Читать книгу Ветер и вереск. Книга первая - Анна Линн - Страница 6

***

…Часы в гостиной, над камином пробили пять вечера, в комнату, залитую тягучим, как мед предзакатным светом, вкрадчиво просачивались запахи и образы. Они отражались причудливыми бликами на полу и стенах гостиной, вытягивались в беспокойные тени от веток, колышущихся на ветру, вспыхивали в большом зеркале, если мимо окна проезжала соседская машина. Катя очень любила эти предвечерние часы. Дом наполнен уютной тишиной – на кухне жужжит стиральная машинка, и время от времени Катя выходит к лестнице, ведущей на второй этаж и слушает – не проснулась ли Либи. В духовке курица с рисом, в доме чисто и уютно; обычно в такие часы Катя прибиралась: любовно раскладывала белье в кучки: что погладить, что постирать, что-нибудь разобрать за Брайаном. Он кидал свои вещи где попало, и в их доме вещи могли оказаться где угодно: Катя находила залежи грязных носков Брайана в чулане среди продуктов, ложку, липкую от карамельного сиропа в комоде, дорогой галстук Брайана, намотанный на куклу, в ящике с игрушками. Но Катя получала удовольствие от этих поисков, со временем превратившихся в интересную игру под названием: «А что ещё в нашем доме не на своем месте?» Катя любила делать всю работу по дому, потому что это был только их с мужем дом, его не надо было делить с кучей сестер и братьев, и фактически – с самого начала она одна была в нем хозяйкой: Брайан бывал дома не так часто. Катя холила и лелеяла их дом, украшала как любимого ребенка. Переделав все дела и включив тихую музыку, она устраивалась на софе в гостиной, напротив большого окна и смотрела на желто-оранжевый клен, листья которого перебирал осторожный ветер Кирклесса – так назывался округ, где они жили. Катя каждый день любовалась кленом. И она верила и знала, что все хорошо – она в безопасности, это её дом, её жизнь, её отражение в зеркале. И лицо у неё было больше не тревожное и не напряженное и даже как будто мешки под глазами исчезли. Это не Москва, где Катя, продрогшая и промокшая, возвращалась домой, слушала ругань матери, разборки сестер и братьев, а посуда в кухне, как всегда, была грязная.

«Кто пожрал и скОвороду не помыл? – гремел голос матери. – Эд, я к кому обращаюсь?»

Катя вздрогнула, отгоняя ненужные воспоминания, выключила музыку и прислушалась. Нет, наверху все тихо. Надо пойти на кухню: курица, должно быть, уже готова. И все-таки подняться, посмотреть Либи. Порой дочка просыпалась, молча садилась в кроватке и разговаривала сама с собой, пока неожиданно до её сознания не доходило – что она одна, и тогда дом оглашался истеричным плачем. Катя и Брайан всегда старались успеть подняться наверх к Либи до того, как она начинала плакать.

… – А кто это у нас проснулся? Что это за девочка? Что это за маленький котенок? – нараспев произнесла Катя, входя в детскую. Либи лежала в кровати и теребила хвост игрушечного тигра. – Пойдем вниз? Будем кушать кейк и играть.

Дочка, теплая, мокрая со сна обняла её за шею.

Они спустились вниз и Либи, осмотревшись, позвала:

– Папа?

– Папы нет, малыш.

– Папа лаботает, – самой себе объяснила Либи.

– Д-да, – с запинкой выговорила Катя. – А давай достанем с тобой пластилин.

Либи очень любила лепить. Катя выдвинула её детский столик на середину комнаты, открыла коробку с пластилином и вдруг раздался телефонный звонок.

Катя не любила, когда ей звонили, её всегда это напрягало. Ей нравилось одиночество – когда тихо, уютно, и можно сидеть в своей норке, и чтоб никто не трогал и не докучал.

– Кэти, как ты? Как твои дела?

