Читать книгу Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - Артур Конан Дойл, Исмаил Шихлы - Страница 14

Утренние приключения оказались непосильны для моего подорванного здоровья, и днем меня одолела усталость. Когда Холмс ушел на концерт, я прилег на диван, чтобы часик-другой поспать. Но это мне не удалось: мозг мой был взбудоражен, его осаждали причудливые фантазии и предположения. Стоило закрыть глаза, и передо мной возникала перекошенная павианья физиономия мертвеца. От нее веяло такой жутью, что я не испытывал ничего, кроме благодарности, к человеку, отправившему ее обладателя на тот свет. Столь явственное отражение самых злостных пороков встретилось мне единственный раз в жизни – на лице Еноха Дж. Дреббера из Кливленда. Это не мешало мне осознавать, что правосудие должно свершиться и в глазах закона порочность жертвы не оправдывает убийцу.

Чем больше я думал, тем более странной казалась мне гипотеза моего компаньона – что покойный был отравлен. Помня, как Холмс обнюхивал губы жертвы, я не сомневался, что эта идея возникла у него неспроста. Опять же, какова могла быть причина смерти, если на теле не было ни ран, ни следов удушения? С другой стороны, эта лужа крови на полу – чья она? Никаких следов борьбы, нет и оружия, которым Дреббер мог бы ранить своего противника. Я чувствовал, что, пока на эти вопросы не найдется ответа, мы с Холмсом не сможем уснуть спокойно. Помня, как хладнокровно и уверенно он держался, я предполагал, что у него уже родилась гипотеза, объясняющая все факты, но вот в чем она состоит – я не представлял себе даже отдаленно.

Вернулся Холмс очень поздно – такую задержку нельзя было объяснить одним лишь концертом. Когда он появился, обед ждал его на столе.

– Было просто великолепно, – сказал он, садясь. – Помните, что говорит о музыке Дарвин? По его мнению, способность исполнять и ценить музыку появилась у человека раньше, чем речь. Может быть, поэтому музыка так тонко на нас влияет. Она возвращает наши души в те туманные века, когда человечество только вышло из колыбели.

– Широкая идея, – заметил я.

– Если идея толкует такое широкое понятие, как природа, она и должна быть широкой, – ответил Холмс. – Но что с вами? На вас лица нет. Это дело с Брикстон-роуд плохо на вас повлияло.

– Признаться, так оно и есть. Афганский опыт должен бы меня закалить. В Майванде я видел разрубленные в куски тела своих товарищей – и то не терял самообладания.

– Понимаю. Перед нами тайна, которая подстегивает воображение; где нет воображения – там и ужасу неоткуда взяться. Вы просматривали вечерние газеты?

– Нет.

– Наше дело там изложено довольно толково. Не упомянут факт, что, когда труп поднимали, на пол упало женское обручальное кольцо. И это совсем не плохо.

– Почему?

– Поглядите на это объявление. Я, не теряя времени, отправил его во все газеты.

Холмс через стол кинул мне газету, и я просмотрел отмеченное им место. Это было первое объявление в колонке «Найдено». Оно гласило: «Этим утром на Брикстон-роуд, на проезжей части между таверной „Белый олень“ и Холланд-Гроув, найдено золотое обручальное кольцо простого рисунка. Обращаться сегодня, с восьми до девяти часов вечера, к доктору Ватсону, дом 221Б по Бейкер-стрит».

– Не взыщите, что воспользовался вашим именем, – сказал Холмс. – Если бы я указал свое, кто-нибудь из этих олухов прознал бы и захотел вмешаться.

– Ничего страшного. Но вдруг кто-то явится, а кольца у меня нет.

– Вот оно. – Холмс протянул мне кольцо. – Это вполне сойдет. Почти неотличимо.

– И кто, по-вашему, откликнется на объявление?

– Как – кто? Известная личность, румяная, в коричневом пальто и ботинках с квадратными носами. Если не явится сам, то пришлет сообщника.

– Неужели не побоится?

