Читать книгу Центральный институт труда: становление научной работы и изыскания по биологической линии. 1920–1930-е гг. - Антон Вячеславович Владзимирский - Страница 3

Алексей Капитонович Гастев родился 26 сентября (8 октября) 1882 года в городе Суздале в семье служащих. Его отец Капитон Васильевич был учителем в церковно-приходской школе при Вознесенской церкви, а мать Екатерина Николаевна – портнихой. Едва окончив трёхклассное училище, 19-летний Алексей погружается в политическую и революционную борьбу. В 1901 г. он вступает в Российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП). С этого момента начинается полулегальный, насыщенный отчаянными событиями период его жизни. Создание подпольных организаций, руководство рабочими дружинами, аресты, розыск, ссылки и побеги… В активный революционный период – вплоть до 1917 г. – товарищ Лаврентий (такова подпольная кличка Гастева) известен как идейный руководитель, агитатор, боевик, председатель совета рабочих депутатов, чрезвычайный комиссар, делегат партийных съездов. Он знаком с В. И. Лениным, М. И. Калининым, А. В. Луначарским46. А ещё А. К. Гастев – поэт и писатель, под семью разными псевдонимами он печатается с 1904 г. Из-под его пера выходит полу-ритмическая проза, стихотворения, рассказы о ссылках и стачках, о фантастическом будущем… О творчестве Алексея Капитоновича положительно отзывались А. М. Горький, В. Я. Брюсов47, а по свидетельству В. О. Перцова «Маяковский видел в Гастеве идейного союзника и хотел работать в литературе вместе с ним»48.

В контексте данного исследования важно выделить следующие биографические факты. Окончив в Суздале технические курсы, А. К. Гастев переехал в Москву, поступил в Учительский институт, изучал слесарное и столярное дело. В 1907 г. он вступил в профессиональный союз работников металлообрабатывающей промышленности (металлистов)49 – событие, предопределившее его судьбу. В периоды как относительно легального, так и нелегального существования А. К. Гастев трудился на различных заводах; он – рабочий, слесарь, досконально знающий реалии промышленных предприятий. В 1908 г. в Санкт-Петербурге Гастев работал на постройке мостов, в 1906—1910 гг. – в Василеостровском трамвайном парке, в 1910—1912 гг. – на заводах во Франции50. В 1913 г. он работал на Петроградских заводах акционерного общества «Я. М. Айваз», в то время одном из наиболее прогрессивных, с точки зрения организации и управления, промышленных предприятий. На «заводах Айваза» реализовывались подходы и методики американского инженера Ф. У. Тейлора (1856—1915) – первые в своем роде разработки по научной организации труда (НОТ)51.

Отметим, что 14 лет (с 1903 по 1917 гг.) А. К. Гастев жил на нелегальном положении. Он не мог выступать официально, «не считая мелких статей в легальных журналах». По его собственному утверждению свои идеи в этот период «трактовал» в художественной форме, благодаря чему сложилась книга «Поэзия рабочего удара». Гастев – поэт, писатель, фантаст; в среде футуристов и конструктивистов он создаёт собственный стиль. Строки его стихов рисуют в сознании грохочущие заводы, гудки и клубы пара. Его проза – это художественное изложение зарождающихся научных идей, предчувствие победы индустриализации и нового мира. В 1921 г. он издал своё последнее литературное произведение – книгу «Пачка ордеров», после чего предложил и осуществил «самый радикальный подход – выход из искусства». Гастев-поэт «замолк, полностью отдавшись ЦИТу, организацию которого он творил, как истинно поэтическое произведение». Центральный институт труда заполнил всю его жизнь и стал «последним художественным произведением» Алексея Капитоновича52.

Осмысление опыта организации производства и сама идея научного подхода – ключевые процессы биографии Алексея Капитоновича. Впрочем лучше всего о них рассказал сам герой…

Путь к науке А. К. Гастева, по его собственному свидетельству, начался в 1908 г. и к 1927 году включал 13 лабораторий53.

