Читать книгу Потрачено - Деловой Чизкейк-Шел - Страница 4

***

Мы выходим из подъезда. Снег продолжает падать. На улице так холодно! Но мне это в радость. Уже конец декабря, а значит, совсем-совсем скоро Новый Год. Папа часто называл меня по этому поводу счастливицей. Мол, сначала получаю подарки на День Рождения, а уже через три дня – приходит Дед Мороз. Но я с ним в этом не согласна. Когда слишком много счастья наваливается сразу – оно не так интересно и ценно. Это как если бы меня папа накормил в один день на неделю вперед. Один день счастья, а затем шесть дней голода. Нет. Я люблю, когда счастье делят, как торт и выдают порционно. Мне нужно время, чтобы успеть почувствовать всю сладость прекрасного мгновения, чтобы понять – вот оно; принять его должным образом, а не как должное, не как данность.

Папа усаживает меня в детское кресло на заднее сидение внедуражника (вроде так… это я про машину, которая может ехать даже по горам). Он спрашивает, сколько ступенек мы преодолели, когда спускались с третьего этажа. Я говорю, что тридцать две. Он поджимает губы и отрицательно качает головой. Папа щелкает меня по носу и говорит, что в этот раз я дала почти правильный ответ. Мне обидно. Нет, дело не в папе. Дело во мне. Какая же я всё-таки глупая!

Папа садится за руль, и мы едем. Фары освещают дорогу, но на улице так темно, что мне всё равно ничего не видно. Я пытаюсь запомнить дорогу, но меня начинает клонить в сон. Я засыпаю.

Я проснулась. На улице еще темно. Папа останавливает машину и выходит из нее. В своем коричневом пуховике и бежевых штанах он напоминает большого мишку. Он берет меня на руки. Говорит, что дальше не проехать и нужно идти пешком. «Это займет много времени, где-то около часа. Но мы успеем увидеть рассвет».

Я прижимаюсь щекой к его куртке. Я вижу огромную одинокую косолапую ель. Грустно ей, наверное, стоять тут одной, когда лес так близко. Мне так спокойно и тепло. В нос приятно бьет запах одеколона, который напоминает мне аромат топленого молока и свежего белого хлеба. Мои глаза закрываются.

Папа меня аккуратно разбудил, потрепав за щеки. Я всё по-прежнему нахожусь у него на руках. Он меня крепко прижимает к себе. Снег прекратился. Так хорошо и тихо!

«Смотри. Видишь, твое желание исполнено», – говорит папа, улыбаясь и щуря глаза. У меня дикий восторг! Передо мной та самая картинка, что и на банке чая. Я вижу огромную заснеженную поляну, которая постепенно окрашивается в бледно-алый цвет. Я поднимаю голову. Вокруг нас – сосновый лес. Большой желто-красный диск постепенно поднимается над косматыми верхушками и лапами деревьев. Пурпурные краски медленно подкрадываются к папиным ногам. Они словно медленно тающее сливочное масло наползают на нас. Солнце начинает бить нам в глаза, а после, полностью застилает лес и поляну своим огненным покрывалом. Это слишком красиво! Это слишком чудесно! Это лучше, чем гора пирожных и бочка лимонада. Я говорю об этом папе и спрашиваю, почему за рассветом наблюдает так мало людей? Почему, чтобы стать счастливым, люди тратят деньги на какие-то вещи, когда рассвет совершенно бесплатный. Папа смахивает приземлившуюся снежинку с моих ресниц: «Просто не все понимают, что материальное, это фуфло (хм, для меня это совершенно новое слово, которое надо запомнить). Оно просто ломается, теряется, в то время, когда нематериальное вечно. Этот рассвет, который мы сегодня увидели, он глубоко запечатается в наших сердцах и никуда не денется. Никто не сможет у нас его отнять и выбросить, даже ты сам. Так что, прежде чем, что-то увидеть или сделать, стоить несколько раз подумать. Все наши мысли сотканы из нас самих и пишутся они нестираемыми чернилами души на сердце».

Папа опускает меня на землю. Он говорит, что мы теперь можем поспешить к торту и зажечь свечи. Дрожащей рукой я нащупываю кусок бисквита. Я хочу рассказать папе прямо сейчас, что я совершила плохой поступок. Он внимательно смотрит на меня. Я тоже смотрю на него, но слова застревают где-то внутри. Нет. Я расскажу об этом дома. Я там выброшу из груди этот разъедающий душу камень.

Отец замечает мою грусть. От него ничего не скроешь. Чтобы поднять мне настроение, он достает из кармана пуховика мою любимую шоколадную конфету с орехами и протягивает мне ее. Я понимаю, что он хочет сделать мне как лучше, но на самом деле он делает мне больнее. Ведь, он пока не знает, что протянутая им конфета… Я ее не заслужила. Сегодня утром я стала отчаянной воровкой. Это у меня, как и увиденный нами закат, останется в памяти навсегда. Когда папа обиженно поджимает губы и собирается прятать конфету обратно в карман, я выхватываю ее. Он не виноват, что я такая. Он здесь не при чем. Обижать я его не стану.

Конфета съедена. Ее сладость горечью разливается по моему телу. Мои страдания испаряются, когда в меня прилетает снежок. Он ударяется прямо о мое плечо. Зелено-черный фантик падает на землю. Я бы его обязательно подняла, так как уверена, что лес не заслуживает к себе плохого обращения, но папа набирает уже вторую горсть снега, снова кидает его в меня и убегает. Мне сейчас совсем не до фантика. Я быстро берусь за дело. Мне нужен снежок. «Не догонишь», – со смехом говорит папа. Он бежит очень медленно. Я вижу, что он поддается мне, чтобы сделать мне приятное. Я беру ком снега и запускаю его в отца. Как всегда, он не долетает. Тогда я просто начинаю бежать за папой, громко заливаясь смехом. Он начинает бежать всё медленнее и медленнее, пока и вовсе не останавливается. Я тоже прекращаю бежать. Всё должно быть по-честному. Догнать сейчас папу, пока он стоит, было бы жульничеством. Отец поворачивается ко мне. Нас разделяет несколько гектаров, или сантиметров, а может быть метров? Папа же только вчера объяснял мне, что из этого больше, а что меньше. Моя дырявая голова! Почему же я такая глупая?!

Начинает происходить что-то странное, как это бывает во сне. Я вижу испуганные глаза отца. Он немного пошатывается, но начинает идти ко мне, протягивая левую руку. Я не могу понять. Он играет? Что происходит? Папа пытается что-то сказать, но у него не выходит. Он издает какой-то непонятный хрип. Правой рукой он хватается за сердце и падает на колени. Он говорит, что-то говорит, но я не слышу. Я смотрю на его губы. Я читаю по ним «уходи». Но мне, наверное, показалось. Папа не может такого мне сказать. Он никогда мне такого не говорил, даже когда я случайно разбила вазу. Глаза отца вдруг застывают. Он медленно падает на бок. И всё. Тишина.