– Ничуть. Если я правильно разобрался в деле, а все указывает на то, что так и есть, этот человек рискнет чем угодно ради кольца. Как я понимаю, он выронил кольцо, когда склонился над телом Дреббера, но тогда ничего не заметил. На улице он обнаружил потерю и поспешил назад, но там уже была полиция, потому что он по глупости не загасил свечу. Попав у калитки на глаза полиции, он мог бы навлечь на себя подозрения; пришлось притвориться пьяным. А теперь поставьте себя на место этого человека. Он обдумывает случившееся, и ему, конечно, приходит в голову, что он мог обронить кольцо не в доме, а позднее, на дороге. Что он делает? В волнении ждет вечерних газет: вдруг там объявление. И разумеется, оно там есть. Он ликует. С чего ему опасаться ловушки? Он уверен, что находку не свяжут с убийством. Он придет. Непременно придет. Готовы свидеться с ним через час?

– И тогда?

– Тогда вмешаюсь я. У вас есть оружие?

– Старый армейский револьвер и несколько патронов.

– Лучше почистить его и зарядить. Наш будущий гость – человек отчаянный. Я собираюсь застать его врасплох, и все же надо быть готовым ко всему.

Удалившись в спальню, я исполнил совет Холмса. Когда я вернулся с пистолетом в руке, со стола было убрано, а Холмс принялся за свое излюбленное занятие: пиликанье на скрипке.

– Сюжет вырисовывается, – сказал он, – только что из Америки пришел ответ на телеграмму. Мое мнение об этом деле оказалось правильным.

– А в чем оно заключается? – нетерпеливо осведомился я.

– Скрипке не помешают новые струны, – заметил Холмс. – Положите револьвер в карман. Когда этот малый придет, говорите с ним как обычно. Остальное предоставьте мне. Не смотрите на него слишком пристально, а то напугаете.

– Уже восемь, – доложил я, взглянув на часы.

– Да. Он, вероятно, будет с минуты на минуту. Приоткройте немножко дверь. Ага, достаточно. Ключ вставьте изнутри. Спасибо! Вчера купил в ларьке прелюбопытную книгу: «De Jure inter Gentes»[6], латынь, Льеж, Нидерланды, тысяча шестьсот сорок второй год. Когда этот коричневый томик вышел из печати, голова Карла еще сидела на плечах.

– Кто издатель?

– Некий Филипп де Круа. На форзаце сильно выцветшая чернильная надпись: «Ex libris Guliolmi Whyte»[7]. Хотел бы я знать, кто этот Уильям Уайт. Наверно, какой-то деятельный юрист семнадцатого века. В почерке есть что-то юридическое. Но вот, похоже, и тот, кого мы ждем.

Раздался трезвон колокольчика. Шерлок Холмс неторопливо встал и пододвинул свое кресло к двери. Из прихожей донеслись шаги лакея и лязг дверного замка.

– Здесь живет доктор Ватсон? – спросил отчетливый, но довольно грубый голос.

Что ответил лакей, мы не слышали, но дверь закрылась, и кто-то стал подниматься по лестнице – неуверенно, шаркающей походкой. Мой компаньон прислушался, и брови его удивленно приподнялись. Посетитель медленно приблизился и робко постучал.

– Войдите! – крикнул я.

Вместо грубого мужчины, которого мы ждали, в нашу квартиру проковыляла древняя морщинистая старуха. Яркий свет, казалось, ее ошеломил, она сделала реверанс и замерла, мигая мутными глазками. Ее тонкие дрожащие пальцы судорожно рылись в кармане. На лице моего компаньона выразилось такое безутешное горе, что я с трудом удержался от смеха.

Вынув вечернюю газету, карга указала на объявление:

– Я к вам по этому объявлению, добрые джентльмены. – Старуха снова присела. – Про золотое обручальное кольцо с Брикстон-роуд. Это моей дочки Салли колечко, они с мужем только год как поженились, а муж ее – стюард пароходной компании «Юнион», ну, я и подумать боюсь, что он скажет, когда воротится из плавания, а кольцо пропало, ведь с ним и трезвым-то трудно сладить, а уж как выпьет… С вашего позволения, она прошлым вечером в цирк пошла и…

– Это ее кольцо? – спросил я.

– Слава тебе, Господи! – воскликнула старуха. – Вот уж Салли-то обрадуется. Оно самое.

– А где вы живете? – Я взял в руки карандаш.

– Хаундсдитч, Данкан-стрит, тринадцать. Отсюда немаленький конец.

– Путь от любого цирка до Хаундсдитча не проходит через Брикстон-роуд, – бросил Шерлок Холмс.

Старуха повернула голову и вгляделась в Холмса маленькими воспаленными глазками.