Алексей Капитонович утверждал, что мысль о новой науке – «социальной постройке предприятий» – впервые пришла к нему в 1908 г. в период работы на стройке мостов на Петербургском Гагаринском буяне. Здесь «блеснули первые, потом отодвинутые жизнью проблески методологии, известной потом как методика ЦИТа»54. Впрочем первые «проблески» не исчезли вовсе, а нашли некоторое отражение в публикациях Гастева под псевдонимами «Васильев» и «Назаров» в журнале «Металлист» (1908—1909 гг.) с критикой «американской системы» заработной платы, вводимой на казённых предприятиях, обсуждением вопросов организационно-цехового производства55.

После «проблеска» последовали тринадцать «лабораторий», выковавших из юного слесаря выдающегося лидера научной школы56.

Лаборатория №1. Василеостровской трамвайный парк в Санкт-Петербурге, 1908—1910 гг., где А. К. Гастев работал слесарем и регистратором производственных операций в мастерских. Здесь он столкнулся с интересной попыткой организовать научную лабораторию, задача которой – внести элементы научной организации труда в ремонтные работы. В парке «причудливо сочетался крайний примитивизм рабочего состава и состава мастеров с несколько необычным просвещенным руководством со стороны начальника парка, инж. Павлицкого». Этот руководитель организовал «особый музей, в которой были обозначены и расположены по определенной системе все изученные части при ремонте вагонов». Музей стал для Гастева «недурной организационной школой», позволил соединить «свои небогатые теоретико-статистические знания с эмпирикой ремонта, уложенного <…> в определенные градации, в определенную систему»57. Фактически здесь впервые А. К. Гастев получил опыт научной систематизации и попытался применить «свои мысли и выкладки об организации труда на практике»58.

Лаборатория №2. Французские заводы, 1910—1912 гг. Будучи «в изгнании» за границей А. К. Гастев работал на производстве по изготовлению паровых машины и наладке котельного оборудования, а также на автомобильных заводах. В качестве обычного рабочего ему удалось изучить систему заводских инструментальных приспособлений, систему текущих браковок, а главное, познакомиться «с интереснейшим заводским учреждением – „бюро изысканий“». Такие бюро представляли собой лаборатории «нового типа», в целом похожие на университетские, но занятые исключительно разрешением текущих проблем по монтажу и эксплуатации автомобиля. Здесь А. К. Гастев впервые вникает в вопрос организации научной работы при предприятиях, непосредственно сталкивается с «тейлоризмом». Он отмечал, что университетские лаборатории обычно поражали «внешней неряшливостью», а вот заводские отличались «строгой оперативностью и чистотой работы»59. Во время пребывания в Париже, параллельно с работай на заводах, Гастев учится в Высшей школе социальных наук.

Период двух первых лабораторий был для Алексея Капитоновича временем «скитаний из страны в страну, с завода в завод <…> Живя в этом мире заводов, расположенных в разных частях света и государствах» он всё больше проникался «мыслью нормализации и тренировки трудового приёма»60.

Лаборатория №3. Завод акционерного общества «Я. М. Айваз» в Санкт-Петербурге, 1913—1914 гг. – один из крупнейших заводов того времени, который отличался передовым подходом к управлению и смело проводил «новую организационную систему индустрии». Вся работа его выстраивалась «чисто экспериментально», внедрялся «тейлоризм», была создана оригинальная система этапных браковок. Именно здесь Алексей Капитонович сфокусировался на проблематике нормирования. Он вёл наблюдения над нормами выработки отдельных рабочих, по его собственным словам вскрыл «производственный анархизм в поведении русского пролетариата». Зато с тех пор идея норм стала занимать его «как определённый социальный фактор, как определённое социальное явление». Он критично осмыслил систему Тейлора. В отличие от неё Гастев стал рассматривать вопрос нормирования не как исключительно проблему повышения выработки, а как «определённую социальную силу» и «показатель социально-производственного развития пролетариата»61.

