Читать книгу О пользе волшебства. Смысл и значение волшебных сказок - Беттельхейм Бруно - Страница 9

Часть I. Полный карман чудес
Превращения

Оглавление

ФАНТАЗИЯ О ЗЛОЙ МАЧЕХЕ

Всему свое время, в том числе тому или иному опыту, связанному со взрослением. Детство – это период, когда нужно выстроить мост над огромной пропастью, по одну сторону от которой находится внутренняя жизнь, по другую – реальный мир. Человеку, который в детстве оказался лишен возможности фантазировать с опорой на сказки или вытеснил воспоминания об этом, сказочные истории могут казаться бессмысленными, странными, пугающими и полностью недостоверными. У взрослого, не сумевшего удовлетворительным образом интегрировать миры воображения и реальности, сказки вызывают отталкивающее впечатление. Однако взрослый, способный в собственной жизни соединить порядок, связанный с разумом, и нелогичность бессознательного, с пониманием отнесется к тому, каким образом сказки помогают ребенку осуществить подобную интеграцию. И ребенку, и взрослому, который, подобно Сократу, знает, что внутри мудрейшего из нас по-прежнему живет дитя, сказки открывают истины, касающиеся как всего человечества, так и его самого.

В «Красной Шапочке» образ доброй бабушки подвергается неожиданному замещению образом хищного волка, угрожающего погубить девочку. Как нелепо и пугающе выглядит подобная трансформация с объективной точки зрения! Можно подумать, что превращение нагоняет страху, причем совершенно ненужного, и противоречит всему, что может произойти в реальности. Но если исходить из того, как ребенок переживает окружающий мир, есть ли что-нибудь страшнее внезапного превращения его собственной доброй бабушки в того, кто угрожает его чувству самости, унижая его, когда он намочит штанишки? Для ребенка любимая бабуля перестает быть тем человеком, каким была еще минуту назад, – она превращается в чудовище. Добрее бабули нет никого на белом свете, она приносит подарки, она способна понять и простить все и умеет это делать даже лучше мамы. Как может случиться, что она вдруг начинает вести себя совершенно иначе?

Будучи не в состоянии усмотреть какое бы то ни было соответствие между разными проявлениями, ребенок самым непосредственным образом переживает бабулю как два отдельных друг от друга воплощения – любящее и несущее в себе угрозу. Она и в самом деле и бабушка, и волк. Поделив ее (если можно так выразиться), дитя сохраняет образ доброй бабушки. Если она превращается в волка – что ж, это, конечно, страшно. Но ребенку не нужно умалять существующий у него образ бабули и представление о присущей ей доброте. И в любом случае, как гласит история, за появлением волка следует триумфальное возвращение бабули.

Равным образом и мать, хотя чаще всего это заступница и подательница всевозможных благ, может превратиться в жестокую мачеху, если она настолько «зла», что отказывает малышу в том, чего ему хочется.

Подобное разделение человека надвое, имеющее целью сохранить хороший образ (оно используется отнюдь не только в сказках), приходит на ум многим детям в качестве разрешения проблемы отношений, слишком сложной, чтобы справиться с ней или понять, что происходит. Если воспользоваться этим способом, то все противоречия внезапно разрешаются. Так случилось с девочкой, которой не было и пяти лет: она вспомнила этот случай, будучи уже студенткой.

Как-то раз в магазине мама этой девочки внезапно разгневалась на нее. Неужели мама может так с ней поступить? Девочка почувствовала себя буквально уничтоженной. По пути домой мать продолжала бранить дочь и твердить, что та плохая. Девочка подумала (и полностью уверилась в том), что эта вредная женщина только похожа на маму и, хотя она притворяется ею, на самом деле это злой марсианин, самозванец, похитивший мать и принявший ее облик. С того времени у девочки было немало поводов предположить, что этот марсианин утащил маму и занял ее место, чтобы мучить ребенка так, как никогда не стала бы мучить его родная мать.

Так она фантазировала года два, пока, в семилетнем возрасте, не осмелела настолько, чтобы поставить марсианину ловушку. Когда марсианин в очередной раз занял место матери, чтобы заняться своим гнусным делом, девочка задала ему каверзный вопрос, касавшийся того, что произошло между ней и настоящей мамой. К ее изумлению, марсианин знал об этом. Поначалу это вновь убедило девочку в том, что он дьявольски хитер. Но после двух-трех опытов она засомневалась и спросила у матери о том, что произошло между ней (дочерью) и марсианином. Когда стало очевидно, что мать знает о случившемся, фантазия рухнула.

В период, когда девочка в силу требований безопасности нуждалась в том, чтобы мать была хорошей и только хорошей, не злилась и не отвергала ее, она «исправила» реальность, чтобы получить требуемое. Когда ребенок подрос и сделался не столь уязвим, гнев и жесткая критика со стороны матери перестали казаться ему уничтожающими. Когда же целостность личности девочки утвердилась, она смогла расстаться с фантазией о марсианине, обеспечивавшей ее безопасность, и переработать двойственный образ матери в единую картину, проверив, насколько вымысел соответствует реальности.

Всем малышам иногда бывает нужно разделить образ матери или отца на две составляющие – благожелательную и угрожающую, чтобы первая из них обеспечивала ему полную защиту. Но большинство не способно поступить так же осознанно и умно, как та девочка, и самостоятельно разрешить тупиковую ситуацию, когда на месте матери внезапно появляется самозванец, похожий на нее как две капли воды. Сказки, где мы читаем о добрых феях (те приходят в самый неожиданный момент и помогают ребенку найти счастье вопреки проискам этого самозванца или мачехи), дают возможность маленькому читателю уцелеть, несмотря на натиск самозванца. Сказки свидетельствуют, что добрая фея-крестная тайно наблюдает за судьбой ребенка и готова явить свою силу, когда придет нужда. Обращаясь к ребенку, сказка утверждает: «Да, злые волшебницы существуют. Но не забывай, что на свете есть и добрые феи, и они куда могущественнее». Те же самые сказки уверяют, что маленький человечек – слабый, подобно ребенку, – непременно сумеет перехитрить беспощадного великана. Очень вероятно, что именно сказочная история о ребенке, перехитрившем злого духа, помогла девочке набраться храбрости, чтобы испытать марсианина.

Повсеместное распространение подобных фантазий подпитывается тем, что в психоанализе известно под названием «семейный роман» у детей, достигших пубертата. Это фантазии или грезы, причем нормальный взрослеющий ребенок отчасти считает их фантазиями, а отчасти верит в то, что думает. Он сплетает их, отталкиваясь от представления о том, что его родители на самом деле не настоящие, что он происходит от тех, кто занимает высокое положение, и вследствие несчастных обстоятельств принужден жить с людьми, которые утверждают, что являются его отцом и матерью. Эти грезы принимают разные формы. Зачастую только один из родителей представляется ненастоящим, что отражает распространенную в сказках ситуацию, когда у ребенка есть родной отец и мачеха. Дитя надеется, что однажды, случайно или нет, к нему явится настоящий родитель. Тогда оно займет по праву причитающееся ему высокое положение и будет жить долго и счастливо.

Эти фантазии очень помогают ребенку: они дают ему возможность испытать настоящий гнев на притворщика-марсианина или «ненастоящего родителя», не ощутив при этом вины. Обычно они начинают появляться, когда чувство вины уже является чертой психологического облика ребенка. В этом случае, если он испытывает гнев в адрес родителя или, что еще хуже, презрение к нему, ощущение вины рискует стать невыносимым. Поэтому характерное для сказок разделение образа матери на образы доброй (обычно покойной) матери и злой мачехи способно сослужить ребенку хорошую службу. Оно не только выступает в качестве средства сохранить образ идеальной «внутренней» матери в ситуации, когда настоящая мать не идеальна, – оно позволяет разгневаться на эту злую «мачеху», не ставя под сомнение репутацию настоящей матери, поскольку ребенок считает, что это разные люди. Таким образом, волшебная история подсказывает ребенку, как справиться с противоречивыми чувствами, которые в противном случае в период, когда его способность интегрировать противоречивые переживания только-только нарождается, полностью захлестнули бы его. Фантазии о злой мачехе не только оберегают образ доброй матери, они также позволяют уберечься от вины по поводу злобных мыслей и желаний в ее адрес, вины, которая могла бы отравить хорошее отношение к матери.

Итак, повторим: фантазии о злой мачехе помогают сохранить образ доброй матери. В то же время сказка предохраняет ребенка от внутренней опустошенности, которая могла бы возникнуть при мысли о том, что мать плохая. Во многом подобно тому, как в фантазии девочки марсианин исчезал, как только она видела, что мать вновь довольна ею, добрый дух может прийти на помощь в ту минуту, когда злой вершит свое злое дело. Хорошие качества матери преувеличены в образе сказочного спасителя точно так же, как ее дурные качества преувеличены в образе колдуньи. Но ведь именно так ребенок воспринимает мир: либо как райское место, либо как ад, где нет ничего светлого.

