведал о том, что можно поучаствовать в свержении строя, не давшего нерусскому Ильичу получить желаемое образование в космических сферах. Так, обиженный на власть Ильич отправился на баррикады, вооружившись знаменем независимости и даже подучив пару слов на языке титульной нации.

Власть, как положено, свергли не без помощи зарубежных комрадов, а положа руку на сердце, тех самых империалистов со звериным оскалом, которых достаточно правдиво изображали штатные карикатуристы грозной машины советской пропаганды. Республика отчалила в дальнее и свободное плавание вместе со всеми проживающими там нациями. Не успел Володя спуститься с баррикады, не успел протянуть руку для рукопожатия прибалту-сантехнику, как понял, что тот руки ему не подаст и не потому что так была испачкана в нечистотах, а потому что прибалт смекнул, что он здесь и есть главный.

Ильич был крепко озадачен, отправился было на работу, но через месяц-другой предприятие прикрыли, как символ прежней власти и более того – как её ужасающее наследие. Володя не унывал, жена пока ещё трудилась в школе, хотя впервые не получила зарплату, чему бывшая гражданка СССР сильно удивилась, и направил пока суд да дело свои усилия на изучения всей около сколь-нибудь политической литературы.

Дело было вечером, кушать было нечего, такие строки в Советском Союзе известный поэт Сергей Михалков вряд ли сочинил бы. У него, как многие помнят, советские подростки хвастали тем, что у них в квартирах имелось, у кого-то, к примеру, был газ. Но газ остался в России, не топили вплоть до декабря, жена пришла с работы больная и зло посмотрела на читающего Отто фон Бисмарка мужа.

– А ведь умный мужик был, как сказал: «Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются проходимцы», согласись в этом что-то… – начал было Ильич, но благоверная в ответ лишь громко чихнула, и отправилась греться в ванную – единственное тёплое место в доме.

Одним словом пришлось вновь искать работу. Но теперь требовали знаний местного языка и желательно наличие гражданства сего недавно рождённого государственного образования. Владимир Ильич приуныл. Его познания в языке хладного народца ограничивались в основном набором известным со школьной скамьи: «Меня зовут Володя, столица СССР – Москва, как пройти в библиотеку?» В итоге с трудоустройством не вышло, и мысль о революции снова засвербила в мозгу новообращённого вершителя судеб.

Не будем описывать его долгую дорогу в дебрях политической элиты, которая могла привести только в никуда, ведь без гражданства в депутаты не брали. Недавно созданная партия, борющаяся за права русских, с неохотой приняла Володю в свои ряды, потому что характерная внешность не давала ему возможности сойти за простого славянского парня. Пришлось задекларировать свои ценности, как ценности истинного русского националиста, понабраться всего необходимого у почившего в бункере Адольфа Алоизовича, прицепить на рукав соответствующий символ, и устроить выходку в духе пятого класса, то есть позаимствовать на киностудии Т-34, на коим и совершить въезд в столицу.

Выходка не прошла даром… Мрачные люди в форме, особо не затруднив себе объяснениями, попросили Ильича не просто из его родного дома с не зарешёченными окнами, но и из страны. Шушенское стало ближе.

Посидев с полгода на хлебе и воде в роли обычного российского сантехника, читающего не только Бисмарка, но и других печально известных немцев, Володя нашёл братьев по разуму и не в глубинке, а в той самой столице всего бывшего СССР. Пять лет подпольной работы, создание Союза, хоть и не Меча и Орала, но чего-то важного для будущего славянского братства, окончились почти как на бывшей родине. Люди в штатском вместе с товарищами в чёрном легко проникли в конспиративную квартиру подпольщика, надели стильные железные браслеты ему на руку, и проводили на границу с независимой и очень гордой прибалтийской республикой, где его, апатрида и нарушителя спокойствия, также не ждали.

Но, как оказалось, в нейтральных водах Новой Гвинеи затерялся остров, который по изумительной случайности не принадлежал никому. Остров был небольшим, проживали там лемуры и попугаи всех цветов радуги, а также племя папуасов в числе 15 человек. Их язык был непонятен человеку без гражданства, но из Европы. Попугаи гораздо быстрее заучивали революционные лозунги, и Владимир Ильич уже сумел внушить им, как ему казалось, что вместе они свергнут власть папуасов на этом острове, потому что ему, Слава Богу, было совершенно ясно, что попугаи – национальное и несправедливо обижаемое меньшинство.