Лаборатория №4. Тюрьма, 1914 г. Живший на нелегальном положении А. К. Гастев раскрыт и арестован. Вынужденная резкая остановка, как ни парадоксально, сыграла важную роль в его развитии как учёного. В «тиши» каземата он перебирал, анализировал и упорядочивал накопленные знания: «многократные тюремные сидки не только для меня сыграли роль идейного конденсатора. Вот почему тюремная камера, несмотря на свои решетки, так обаятельна, особенно… в прошлом». Алексей Капитонович изучал тюремную библиотеку, пересмотрев все издания о социальных нормах пролетариата и социально-производственных нормах (занятно, что в ней нашлись и такие труды). Именно здесь он сформулировал для себя обобщение в виде «руководящего начала» по подходу к заводу и к отдельной работе сугубо с точки зрения определенных норм. По собственному утверждению Алексея Капитоновича это обобщение имело позднее фундаментальное значение для создания «методики ЦИТ»62. А ещё именно в тюрьмах Гастев писал свои стихи63.

Лаборатория №5. Нарымская ссылка, 1914 г. Здесь А. К. Гастев продолжил систематизацию, проведя «общефилософскую формулировку всего того эмпирического материала», который был накоплен им ранее и в России, и за рубежом.

По утверждению Алексея Капитоновича именно в ссылке в Нарыме ему впервые пришла идея «социально-инженерной машины», когда он читал реферат о новой индустрии, развитии и организации завода, о заводе-машине перед «сравнительно избранной по современному пониманию публикой». По-видимому, одним из участников аудитории в сибирской глуши, слушавшей этот реферат, был член Президиума Центрального комитета (ЦК) Союза металлистов Б. Г. Козелев (1891—1937). Позже, в своих воспоминаниях он указывал, что идеи НОТ полностью захватили Гастева именно в период ссылки в Нарым: «Мы невольно вспоминаем Алексея Капитоновича Гастева в далекой тайге, в Сибири – он ещё там мечтал о научной организации труда и производства»64.

Суть идеи Гастева состояла в достижении «невиданной производительности» труда за счёт «органического скрепления человеческого фактора с остальной трудовой обстановкой, которое целиком разрешило бы проблему человеческого труда и всех возникающих в связи с этим взаимоотношений в окружающей среде в самом широком смысле. Это идея социально-инженерной машины, где человек выступает уже не как индивидуум, как субъект работы, а как единица комплекса, как составная часть целого организма, трудовой организации»65.

Итак, идея объединения организационно-технического и социального (биологического) подхода в организации труда довольно точно датирована самим Гастевым, она «впервые вскрыта в подполье и потом вынашивалась с определенной силой»66.

Лаборатория №6. Центральный комитет профессионального союза металлистов, 1917 г. Тут, во время «интереснейшей работы на заводах во время революции», Гастев находит сторонников своих идей об организации труда – таких же лидеров профсоюзного движения, как и он сам – А. З. Гольцмана и В. Ф. Оборина. В профсоюзе идет работа по тарификации оплаты труда и соответствующей классификации видов и характера работы. Инициативная группа «вскрывает классы, подклассы, группы и серии пролетариата», то есть систематизирует и классифицирует трудящийся состав. Со слов Алексея Капитоновича это позволило «скрестить предыдущую эмпирику» с «обобщающими концепциями», сформированными в тюрьме и ссылке67.

