Читать книгу Миниатюры. Очерки. Заметки. О том, о сём - Дамир Миннихазиевич Садыков - Страница 19

Из Википедии: В общей сложности, в 1941—1944 годы на оккупированной территории СССР действовали 6 200 партизанских отрядов и соединений, численность партизан и подпольщиков оценивается в 1 миллион человек.

Ровно в один миллион. У пропагандистов Агитпропа с шмисториками всегда ровно и кругло. Нетрудно посчитать, сколько нужно только продуктов питания и прочего провианта, чтобы содержать в лесных условиях один миллион человек в течение нескольких лет. Здесь фантазия хомо-пропагандикусов Агитпропа просто зашкаливает.

Как-то в поезде, мой попутчик рассказал историю про то, как он, однажды, гостил у друга в Тверской области. В деревне Добрыни. В конце лета.

Собрались они с другом по грибы. Пока грибы собирали, оказались рядом с глухой заброшенной деревушкой. Заглянули в крайнюю избу. На чердаке нашёлся магнитофон, как у Штирлица в фильме «Семнадцать мгновений весны», с кассетой.

По возвращении, друзья попробовали его включить.

Удивительно, но немецкий магнитофончик заработал.

Мой попутчик перезаписал содержимое кассеты на свой диктофон.

И вот теперь, в вагоне поезда, предложил прослушать запись.

Из динамика зазвучали два голоса. Как будто разговаривали старик и подросток. Подросток расспрашивал старика…

– Деда, а ты партизанил?

– А то…

– Расскажи, деда.

– Дык, когда Красная армия отступила, мы, загнанные в колхоз, и сообразить ничего не успели, как немцы в деревню заехали. А у нас ни оружия, ни еды, ни скотины, ни тёплой одежды. Всё, сначала комиссары, а за ними красноармейцы, забрали. Говорили – Чтобы врагу не досталось. И что нам оставалось делать? Немцу служить? Нет уж, лучше большевикам. Вот и решили мы, кто помоложе, партизанить. Человек двадцать, кого не мобилизовали и в лагеря не успели сослать, в лес ломанулись. Повезло нам, что мы не в степной местности жили. В степях партизаны не водятся.

– В чём мать родила, деда?

– Да нет, конечно. С печами, кастрюлями, вилами, пилами, лопатами, и прочей утварью. С тулупами, у кого комиссары не изъяли, чоботами, рушниками. На несколько возов набралось скарба. Вы вон с отцом сколько на рыбалку добра грузите в машину. Это на два дня. И то места не хватает. А тут, на двадцать человек, на несколько лет.

Первое время, до осени, кое-как перебивались. Ягоды, грибы, соловьи чирикают, шалаши, красота. В лесу не пробовал пожить, хотя бы пару дней на подножном корме? Обалдеешь.

Вот и мы балдели. Поезда под откос пускать… До того ль, голубчик, было в мягких муравах… И где та железная дорога?

– Деда, а сколько вам грибов и ягод собирать надо было каждый день, чтобы кишку набить? А грибов наевшись, водички родниковой напившись, шли воевать врага?

– Неее, после грибов и водички, бежишь сперва наперво в кусты, где почище, ибо загажено всё вокруг было. Понос, он ведь фамилию не спрашивает. А врага бить в сраных подштанниках, сам понимаешь, не комильфо.

А чтобы туалеты соорудить, землянки, баньки, колодцы, на двадцать человек, стройматериал нужен. Лес нужен. Правильно, пилорама нужна, топоры, пилы, гвозди. Пилораму-то большевики не взорвали. Вот мы пилораму в лес и уволокли. На себе. Впряглись бабы, мужики, и… Провода электрические протянули. Незаметно. Волховская электростанция-то всю войну бесперебойно снабжала Ленинград электричеством. Немцы её за годы блокады не обнаружили. Всё вокруг, говорят, обнаружили, всё блокировали, всё разбомбили, а её не задели, как и Исаакий с Зимним. Они ж дураки.

– Деда, а по весне, чтобы землицу пахать, баб запрягали или коров, как писал московский журналист Б. Полевой в «Повести о настоящем человеке»?

– Какие коровы? Коров большевики угнали. Да для коров ведь тёплый коровник нужен, уход за коровами нужен, вода тёплая, сено. Дурачок он, твой писатель. И фантазёр.

– Деда, это летом. А зимой?

– И зимой. Мы ж грибов и ягод на целый год толпой заготавливали. Зимой, в дополнение к поносу, сугробы наметало под два метра и пирамиды из говна росли в мороз под сорок градусов. Сидишь… возле буржуйки, полешки подкладываешь и вшей давишь.