Катя вздохнула и приготовилась к разговору ни о чем. Это была Эмма, сестра Брайана. На все вопросы Катя отвечала очень любезно, широко улыбаясь, по привычке. Эмма все равно бы не оценила её улыбки.

– Может быть, нужна моя помощь?

Катя вежливо отказалась. Да-да. Это всё тяжело и ужасно, но они справятся с Либи. Они сильные. Конечно. Нет, спасибо, не стоит себя утруждать. Все в порядке.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь! Мы ждем вас с Либи в гости на Рождество! Я и мама так рады будем вас увидеть… – ласково закончила Эмма.

Катя ещё раз поблагодарила и попрощалась.

Она задумчиво смотрела, как дочь деловито лепит из пластилина. Что будет, когда Либи вырастет? Из Англии Катя, конечно, никуда не планировала уезжать, она любила эту страну, преклонялась перед английской чопорностью и робела перед английским снобизмом. Здесь ей было комфортно и хорошо, она быстро переняла привычку улыбаться всем и каждому и соревноваться – кто первый извинится, даже когда повода извиняться нет. Какие они все любезные, милые – эти жители Британских островов и абсолютно закрытые, холодные, как сгущающийся туман по утрам над пустошью, и как же они, слава Богу, не похожи на русских.

Здешних особенностей, которые Катя до конца не понимала и поэтому не принимала, было много, но это были всего лишь мелочи, которые, даже если их составить все вместе, как картину из паззлов, не могли ни на йоту поколебать её любовь к новой родине. Катя была благодарна этой стране, которая подарила ей мужа, уютный дом, гражданство и все привилегии.

Катя уже и слова русские подзабыла, потому что общалась исключительно на английском (если не считать общение с Либи) и часто неосознанно вставляла в русскую фразу английское слово и не замечала никакой разницы. «Это такой большой билдинг, нет, я платила кэш, завтра у Либи плэйгруп, у нас в гардене…»

…Либи была билингвом; когда она научилась говорить – первыми её словами были русские, а затем, когда она пошла в садик и стала меньше времени проводить с Катей – в её речи стали заметно преобладать английские. Катя смеялась над Либи, когда дочка начала спрашивать: «Мама, вотс хэппэнд?» вместо «Сто свучивось?» – и эта фраза получалось у неё с придыханием, с настоящим британским акцентом. Или, сидя на горшке, тоненьким голоском звала «Мама, я фини-и-ишд!»

А впереди была английская школа и все-все английское. Катю иногда пугало то, что Либи может забыть русский язык и станет такой, как все они – британцы. Британцев Катя не понимала и чувствовала, что это ей вряд ли когда-нибудь удастся. И тогда Катя потеряет единственного родного человека, наполовину русского. А может, оно и к лучшему – пусть Либи будет как все здесь, без отпечатка русской ментальности, которую Катя в самой себе никогда не смогла бы изжить.

Либерти, трехлетняя свободная гражданка Соединенного Королевства. Катя внезапно подумала, глядя на дочку, занятую пластилином, что раньше, когда Брайан был рядом – всё было проще – за Катю всё решали, и она никогда не возражала. Теперь всё по-другому. Надо решать все самой, и за Либи в том числе – и это пугало из-за груза ответственности. Но ещё одновременно и радовало, даруя незнакомый и заманчивый привкус свободы.

…За окном в сумерках проехала машина и Либи, встрепенувшись, кинулась к окну:

– Папа, папа!

Катя вздрогнула и подошла к ней.

– Нет, Либи, это соседи. Это мистер Калахэм.

– Где папа?

– Папа далеко-далеко, far away.

– Папа завтра придет?

Катин взгляд метался по гостиной, ища, чем занять внимание дочки.

– Либи, а посмотри, я нашла сегодня Пеппу Пиг. Сколько мы её искали?

Либи взяла игрушку и улыбнулась.

Катя опустила жалюзи.

В окна застучал дождь, на мокром асфальте блестели желтые кружки фонарей, и ветер стал резким и неласковым.