Ещё лет через пять группа туристов, случайно прибывшая на этот остров, долго пыталась понять, кем был этот человек в наряде из попугаичьих перьев, разговаривавшей на абсолютно непонятном диалекте и похоже нашедший своё счастье с обворожительной попуасихой, которая только улыбалась и кивала, когда он, эмоционально размахивая руками, к чему-то её призывал.

Туристы узнали о том, что времена изменились, апатридом Сахерман больше не считался, и бывшая его родина по новым правилам была готова его защищать, правда в депутаты всё равно не была готова взять, дескать, всё же не та у него национальность, и не в том году приехали его предки на суровый балтийский берег. С Владимира Ильича сняли перья успешно съеденных им попугаев, которые почему-то не пожелали пойти с ним в революцию, дали ему время для прощания с его местной женой, которая так и не поняла, что собственно происходит и продолжала радостно кивать и улыбаться, аки китайский болванчик.

Возвращение, туман над берегом, холод и сырость, постаревшая супруга, от вида которой теперь уже Ильич громко чихнул, хотя надо сказать обрадовался чему-то родному, пусть и малость потрёпанному. Эх, подумал Ильич, ёжась от холода, конечно, переворот на острове, проведённой при помощи забродившего кокосового молока, которое ввергло население в продолжительное похмелье и привело Сахермана к власти, был лёгок и приятен, жена его Миэ была воплощением грёз мужчин европейских стран, то есть темнокожа и молчалива, однако же, надо считать это хорошим отдыхом, теперь же наступили трудовые будни во имя счастия пролетариата.

Конечно, когда тебе давно не двадцать, когда за спиной уже почти полвека, вести за собой толпу становится всё сложней, хотя бы потому что пыл стал профессиональным, суставы похрустывают, печень давно посажена тем самым перебродившим кокосовым молоком, спиртом «Рояль», а также одеколоном «Тройной», не говоря уже о простом беспроигрышном медицинском спирте, который всегда был у товарища санитара. За время отсутствия в стране большинство русских националистов уехало либо на историческую Родину, либо в приличную Европу, а не ту, которая недавно стала Европой и то по случаю, а потому приличной считаться не могла. Лимита…

Одним словом за неимением стоящей темы, которая могла бы осуществить мечту Ильича и вновь сделать его вождём только уже своей родной земли, он какое-то время осуществлял борьбу с плодившимися, очевидно, почкованием геями, но не найдя большого количества сочувствующих, пошёл за борцами в Православную церковь, где был совершенно неправильно понят. В синагоге также не оценили идей из-за русского националистического прошлого. Жизнь постепенно теряла смысл. Ильич даже подумал, не сделать ли гея депутатом, чтобы было с кем бороться, но быстро оставил эту мысль, поскольку так и не смог произнести фразу «мы с Вами за ужином всё решим», игриво подёрнув при этом плечиком.

Утром очередного серого дня, а на брегах Балтийского моря солнце бывало только по праздникам, ветер принёс клочок газеты, пренебрежительно кинув её в лицо, вышедшему на пляж прогуляться и погрустить Ильичу. С неудовольствием он отлепил от себя целую полосу и… замер. Как оказалось, на Аляске сепаратисты пытаются захватить власть с целью отделения этого не самого тёплого места на земном шаре от США, и присоединению себя к Антарктиде с целью создания Антарктических штатов. Ильич понял – сепаратистам просто не хватает креатива, ведь поддержку нужно искать у пингвинов и белых медведей. Пингвины для солидности, медведи понятно для устрашения. Просто как белый полярный день.

Жена проводила мужа в путь, кинув вслед улетающему самолёту томик Ленина. «Прочёл бы на досуге, гений недоделанный», сквозь зубы процедила она, направляясь получать долгожданное свидетельство о разводе.

Как говорил Ильич, тот самый, что если и ездил заграницу, то возвращался с большой прибылью, а не с попугаичьими перьями: «Для революции недостаточно того, чтобы низы не хотели жить, как прежде. Для неё требуется ещё, чтобы верхи не могли хозяйничать и управлять, как прежде». Впрочем, не всем профессиональным революционерам суждено стать вождями, зарубите себе это на носу господа и товарищи!

Июнь 2014 года