Читать книгу Миниатюры. Очерки. Заметки. О том, о сём - Дамир Миннихазиевич Садыков - Страница 2

Сукин сын проснулся, поёжился от утренней прохлады и открыл глаза. Потянулся. Посмотрел на свои… Вместо рук сукин сын увидел собачьи лапы. Ему стало страшно, и он закри… жалобно заскулил. Он увидел свет. Он пополз к нему. Он вылез наружу. Солнечный свет ударил ему в глаза. Сукин сын почувствовал, как отрывается от земли, и услышал голос…

А ведь всего каких-то три месяца назад он ещё был человеком. А всего каких-то сорок лет назад сукин сын был зачат. Не за три рубля и не на чердаке.

Cлучилось это, как рассказывал с самодовольным смехом ему его отец, на лесоповале. На пеньке. По-пьяни. После совместного распития бутылки водки с выпускницей лесотехникума.

И, само собой, не в первую супружескую ночь. Потому что не бывает первой супружеской ночи на пеньке и по-пьяни. Со слов же матери, в результате изнасилования.

Сукин сын был зачат, как и все сукины сыны и дочери, по-пьяни, вне закона. Без любви.

На обвинения матери в изнасиловании, в загубленных молодости и жизни, у отца, в своё оправдание, был один, что называется, железный, аргумент: «Сука не захочет, кобель не вскочит».

Следом за изнасилованием, последовала, обнаруженная через пару месяцев, несвоевременная и, само собой, нежелательная, беременность. И скоропостижная свадебка, каких случается много, под названием «Пока не видно живота». В узком, семейном, кругу.

Вынужденная супружеская жизнь родителей сукиного сына, замешанная на удовлетворении похоти, на изнасиловании, с первых же дней не заладилась.

Скандалы и пьянки шли бесконечной чередой, как морские волны.

Появление на свет зачатого вне брака, незаконнорождённого и нежеланного, сукиного сына, не было и не могло быть радостью для его родителей. Не было и не могло быть беспроблемным. У сукиного сына обнаружился фимоз или, в просторечии, незалупа. Из-за затруднённого мочеиспускания, во избежание воспаления и заражения крови, сукиному сыну пришлось удалить крайнюю плоть посредством обрезания.

Как это произошло, сукин сын не помнил. Не помнил он и ту, жуткую, боль, пронзившую всю его, невинную, сущность. Не помнил он и те, страх и ужас, что он испытал в то мгновение, когда скальпель хирурга откромсал от него частичку его, ещё никем и ничем неосквернённой, плоти.

Плохое забывается, но не уходит. Страх не ушёл. Он проник в подсознание сукиного сына. Ведь в осквернённые тела вселяются злые духи. Бесы. Бес страха вселился в обрезанное тело сукиного сына, навсегда лишив его покоя. Сукин сын стал беспокойным. И в личной жизни, и для всего, окружающего его, мира.

Сукин сын страдал недержанием мочи. Он отставал от своих сверстников умственно и физически.

По причине отсутствия любви, родительскую лямку родители сукиного сына тянули, что называется, «постольку, поскольку».

Вконец измученной, матери сукиного сына, иногда хотелось утопить своего, болезненного, плаксивого, нелюбимого, ребёнка в бочке для сбора дождевой воды.

Увы, c родительницей сукиному сыну не повезло. Он никогда не понимал тех, что с придыханием произносят: «Ма-а-ма, ма-а-мочка, маму-у-ля!»

Говорят, время лечит. Сукин сын подрастал. Играл с ровесниками. Учился. Всё, казалось бы, было хорошо, если не считать ощущения постоянного дискомфорта, исходящего от рубца, оставшегося после обрезания. Дискомфорта, всегда возникающего на месте шрама, рубца или иного повреждения плоти.

Всё, казалось бы, было хорошо, пока сукин сын не обнаружил, что он не такой, как другие мальчишки, окружавшие его.

Однажды, заигравшимся пацанам, захотелось по малой нужде. И, когда они отливали, сукин сын случайно бросил взгляд на их причиндалы. Он был шокирован. Ему никогда не говорили, что он обрезан.

Родители никогда не говорили ему, почему он обрезан.

Мать объяснила, что так принято, что так чище, что таких, обрезанных, сейчас много. Но не смогла объяснить, почему чище, если чистоплотность предполагает регулярное омовение тела, почему не вырываются ногти с корнями из-за грязи под ними, волосы из-за перхоти, зубы из-за застревающей и гниющей между ними пищи, почему загрязнённые руки не отрубаются, а моются водой с мылом. Она не смогла сказать ему о том, что он юродивый выб*ядок и его писюн затруднительно было помыть из-за фимоза.

