Читать книгу Ветер и вереск. Книга первая - Анна Линн - Страница 10

Макс прогуливался по улице, ожидая друга. Окраина Лидса, больница Святого Джеймса, бедноватый район. Ничего интересного: с одной стороны кладбище за оградой, застывшая готика серых надгробий. Напротив – музей с названием «Thackray». Утро сегодня особенно ясное и ветреное. Он замерз.

Аккуратно подстриженные газоны и здание музея из красноватого кирпича было похоже на маленький замок с изящными башенками. И ни одного человека вокруг.

Зазвонил мобильный.

– Макс, тут засада, извини. Я приду к 11, не раньше. Извини.

– Отлично.

– Макс, ну слушай, это не моя вина. Извини, что так вышло. Ну ты пока в кафешке засядь или по музею поброди, там музей медицинский, кстати, интересный, я там был.

Макс, засунув руки в карманы джинсов, направился к музею. К медицине Макс не имел никакого отношения, но почему бы и нет. Он бродил по огромным залам. Экспозиции викторианской эпохи: антисанитария, высокая травматичность на фабриках, безжалостное использование детского труда, вездесущая чахотка, создание вакцин, родовспоможение, использование хлороформа… Восковые фигуры людей в натуральный рост, подлинные запахи (там, где была экспозиция «бойня» удушливо-сладковато пахло кровью). Макс без особого энтузиазма обходил зал за залом, и похоже, был здесь единственным посетителем в эти утренние часы.

Он вошел в очередной зал, посвященный деторождению, осмотрелся и удивленный, замер на месте. Потом неслышно сделал несколько шагов вперед, чтобы рассмотреть экспозицию получше.

Под вывеской «Having A Baby» на большой кровати лежала восковая роженица – леди в белоснежном чепчике, сложив руки на большом животе. Рядом подбоченившись и наклонившись к ней, стояла акушерка, тоже в чепце и фартуке: женщины, очевидно, вели беседу. Рядом с роженицей, которую судя по табличке над кроватью, звали Мартой, лежала третья фигура. Эта фигура и вызвала любопытство Макса.

Девушка. Живая, не восковая. Более того – современная, в коричневой спортивной куртке, джинсах и в полосатых носках. Девушка спала на боку, спиной к роженице, положив руки под подушку, и подтянув согнутые ноги к животу, темные волосы торчали из скрученного узла на затылке. Девушка дышала ровно и спокойно, словно находилась в своей собственной постели, и её рот был расслаблено приоткрыт.

Макс вышел из зала так же неслышно, несколько озадаченный, и неожиданно ему в голову пришла мысль, что, может быть, девушка нездорова. Вдруг ей стало плохо… да мало ли что могло её толкнуть стать частью музейной экспозиции.

Макс вернулся в зал и подошел к кровати Марты.

– Sorry, – он кашлянул. —Are you ok?

И подавил в себе спонтанный приступ смеха, представив, насколько комично эта ситуация выглядит со стороны. Девушка продолжала спать.

Он подошел к изголовью и наклонился над ней. На наволочке что-то было написано по-английски, слова закрывали небрежно рассыпанные пряди незнакомки.

– Эээээээ, miss, are you ok?

Девушка заерзала, утыкаясь носом в надпись на наволочке, убрала с глаз прядь волос и, наконец, подняла голову с подушки, осмотрелась и села в кровати. Она изумленно взглянула на Макса, и светло-карие её глаза словно расширились, и лицо приобрело выражение крайнего испуга. Она вскочила и забормотала:

– Простите, простите меня, я… я не хотела… Это случайно… простите…

Она была по-настоящему перепугана, эта Мартина соседка и на правой её щеке отпечатался след от подушки.

Макс закусил губу, чтобы не расхохотаться, и когда он начал говорить, голос предательски дрожал от внутреннего смеха:

– Нет, это я прошу прощения, что побеспокоил. Вы в порядке?

– Да, да… я… – девушка кивала, одновременно поспешно вытаскивая из-под кровати девятнадцатого века кроссовки и свой рюкзак. – О Господи… – пробормотала она, и Макс, расслышав, такое знакомое восклицание, встрепенулся и только тогда понял – они с этой незнакомкой машинально перешли на русский!

– Вы говорите по-русски?

– Я из России, – девушка уставилась на него уже не с таким паническим ужасом в глазах. Место страху уступало изумление. – А… вы? Вы не сотрудник музея?

– Нет, ни в коем случае, – он негромко рассмеялся. – Я посетитель. Я тут учусь, в университете. Макс. И давай на «ты».

– Лиза, – девушка тоже улыбнулась и выдохнула. Теперь во всем её облике читалось облегчение. – А я тут… в гостях.

Они стояли друг напротив друга, и Макс снова рассмеялся. Лиза сдержанно улыбалась.

– Очень, приятно, Лиза. Не удивлюсь, если ты из Москвы.

– Да. И ты?

Он довольно кивнул.

– Ты приехала в гости к ней? – Макс указал глазами на восковую леди.

– Не совсем, – Лиза отошла подальше от постели, чтобы не подумали, что она тут всего несколько минут назад возлежала.

– А-а-а, это просто твое хобби – спать в английских музеях с роженицами 19 века?

– Скорее суровая необходимость, – она оттаяла окончательно.

Они смеялись вместе.