Ребенок представляет в виде двух фигур не только кого-то из родителей: когда у него возникает соответствующая эмоциональная потребность, он может «расщепить» на двух человек и самого себя, причем эти двое, как ему хочется верить, не имеют между собой ничего общего. Среди моих знакомых есть дети, которым в течение дня удается ни разу не замочить штанишки, но ночью, в кровати, дело принимает иной оборот. Проснувшись, они с отвращением отправляются в угол и убежденно заявляют: «Кто-то напрудил в мою постель». Ребенок делает это не потому, что знает (как считают родители), что это он замочил простыни, и при этом желает возложить вину на кого-то другого. «Кто-то», сделавший это, является той частью его самого, с которой он больше не дружит: эта составляющая его личности сделалась чужда ему. Настаивать, что именно он намочил постель, означало бы преждевременно навязывать ребенку представление о целостности человеческой личности. Такое навязывание лишь замедлит его развитие. Чтобы у ребенка развилось и надежно закрепилось чувство собственного «я», ему необходимо на время сузить это «я» до той его части, которая желательна ему и которую он полностью одобряет. Когда это поможет ребенку обрести «я», которым он сможет без обиняков гордиться, ему удастся постепенно принять представление о том, что «я» также способно включать в себя составляющие, неоднозначные по своей природе.

Подобно тому как образ родителя в сказке расщепляется на две фигуры – воплощения противоположных чувств любви и отторжения, ребенок «овнешняет» и проецирует на «другого» дурное, пугающее его настолько, что он не в состоянии признать его частью самого себя.


Сказочная литература вполне справляется со сложной природой возникающего время от времени отношения к матери как к злой мачехе, в своей манере сказка советует нам не спешить поддаваться злости и гневу и не заходить в этих чувствах слишком далеко. Ребенок легко раздражается на дорогого ему человека и поддается нетерпению в ситуации, когда приходится ждать; он склонен испытывать злобу и погружаться гневные помыслы, не задумываясь о том, что случится, если они станут явью. Во многих сказках изображаются трагические последствия подобных опрометчивых пожеланий, связанные с тем, что герой хочет слишком многого или оказывается не в силах дождаться того момента, пока все не свершится само собой, – и оба состояния души характерны для ребенка.

Приведем в качестве иллюстрации две сказки братьев Гримм. В сказке «Ганс-еж» мужчина очень хочет иметь детей. Однако это желание терпит крах, поскольку жена его бесплодна, – и он впадает в ярость. Наконец он перестает владеть собой настолько, что восклицает: «Хочу ребенка! Хоть ежа, да роди мне!» Его желание сбывается: у жены рождается ребенок. Верхняя часть его тела напоминает ежиную, а нижняя – человеческую[38].

В «Семи воронах» отец испытывает столь сильные чувства к новорожденному ребенку, что старшие дети вызывают его гнев. Он посылает одного из сыновей принести воды для крещения только что родившейся сестры. Мальчик выполняет это поручение, и к нему присоединяются остальные шесть братьев. Отец, рассерженный тем, что ему приходится ждать, восклицает: «Хочу, чтобы все мальчики стали воронами!» – и его желание тут же исполняется.

Если бы сказки, в которых дурные пожелания сбываются, тем бы и оканчивались, они оставались бы не более чем сказками-предупреждениями, предостерегающими, чтобы мы не давали воли негативным эмоциям (что не под силу ребенку). Однако сказка мудра: она не ждет от ребенка невозможного и не заставляет его тревожиться по поводу дурных желаний, которые все равно появляются у него, хочет он того или нет. Да, она побуждает читателя реалистически мыслить, предостерегая, что, поддавшись гневу или нетерпению, он наживет неприятности. Но, уверяет она, последствия будут лишь временными, а ущерб, вызванный дурными пожеланиями, можно полностью возместить, проявляя добрую волю и творя добрые дела. Ганс-еж помогает королю, который сбился с пути в лесу, благополучно вернуться домой. Король обещает отдать в награду Гансу первое, что попадется ему на глаза по возвращении домой, – и это оказывается единственная дочь короля. Несмотря на уродливую внешность Ганса, принцесса остается верна обещанию отца и выходит за Ганса-ежа замуж. После свадьбы Ганс наконец принимает человеческий облик на брачном ложе. В итоге он наследует королевство[39]. В «Семи воронах» сестра, невольная виновница превращения братьев в воронов, отправляется на край света и приносит великую жертву, чтобы снять с них заклятие. Вороны вновь обретают человеческий облик, и все становятся счастливы.