Для подрастающего сукиного сына, наблюдавшего за всеми прелестями вынужденного супружества родителей, это была прекрасная школа разврата.

Скандалы, пьянки, драки, избиения, взаимные, ложь и измены, родителей, развратили сукиного сына и расшатали его и без того, дегенеративную, психику. Будучи вовлечён в блудные взаимоотношения родителей, требовавших от него, то ничего не говорить папе или, напротив, ничего не говорить маме, он научился лгать и находить во лжи свою выгоду.

Денег в доме почти никогда не было и жил сукин сын всегда впроголодь. Он мечтал наесться мяса, которое иногда, по редким праздникам, перепадало ему. Он, как собака, обожал мясо. Он любил погрызть куриные косточки, свиные мослы, бараньи лопатки.

Через какое-то время семья сукиного сына всё-таки распалась. Отца посадили за очередное избиение матери.

Мать недолго страдала от одиночества. Её отношения с разными кандидатами в мужья не давали сукиному сыну заскучать.

Сукин сын стал безотцовщиной. Впрочем, он и был безотцовщиной. Потому что его, сукиного сына, отец ничему не учил и внимания ему почти не уделял. Разве что, когда по пьяни, а он почти всегда был пьян, поучал: «Пусть дураки пашут». И наставлял: «Не высовывайся». И ещё, когда интересовался дневником. Порка ремнём, да по-пьяни, вот и всё воспитание. То же и мать, что наставляла: «Экономь, береги копеечку, богатым станешь, и все будут тебе завидовать».

Сукин сын одновременно, ещё подростком, научился лгать, воровать, пить, курить и материться. Рано пробудившийся, благодаря наблюдениям за развратом родителей, интерес к девочкам, недолго оставался неудовлетворённым. Рубец, оставшийся после обрезания крайней плоти, постоянным зудом привлекал к себе внимание сукиного сына, беспокоил его. Ведь беда одна не ходит. Ему часто хотелось почесать свои причиндалы. Почёсывание вызывало эрекцию и возбуждение. Короче говоря, следом за онанизмом, которому его обучили старшие пацаны, такие же, сукины сыны, началась и половая жизнь.

Сначала, яблоко от яблони не далеко падает, с совокупления со своей, двоюродной, сестрой и изнасилования пьяной, ничего не соображавшей, бабы в подъезде. Какой-то мужик, из жильцов, зашедший в подъезд, едва не поймал его на месте преступления. Ещё долго, после этого случая, сукиного сына преследовал его крик: «Ах, ты, суки-и-ин сы-ы-н!» Этот крик, эти слова, преследовали сукиного сына всю его, никчемную, жизнь.

Затем, с доступными тёлками со двора. Тёлки желали вина, шоколада, сигарет. А самым простым и доступным способом раздобыть денег, для сукиного сына было воровство.

Сукин сын Оксфордов не кончал, поэтому воровал по мелочи. Воровал везде, где только мог, и у матери, и у продавщицы квасом, и в магазинах самообслуживания. И, как всякий совковый олигарх, пусть не состоявшийся, тырил мелочь в школьной раздевалке.

Он видел, что у людей бывает разный достаток. Он видел, как люди одеваются. Он завидовал. И он тоже хотел жить богато, сытно есть и хорошо одеваться. Хотел, чтобы и ему завидовали. Сукин сын мечтал иметь дорогую, тёплую, шубу или кожпальто. Этим его представления о хорошей жизни и ограничивались.

После очередной кражи его поймали и осудили. Кража была мелкая. Мать сукиного сына сунула адвокату и срок ему дали небольшой.

И снова сукиному сыну было голодно и холодно. Когда он мёрз, он завидовал даже собакам, у которых были тёплые шкуры. Снова ему хотелось баб, вина, мяса и тёплую дублёнку. Он был уже не мальчик, но мечтал всегда только об этом.

Хотя сукин сын повзрослел, учиться и работать он не хотел. Сидел на шее матери и пьянствовал на её же деньги.

Однажды, очередная «гражданская жена» сукиного сына, то бишь, сексуальная партнёрша на букву «б», забеременела. Это случалось с сексуальными сожительницами сукиного сына, но всё как-то обходилось, где абортами, где расставанием. Однако, сукин сын оставил после себя небольшой могильник с абортированными спецотходами и многочисленное, дегенеративное, потомство себе подобных, будущих обитателей детдомов и интернатов для дефективных детей.

Узнав о беременности очередной сексуальной сожительницы и надеясь, что супружеская жизнь остепенит сукиного сына, мать уговорила его жениться. Из этой её затеи ничего хорошего не вышло. Семейная жизнь сукиного сына была, как две капли воды, похожа на жизнь его родителей. Всё те же пьянки, измены, скандалы, драки, развод и, оставшийся без отца, очередной, внебрачный и болезненный, с отклонениями в физиологии и психике, дегенеративный, ребёнок. Такой же, как и его отец, фимозник. Такой же, сукин сын.