– Деда, а буржуйки откуда?

– Буржуйки… Дык, сынок, сейчас и не вспомнить. И печи выложили красного кирпича. Да, да, в землянках с потолками из брёвен в три наката. Как в той песне. Землянки глубокие мы кирками да ломами выдолбили в конце ноября, в мороз, в минус тридцать. Морозы же ранние стояли.

– Деда, разве такое возможно? Ведь земля заледеневшая, глина, что бетон. Её такую только взрывать можно или японский бульдозер «Комацу» нужен.

– Ты что, мне не веришь? Ты что артистам кино не веришь? Конечно, возможно. Тебе же в кино показывали.

– Показывали, деда!

– Вот и мы вручную. Метра три глубиной. Просторные. Три на пять. Три на шесть. По два квадратных метра на рыло, плюс проход. Штук десять. Человек на пятьдесят. С запасом. Ждёшь тепла весеннего, чтобы вылезти врага воевать.

Лес, в радиусе три километра, вырубили, чтобы землянки крыть в три наката, печи топить, воду кипятить, грибы с ягодами сушить. Кирпич для печей в карьере, вроде бы, нашли. Кто-то свалил в кучу до войны ещё.

– Деда, а бабушка говорила, что лес тут молодой, не старше тебя.

– Ты бабку больше слушай. Чё она понимает, старая.

– Деда, а воду где брали?

– Где, где? Из ручьёв. Известно, без воды, ни туды и ни сюды. Колодцев пару штук вырыли. Зимой снег, что побелее, топили.

– Деда, а хлеб вы ели?

– Ели. Иногда. Иногда тушёнку. Когда немцы угощали детишек, а те нам приносили.

– Деда, а в кино показывали, что вас бабульки деревенские подкармливали, молоко со сметаной носили по ночам, в сорокаградусный мороз, за десять километров.

– Неее, брешут. Сам подумай. Откуда сметанка? Всю скотину красноармейцы угнали. Откуда пшеница? И как бабульки через сугробы двухметровые пролезут? Только в кино.

– Деда, а оружие и взрывчатка у вас были?

– Да, блнах, из Москвы.

– Короче, пока мы в лесу обустраивались, там, то понос, то золотуха, война и закончилась. Вот так четыре года в лесу мы и партизанили.

А когда немец ушёл, комиссары появились. И нас, партизан, отправили на народные стройки, Сибирь осваивать, железные дороги откапывать.

– Деда, а покажешь вашу партизанскую базу с землянками и печами?

– Нет, не покажу. Всё заросло там. Не пролезть.

– Как же так, деда? Покажи. Ведь землянки и блиндажи с окопами, это мощные, долговременные, сооружения. А ты говоришь заросли. Я не знаю ни одного человека, который своими глазами видел бы партизанскую землянку на двадцать человек, фронтовой блиндаж на одну роту рабочих и крестьян и живого партизана. Только в кино. Ты первый и единственный.

– Деда, а как же партизанки? Где готовили, стирали? Где тёплую одежду брали? Тулупы, валенки, шапки с рукавицами? А врач у вас был? А кони? Коней партизанских в кино показывали. Где их летом пасли? Сено и фураж, где зимой брали? Из Москвы самолётами присылали. Как в кино?

– Деда, а этот магнитофон откуда?

– Оттуда, блнах. Немец твоей бабке подарил, пока я в лесу партизанил.

– За что, деда?

– Блнах. Сынок, ты знаешь, за что Каин Авеля убил?

– Нет, деда, не знаю.

– За то, блнах, что вопросы неудобные задавал. Отстань, блнах! Смотри кино про партизан.

На этом магнитофонная запись закончилась. На очередной станции, мой попутчик, попрощавшись, сошёл.

Запись закончилась, а вопросы остались.

Почему, если верить пропагандистам Агитпропа, отступающая Красная армия, оказалась безоружной и пленённой (если верить пропагандистам Агитпропа, официально, в плен попало около шести миллионов советских солдат)? Почему не было вооружено мирное население, чтобы оно могло себя защитить?

Что происходило на самом деле?

А, что если пропагандисты Агитпропа лгут нам про Великую отечественную войну, как и про всю историю человечества? А, что если правда может оказаться страшнее их киношной пропаганды?

Ведь Исус Кристос говорит «иудеям» из Агитпропа (Ин.8:43): «Почему вы не понимаете сказанного Мною? Потому что не можете слышать слова Моего. 44 Ваш отец дьявол, и вы исполняете похоти отца вашего. Он человекоубийца от начала. Он лжец и отец лжи».

(Ин.) – «Благая Весть» от Иоанна.