Читать книгу Книга для бизнес-тренера. Технологии и искусство - Анна Моносова - Страница 3

Василий Иванович поехал учиться в университет. По возвращении его встречает Петька, который с нетерпением спрашивает:

– Василий Иванович, как ты? Что учил?

– Ну, Петька, логику изучал, философию, психологию.

– А что это, Василий Иваныч?

– Ну, Петька, ты так не поймешь, я тебе на примере объясню. Вот слушай: идут два человека – один грязный, другой чистый. На дороге – баня. Который их них пойдет в баню?

– Ну так грязный и пойдет!

– Правильно, Петька, вот и логика нас учит, что пойдет грязный. А вот, Петька, философия: идут два человека – один грязный, другой чистый. На дороге – баня. Который их них пойдет в баню?

– Ну так, Василь Иваныч, грязный же!

– Нет, Петька, а вот философия нас учит, что пойдет чистый. Потому как чистый будет становиться все чище и чище, а грязный – все грязнее и грязнее. А вот, Петька, психология: идут два человека – один грязный, другой чистый. На дороге – баня. Который их них пойдет в баню?

– Ну, так, Василь Иваныч… А кто его знает!!!

– Правильно, Петька, вот и психология нас учит…

Анекдот

Все началось с того, что приехал в гости старый друг, бывающий в Москве нечасто – пару раз в десятилетие. Дружим мы уже страшно сказать сколько лет и столько же лет спорим. Основной областью наших споров является древнее как мир различие физики и лирики. В нашем случае – математики и психологии. Первый спор по этому поводу собственно и возник из-за попытки друга отнести свою математику к физике, а мою психологию – к лирике. Мне-то казалась, что психология построена на экспериментальных данных и не менее точна, чем физика, в то время как математика полна умозрительных моделей. Наши жаркие диспуты осложнялись тем, что в психологии, как известно, разбирается каждый, и другу было просто как выдвигать аргументы, так и понимать мои. Тем более что я всегда старалась подкреплять свои слова объективными данными экспериментов. К тому же старалась все, что можно, обозначать понятными словами и не злоупотреблять фразами типа «активирующее влияние восходящей ретикулярной формации на кору головного мозга». Мне же было непросто даже приблизительно понять, о чем идет речь в ответах на мои вопросы человека, диссертация которого выглядела следующим образом:

Допустим (три страницы формул). Из этого с очевидностью (?!) следует (страница формул). Понятно, что (кому понятно?!) – (еще страница формул). И отсюда (2 страницы формул – уфф!!!).

Увы, так же выглядели и его ответы на мои вопросы. Привело это к тому, что игра постоянно велась на моем поле. Иногда я думала – почему я не возражаю? Наверное, отвечая на вопросы, я, в попытке убедить в чем-то человека с совершенно другим мышлением, структурировала информацию и выстраивала аргументы абсолютно логично и обоснованно, что в конечном итоге мне самой очень нравилось.

Итак, вновь возник любимый вопрос – чем это ты занимаешься? В позапрошлый его приезд мне было нетрудно продемонстрировать силу любимой науки. В то время я вела множество нейропсихологических экспериментов и с легкостью показала, как данные, полученные мною при помощи лишь слов и бумаги с ручкой, с исключительной точностью подтверждаются дорогостоящей точной техникой – энцефалографом, ЯМР-томографом и т. д. Перемирие двух наук углубилось, когда в ответ на его заявление о том, что лучшие психологические технологии созданы математиками, я продемонстрировала, что популярное «изобретение» математиков Джона Гриндера и Ричарда Бэндлера – модель нейролингвистического программирования – основано на нейропсихологических работах Александра Романовича Лурии, о чем оба автора неоднократно упоминали в интервью и книгах.

В прошлый приезд мне было сложнее – я уже занималась бизнес-тренингами и, благо визит был недолгий, успела только рассказать, как это замечательно, когда люди используют в работе навыки коммуникации, инструменты мотивации и т. д. Друг уехал с явным сожалением о том, что я поменяла пусть психологию, но все же в силу точности своей вполне достойную, на нечто и вовсе эфемерное. И вот, наконец, он у меня в гостях. И не проездом, как обычно, а на все зимние праздники. И опять он задает мне невероятные вопросы и потрясающе быстро понимает ответы и выстраивает алгоритмы и сердится если что-то в его «блок-схемах» не работает, и уверяет, что если результат неоднозначен, то это не наука. А я, смеясь, пытаюсь уверить его, что наука. Ну, почти во всем. А в остальном, конечно, искусство. И я бросаюсь записывать его вопросы и свои ответы, понимая, что, наверное, больше не смогу так ответить. И вот наши разговоры у камина – перед вами. Я буду очень рада, если спонтанно возникшая книжка покажется вам интересной, а то и полезной.