Лаборатория №7. Завод Всеобщей компании электричества в Харькове, 1918 г. На заводе Гастев вёл «поистине лабораторную» работу, осуществлял массовое наблюдение, сводил и анализировал его результаты, формировал практические предложения, которые «вводились на заводе, несмотря на их организационный радикализм». Этот период стал ключевым в персональной научной эволюции А. К. Гастева. Во-первых, в этот момент формировалась концепция «узкой базы», которая в дальнейшем стала фундаментом для всей научно-изыскательной, образовательной и консультативной деятельности Центрального института труда, а также его своеобразной визитной карточкой. Вот как это описал сам А. К. Гастев: в Харькове «углубился в молекулярное изучение отдельных операций и приёмов и впервые развил в печати теоретическую попытку построить классификацию в зависимости от самого метода приёма, который рабочий употребляет на заводе». Это и есть будущая «узкая база». Во-вторых, это момент институционализации – первая попытка создать структуры, в том числе самостоятельные, для научного изучения вопросов организации труда и взаимосвязанного с этим обучения. В то время по линии основной деятельности профсоюза металлистов на предприятиях создавались нормировочные бюро – организационно-методические структуры для тарификационной работы. Развивая эту концепцию Алексей Капитонович, опираясь на весь свой предыдущий опыт и идеи, выступил с проектом социально-инженерной школы в Харькове. Далее, и «узкая база», и социально-инженерная школа будут изучены детально.

Лаборатория №8. Завод «Наваль» в Николаеве, 1919 г. Здесь А. К. Гастев обобщал и сводил в единую систему результаты всех предыдущих «жизненных лабораторий». Параллельно он продолжал развивать методы классификации специальностей, вводя систему рабочих характеристик на заводе, а также – вероятно впервые – выступил как педагог, прочитав цикл лекций по системе технических и организационных норм в местном политехническом училище.

Лаборатория №9. Завод «Электросила №5» (позднее – тормозной завод), 1920 г. А. К. Гастев – технический руководитель предприятия; он анализировал работу автомата как «самой совершенной машины», развивал методику обучения работе как на станках, так и с ручным инструментом. Но главное, здесь произошёл чрезвычайно важный для контекста данного исследования момент. Именно здесь Алексей Капитонович определенно решил, что «подход в методике должен обязательно идти через систему определённых инструментально-мускульных операций», крайне важных и перспективных с точки зрения упражнения и тренировки современного рабочего состава. Итак, организационно-технические идеи А. К. Гастева впервые объединились с биологическими, психофизиологическими подходами. При заводе Алексей Капитонович создал технико-нормировочное бюро, но расширил его задачи – именно здесь были предприняты первые попытки проведения психофизиологических изысканий68.

В этот же период А. К. Гастев создаёт ЦИТ, который он сам назвал своим «последним художественным произведением»69! Последующие четыре «лаборатории» – это труд Алексея Капитоновича уже исключительно как учёного и организатора научной работы, лидера научной школы.

Лаборатория №10. Педагогическая лаборатория ЦИТ, 1921—1922 гг. Период становления Института, его структуры и базовых методик; период, «когда при ужасающей бедности небольшая кучка товарищей-сотрудников обладала одним интереснейшим качеством – молодым огнём искания».

Далее чёткая датировка исчезает, так как оставшиеся 3 лаборатории – это поле деятельности А. К. Гастева непосредственно в момент написания им цитируемой нами книги.

Лаборатория №11. Для Алексея Капитоновича – это сам могучий ЦИТ с развернувшимся рядом лабораторий, где ему, не имея прецедентов, удалось «создать фабрику исследования по образцу той индустрии, которая перед глазами автора промчалась в прошлое десятилетие», то есть организовать научную работу на принципах организации работы промышленного предприятия, ввести систему её стандартизации.

Лаборатория №12. Социально-инженерная лаборатория ЦИТ, где А. К. Гастев пытался «практически и теоретически сблизить проблему инженерной работы с проблемой социальной», решая, как технико-конструктивные, так и социально-биологические задачи.

Лаборатория №13. ЦИТ и промышленные предприятия. Теперь Алексей Капитонович утверждал, что «современная индустрия идет к системе лабораторной работы»70. Это значит, что методы постоянного научного анализа («лабораторного метода») должны быть внедрены в сами производственные и управленческие процессы заводов и фабрик.

Вернёмся на несколько шагов назад и попытаемся разобраться, как же случилось так, что из череды весьма условных жизненных «лабораторий» вдруг получился целый институт.