Истории эти свидетельствуют, что, как бы ни были дурны последствия злых желаний, добрая воля и труд могут помочь исправить случившееся. Другие сказки заходят еще дальше: они учат ребенка не бояться подобных желаний, поскольку, несмотря на сиюминутные последствия, изменения не вечны и, когда все желания исчерпаны, все оказывается точно таким же, как было. Подобные истории существуют по всему миру в огромном количестве вариантов.

Пожалуй, в западном мире самой известной сказкой о желаниях является история, которая так и называется «Три желания». В простейшем варианте сюжета мужчина или женщина получают от странника или животного награду за добрый поступок – обещание исполнить несколько желаний (обычно три). В сказке «Три желания» мужчина, получив этот дар, что называется, не берет в голову случившееся. Когда он возвращается домой, жена подает на обед приевшуюся ему похлебку. «Ох, опять! Хотел бы я съесть пудинг!» – восклицает муж, и в тот же миг на столе появляется пудинг. Жена требует объяснить, как это случилось, и муж рассказывает ей о своем приключении. Женщину охватывает ярость: как он мог истратить желание на такой пустяк?! «Ах, чтоб этот пудинг у тебя на голове очутился!» – восклицает она. Желание немедленно исполняется. «Ну вот, двух желаний как не бывало! Пусть этот пудинг сгинет с моей головы», – говорит муж. Таким образом все три желания оказываются истрачены[40].

Все эти сказки предостерегают ребенка от возможных отрицательных последствий слишком поспешных желаний и в то же время уверяют его, что последствия эти не будут серьезными, в особенности если он искренне хочет исправить их и прилагает для этого усилия. Более того, я не могу вспомнить ни одной сказки, в которой злые желания ребенка вылились бы во что-то серьезное. Последствия имеют только желания взрослых. Возможно, этот факт весьма важен. Он подразумевает, что взрослые отвечают за то, что совершают во гневе или по глупости. Другое дело – дети: в сказках они желают лишь добра, и эти желания исполняются волей случая или благодаря помощи доброго духа, причем результаты превосходят самые смелые надежды персонажей.

Представляется, что сказки признают: впадать в гнев весьма свойственно человеку. Но вполне развитое умение держать себя в руках и не поддаваться чувствам ожидается только от взрослых, поскольку их злые желания – при всей их нелепости – имеют обыкновение сбываться. Если же ребенок (сказки подчеркивают это) начнет желать добра и думать о хорошем, то последствия будут чудесными. Одиночество и скорбь не вызывают у ребенка из сказки желания отомстить: он хочет только хорошего, даже если у него имеется множество оснований желать зла тем, кто преследует его. Так, Белоснежка не желает зла жестокой королеве. У Золушки хватает причин мечтать о наказании для сводных сестер за их дурные поступки, но вместо этого она желает им отправиться на бал.


Ребенок, оставшийся в одиночестве на несколько часов, может почувствовать себя так же худо, как если бы его отвергали и им пренебрегали всю его жизнь. И вдруг его существование становится полным блаженством: на пороге появляется мать с улыбкой на лице и, быть может, даже с подарком для него. Что может быть чудеснее? И разве могло бы такое простое событие изменить его жизнь, если бы здесь не была замешана магия?

Ребенок то и дело переживает резкие изменения самой природы того, что его окружает, и изменения эти он, в отличие от нас, замечает повсюду. Но давайте присмотримся к тому, как ребенок обходится с неодушевленными предметами. Какой-то из них – шнурок на ботинке или игрушка – доводит его до того, что он ощущает себя неисправимым тупицей. Ребенок переживает полнейшую фрустрацию. Затем в одну секунду, как по волшебству, все меняется: предмет начинает повиноваться и выполнять его приказы. Только что ребенок чувствовал себя полностью подавленным – и вдруг стал счастливейшим из людей. Разве это не доказывает, что предмет обладает магическими свойствами? Во множестве сказок говорится о том, как обретение волшебного предмета изменяет жизнь героя: с его помощью дурак справляется с трудностями куда лучше, чем его братья, прежде обладавшие преимуществами перед ним. Ребенку, который считает, что он обречен быть гадким утенком, не следует отчаиваться: он вырастет прекрасным лебедем.