– Джентльмен спросил, где я живу. А Салли живет в Пэкеме, дом три по Мейфилд-стрит.

– А ваше имя?..

– Мое Сойер, а ее Деннис, по мужу, Тому Деннису, на службе он молодец молодцом, в пароходстве им не нахвалятся, а как сойдет на берег, тут начинается: по бабам да по кабакам…

– Вот ваше кольцо, миссис Сойер, – прервал я старуху, когда мой компаньон подал знак. – Я удостоверился, что оно принадлежит вашей дочери, и рад вернуть его законной владелице.

Рассыпаясь в благодарностях и благословениях, старая карга сунула кольцо в карман и зашаркала вниз по лестнице. Шерлок Холмс тут же вскочил на ноги и рванулся к себе. Не прошло и минуты, как он появился, закутанный в ольстер и шарф.

– Я за ней, – пояснил он поспешно. – Наверняка она сообщница и приведет к преступнику. Дождитесь меня.

Как только входная дверь захлопнулась за посетительницей, Холмс сбежал вниз. Я видел в окно, как она ковыляла по той стороне улицы, а за ней, в нескольких шагах, держался преследователь. «Или теория Холмса неверна, – подумал я про себя, – или сейчас он доберется до самой сути загадки». Холмс мог и не просить, чтобы я его дождался: я все равно не сумел бы заснуть, не узнав результата приключения.

Вышел Холмс незадолго до девяти. Я не имел понятия, когда он вернется, но сидел и сидел, пыхая трубкой и листая «Vie de Bohème»[8] Анри Мюрже. Пробило десять, послышались шаги служанки – она просеменила в постель. В одиннадцать мою дверь миновала, более размеренной поступью, квартирная хозяйка – наступил и ее час отхода ко сну. И только около полуночи звякнул ключ в американском замке. Стоило Холмсу войти, и я сразу понял, что ему не посчастливилось. На лице его боролись смех и досада, и наконец он расхохотался:

– Только бы о моем приключении не прознал Скотленд-Ярд. Прежде я столько над ними потешался, что тут они бы меня в покое не оставили. Я-то смеюсь, потому что знаю: в конечном счете моя возьмет.

– А что случилось-то? – спросил я.

– История не делает мне чести, но ладно. Старуха прошла немного и вдруг начала хромать, будто натерла ногу. Остановилась, подозвала пролетку – та как раз проезжала мимо. Я подобрался ближе, чтобы узнать адрес, но спешить не стоило: она завопила так, что слышно было и на другой стороне улицы: «В Хаундсдитч, к дому тринадцать по Данкан-стрит». Ага, похоже на правду, подумал я, убедился, что старуха села в экипаж, и пристроился сзади. Этим искусством должен в совершенстве владеть каждый сыщик. Итак, мы отъехали и не останавливались до самого места назначения. Я заранее соскочил и не спеша, прогулочным шагом двинулся по тротуару. Карета остановилась. Кучер спрыгнул на землю, открыл дверцу и застыл в ожидании. Никого. Когда я поравнялся с каретой, кучер яростно обшаривал ее пустое нутро и ругался отборными словами. Пассажирка исчезла бесследно, и, боюсь, плату за проезд он получит не скоро. Справившись про дом тринадцать, я узнал, что владеет им респектабельный обойщик по фамилии Кесуик и ни о каких Сойерах и Деннисах тут слыхом не слыхивали.

– Неужели, – изумился я, – эта дряхлая старушка, которая едва на ногах держалась, на ходу выпрыгнула из кэба, да так, что ни вы, ни кучер не заметили?

– Дряхлая старушка? Черта с два! – раздраженно бросил Холмс. – Сами мы старые бабы – попались на такой трюк. Это наверняка молодой мужчина, ловкий и подвижный, и к тому же несравненный актер. Маскарад просто неподражаемый. Конечно же, он заметил слежку и воспользовался этим приемом, чтобы от меня избавиться. Выходит, тот, кого мы ищем, не так одинок, как я полагал: у него есть друзья, готовые в его интересах пойти на риск. Смотрю, доктор, у вас усталый вид. Послушайте меня, ступайте спать.

Я действительно притомился и потому последовал его совету. Холмс остался сидеть у тлеющего камина. До самой поздней ночи я слышал протяжные причитания его скрипки и знал: он все еще размышляет над странной загадкой, которую взялся разрешить.