Поначалу, от испуга и неожиданности, Лиза не обратила на внешность нового знакомого внимания, а теперь про себя удивлялась: ну до чего же он симпатичный. Наверное, приблизительно так выглядел Дориан Грэй. Донельзя красивое лицо: начиная от надломленных темных бровей до бугорков над скулами, появляющихся при смехе. И погибельное сочетание серо-голубых глаз с темными волосами. Потертые джинсы, расстегнутый ворот белоснежной рубашки, полувер под цвет глаз. Из выреза пуловера свисали наушники плеера. Лиза молча любовалась.

– Тебе что, негде ночевать?

Лиза не ожидала такого поворота: с шутки на серьезность.

– Да. То есть пока негде. Это было один раз… сегодня. Ну что мне негде было ночевать. У меня тут много друзей, просто так сложилось…

Он пристально, выжидательно смотрел на неё. Лиза опустила глаза.

Затем они одновременно заговорили, и Макс сразу замолчал, слушая её.

– Слава Богу, что ты не охранник… я так испугалась, что меня штраф заставят платить или ещё что… Это всё случайно вышло – мне надо было убить время, и я каталась по Лидсу на автобусе, увидела музей, решила зайти, посмотреть. Тут в одном зале показывали фильм про плесень.

– Про плесень? – переспросил Макс.

– Как Флеминг открыл пенициллин. И я села посмотреть и выбрала себе место в углу, а там было так темно и уютно… Так тепло… И я сама не заметила, как заснула. А когда проснулась – было уже по-настоящему темно и свет погашен во всех залах. Я сначала испугалась, боялась двигаться, вдруг сигнализация сработает… но все было тихо, а потом я пошла вот сюда, на кровать. Думаю – ну раз я тут оказалась ночью и тут есть кровать – почему бы ей не воспользоваться?

– Абсолютно логично, – поддержал Макс, и оба снова прыснули со смеху.

– В общем… я не знаю, чего там у тебя, но имей в виду, если что – можешь переночевать у меня. – Он перехватил её удивленный взгляд. – Я не маньяк, честно. Моё удостоверение личности. Ознакомься, – Макс с обаятельной улыбкой протянул ей пластиковую университетскую карточку. Фото, надпись – университет Лидса, Максим Свирин.

Лиза могла посчитать его кем угодно, но маньяком в последнюю очередь. Она приглядывалась к парню и резюмировала: скорее всего – единственный ребенок, на него не надышатся, учится в Лидсе, сто процентов – платно, родители всё оплачивают. И он просто так добр, потому что дети обеспеченных родителей, выросшие в неге, довольстве и любви, не всегда становятся самовлюбленными эгоистами, а даже порой глубоко впитывают чувство гармонии и бессознательно стараются перенести эту гармонию на все окружающее пространство. Им не жалко поделиться такой вот добротой, если она не нарушает их комфорта.

Макс не понял её колебаний и продолжил сам:

– Попросим у хозяйки матрас. Тебе уступлю кровать. Слушай, не смотри так на меня. В Лидсе не так много русских. Я буду рад, если ты придешь. Пообщаемся. Раз уж так встретились.

Лиза оглянулась на кровать и, подойдя к ней, снова пригладила несуществующую складку на простыне.

– Спасибо. Но ты же меня совсем не знаешь.

– Хм, логично. Но это поправимо. Мне не жалко, – он пожал плечами… – помочь соотечественнице из музея.

Они снова рассмеялись, и у него зазвонил мобильник.

– Лиз, я пошёл, друг приехал. Запиши мой номер. И адрес. Я живу рядом с универом, на Эш Гроув. А хочешь, я тебя сейчас ещё с одним русским познакомлю? Питерец.

Лиза отрицательно затрясла головой.

– Потом.

– Ну да. Ты же только из постели. И уже сразу в гуще событий, – он развел руками. – Ну, давай, записывай номер.

Лиза рассеянно нажимала на кнопки.

– Дома я буду часа в 4.

Макс удалился из зала походкой уверенного в себе человека. Уверенного в своей правоте, привлекательности, харизме, с налетом довольства от всего, что происходило в его жизни.

«Мог бы и не говорить про то, что я из постели», – бормотала сама себе Лиза. «Я и без него в курсе, как выгляжу». Она спустилась вниз на первый этаж, в туалет, умылась, достала из рюкзака щетку и зубную пасту. Лиза рассматривала свое заспанное лицо в зеркале и думала, что, может быть, и правда стоит завалиться к нему в гости. Интересно даже. Лиза незаметно прошмыгнула мимо магазина и кассы на первом этаже музея. Вроде никто не заметил, что она сегодня утром не входила в музей, а только вышла из него.

Лиза зашла на кладбище, уютно устроилась на скамейке, подобрав ноги и принялась есть: со вчерашнего вечера у неё оставалась половинка сэндвича и шоколадка. Она медленно ела, глядя в промежутки между частоколом каменных крестов и надгробий. Порывы ветра стряхивали желто-оранжевую листву с деревьев. Ночь в музее с роженицей, завтрак на кладбище – вот она, неповторимая романтика Англии. Что дальше? Можно ещё раз позвонить Кайли или Одрэ. Или Максу, ну, там видно будет. Может, к 4 часам он вообще забудет, кто она такая. Ещё надо забрать свой чемодан, наконец.