Малыш, способный мало что сделать самостоятельно, ощущает из-за этого разочарование – настолько сильное, что он может погрузиться в отчаяние. Волшебная сказка предупреждает такой ход событий, придавая величайшее значение малейшим достижениям и подразумевая, что последствия их могут быть самыми удивительными. Вы нашли кувшин или бутылку (как в сказке братьев Гримм «Дух в бутылке»)? Подружились с животным (как в сказке «Кот в сапогах»)? Поделились со странником куском хлеба (как в сказке «Золотой гусь», также вошедшей в сборник братьев Гримм)? Такие маленькие ежедневные происшествия могут привести к последствиям невероятной важности. Итак, волшебная сказка призывает ребенка верить, что его достижения, пусть скромные, важны, даже если он пока не осознает этого.

Веру в такие возможности необходимо питать, чтобы ребенок смог принять свое разочарование, не ощущая при этом, что потерпел полное поражение. Кроме того, попытка всерьез поразмышлять о жизни вне родительского дома сама по себе может оказаться непростым делом. Пример сказки дает ребенку уверенность, что он получит помощь в своих начинаниях, предпринятых во внешнем мире, и что его старания в конце концов окажутся вознаграждены. В то же время сказка подчеркивает, что события, о которых идет речь, произошли в стародавние времена в далекой стране; она помогает надеяться, но не предлагает четкого описания мира в том виде, каков он здесь и сейчас.

Хотя сказочные истории нельзя назвать правдивыми, своя правда в них все же есть. Они рассказывают о том, что не происходит в действительности, но должно стать фактом внутреннего опыта и личностного развития. Сказка описывает в воображаемой и символической форме важнейшие этапы роста личности и достижения ею независимого существования. И все это на интуитивном уровне понятно ребенку.

Волшебные сказки в любом случае указывают путь к лучшему будущему, но скорее сосредоточиваются на процессе изменений, нежели описывают конкретные подробности того состояния счастья, которое уготовано герою в конечном счете. Сказочное повествование начинается, если можно так выразиться, в той же временной точке, где сейчас находится ребенок; она намекает, куда следует ему идти, причем делает акцент на процесс путешествия. Сказки способны указать ребенку путь даже через эдипов период, пережить который труднее, чем миновать непроходимую лесную чащу.

38

Широко распространенный мотив наказания будущих родителей, чье слишком нетерпеливое желание иметь детей приводит к появлению на свет странных существ, соединяющих в себе черты человека и животного, имеет древнее происхождение. К примеру, он является центральным для турецкой сказки, где царю Соломону удается вернуть ребенку человеческий облик. Если родители в подобных историях хорошо обращаются с неправильно развившимся ребенком и относятся к нему с должным терпением, он в конечном счете превращается в привлекательное человеческое существо.

С психологической точки зрения эти сказки заключают в себе замечательную мысль: если родитель недостаточно хорошо держит себя в руках, его ребенок окажется не приспособлен к жизни. В сказках и сновидениях телесные уродства часто символизируют отклонения психического развития. Верхняя часть тела персонажа, в том числе и голова, как правило, напоминает звериную, тогда как нижняя часть обыкновенная, как у человека. Это означает, что у ребенка, так сказать, непорядок с головой, то есть с психикой, а не с телом. Истории также дают понять, что ущерб, нанесенный ребенку отрицательными эмоциями, можно исправить, если родители последовательно и с достаточным терпением будут проявлять к ребенку добрые чувства. Дети родителей, склонных поддаваться гневу, зачастую ведут себя подобно ежам или дикобразам: они «щетинятся», так что образ полуребенка-полуежа подходит к ним как нельзя лучше. Но, подобно всем хорошим волшебным сказкам, эти истории также содержат указание на средства, помогающие исправить причиненный ущерб, причем их предписания полностью соответствуют важнейшим открытиям в области психологии, сделанным в наши дни.

39

Такая концовка характерна для историй, объединенных сюжетом брака с животным. Ниже мы рассмотрим ее в связи с ними.

40

По сообщению Бриггс (см. цитированную выше работу), сказка «Три желания» имеет шотландское происхождение. Как мы уже упоминали, соответствующий мотив встречается по всему миру, при этом, разумеется, в разных вариациях. К примеру, существует индийская сказка, в которой семья получает в дар три желания. Жена хочет стать красавицей и таким образом использует первое желание, после чего убегает из дома с царским сыном. Муж в ярости желает ей сделаться свиньей. Сын должен использовать третье и последнее желание, чтобы вернуть матери прежний облик.

О пользе волшебства. Смысл и значение волшебных сказок

Подняться наверх