Сукин сын обвинял своих родителей в своих уродствах, не зная, что не родители виновны в том, что он не был размазан по простыне и в том, что он родился дегенератом. В этом сукин сын был виноват сам. Это был его, собственный, выбор. Там. В лучшем мире. Просто для него выбор был ограничен его родителями. Как говорится: «Подобное к подобному».

Сукин сын, как и все сукины сыны, признавал только силу. В компании таких же, сукиных сынов, он поджимал хвост перед теми, кто сильнее и унижал тех, кто слабее его. В этих, почти животных взаимоотношениях, он стал хитрым, как зверёк. Женщин он воспринимал исключительно, как источник удовольствия. Обрезанный, он, как и все обрезанные, во время совокуплений, подолгу не мог испытать оргазма. Сукин сын не отличался чистоплотностью, поэтому, лишённая крайней плоти, головка полового органа, от тесного контакта с, загрязнённым потом, жиром, испражнениями и мочой, нижним бельём, засохла и загрубела, утратив естественную чувствительность. Сексуальные партнёрши сукиного сына, бывшая супруга, в том числе, будучи не в состоянии вынести такой, притупленный и долгоиграющий, секс, сбегали от сукиного сына.

Спасительные для сексуально озабоченных обрезанцев с Ближнего Востока, тех же, саудовских арабов и «иудеев», гаремное сожительство и сексуальные рабыни, ему не светили, поэтому, сукин сын был вынужден искать секса на стороне. Поэтому, в том числе, семейная жизнь сукиного сына так и не сложилась. У него были только временные, сексуальные, партнёрши.

Когда мать сукиного сына отправилась в лучший мир, ему осталось кое-какое наследство. Продав всё, что можно было продать, он на вырученные деньги купил себе дублёнку, накупил мясного, курева, вина и с очередной, сексуальной, партнёршей, предался разврату. Ему казалось, что сбылась его мечта.

Сукин сын недолго протянул после смерти матери. После очередного конфликта с правосудием, отсидки и освобождения, сукин сын оказался на «сто первом километре». Разврат, пьянство, курение, наркотики, окончательно подорвали его и без того, слабое, здоровье. Повылазили всякие болячки. Доктор, к которому обратился сукин сын, настоятельно рекомендовал ему, хотя бы, бросить курить. Но сукин сын пропустил это предостережение мимо ушей. Он плохо кончил. Ему ампутировали ноги, что называется, по самые помидоры. Не обе сразу. Сначала одну по частям, начиная с ампутации внезапно опухшего и посиневшего из-за спазма микроскопического, кровеносного, сосуда, мизинца и, начавшейся, по этой причине, гангрены. Затем, также, по частям, и вторую.

Сукин сын, за какой-то месяц, стал инвалидом. С ним случилась беда под названием «ноги курильщика».

С попаданием на больничную койку, у сукиного сына появилось время на раздумья. Медсёстры из жалости приносили ему, кто поесть, кто попить, кто газеты, журналы и книжки. Среди книг была и «Благая Весть». Сукин сын прочитал её и что-то в нём переменилось. Он плакал, истерил, кричал: «Почему я не знал Исуса Криста ра-а-ньше? Я бы не греши-и-ил! Я бы жил по-друго-о-ому!»

Сукин сын твёрдо решил после больницы отправиться в храм и покриститься. Но его мечте не суждено было сбыться.

Однажды, его измученное сердце не выдержало. Обрезанный обрубок сукиного сына похоронили за счёт казны. На похоронах сукиного сына, кроме двух кладбищенских, пархатых, могильщиков, никого не было.

Прошёл год.

Мальчишки во дворе, где прежде жил сукин сын, оживлённо обсуждали новость о том, что их любимая дворняга Жулька ощенилась. Они с любопытством разглядывали щенят и уже давали им клички, когда к ним подошёл, проходивший мимо, дядька.

Взяв сукиного сына в руки, он спросил мальчишек: «Пацаны, как вы думаете, кем был этот щенок в прошлой жизни? Почему он родился сукиным сыном?»

Не дожидаясь ответа, сказал: «Он был безбожником и жил, как человеку жить не должно. Он из кожи лез вон, чтобы в шкуру влезть. Вот и получил то, что хотел. И вы, если не хотите превратиться в собаку или в ещё какого зверя, живите, как положено жить человеку, по заповедям Божьим».

Выб*ядок – незаконнорождённый ребёнок, В. И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка».