Читать книгу Фрагменты - Деметрий Дембовский - Страница 5

Бертран ехал в поезде и вспоминал свою красавицу Ребекку, слёзы умиления накатывались ему на глаза, когда он пытался постичь всю глубину своего счастья. Он не мог сдержать нахлынувший на него поток чувств и принялся переводить их на бумагу. Это была их великая тайна, великая тайна двух маленьких человеческих сердец, которые не мыслили своей жизни друг без друга, ибо настолько они были счастливы вместе!

Неужели в нашем беспринципном, циничном веке, когда всё продаётся и покупается, когда всё имеет свою цену и лишается неприкосновенной девственной святости, когда любая человеческая страсть может с математической точностью быть оценена уголовным кодексом и психиатрической экспертизой; неужели в нашем сухом, до некрофильности материалистическом обществе могут ещё существовать такие чувства?! Конечно же, это сказка. Однако в любой сказке есть частичка если не истины, то, во всяком случае, надежды, мечты, желания. Если человек способен мечтать о таких отношениях, то не всё, быть может, для него ещё потеряно…

«Жизнь моя Ребекка, какой дерзкий и прославленный путник способен покинуть тихий и живительный источник, до которого столь долго добирался сквозь знойную, ослепительную бесконечность пустыни? Разве найдется такой матерый мореход, что решится покинуть крохотный остров, на берега которого его вынесло в полумертвом состоянии и обменять его мирную благодать на утлое суденышко и жестокую свирепость океана? Каким безумцем надо быть, чтобы решиться на это? Милая моя, славная, добрая Ребекка, не упрекай меня за мою слабость, – прошло всего лишь три часа, как я расстался с тобой, но ничего не могу с собой поделать, ибо готов сию же минуту бросить поезд и мчаться тебе на встречу, чтобы только вновь увидеть тебя, прижать к своему телу!.. Бог мой, сколько раз я уже боролся с этим искушением!..»

Бертран уехал всего лишь на два дня, а уже грустил по Ребекке. Все силы его души ежеминутно устремлялись к ней, – будь он хорошим композитором, то тут же взялся бы за сочинение концерта в её честь, будь он художником или поэтом, то на свет скоро появилась бы картина или поэма, но он был всего лишь страховым агентом и мысли его занимала только одна тема, – как доставить радость Ребекке.

Но всякая сказка не может иметь счастливый конец, если хоть немного претендует на достоверность. У любого счастья есть свои завистники.

Проводив Бертрана, Ребекка вернулась домой, где у порога встретила одного из своих коллег по аспирантуре, да ещё с цветами! Будучи занятой мыслями о том, какой сюрприз она преподнесет любимому мужу по возвращении (даже столь недолгая разлука у них была поводом для незабываемой встречи), она крайне удивилась, увидев Леонарда с огромным букетом красных и белых роз. На их счет у неё не было никаких сомнений, ибо Леонард слыл большим донжуаном на кафедре, и часто уделял ей недвусмысленные знаки внимания.

Прежде чем ответить на её приветствие и удивление, он склонился над её рукой, а затем восторженно посмотрел в её лицо.

– Я говорил, что когда-нибудь приду отдать дань твоей небесной красоте?

– Я всегда с ужасом вспоминала об этом, – шутливо ответила Ребекка, – однако не предполагала, что это будет так галантно.

– К сожалению, у меня нет возможности построить тебе храм из драгоценных камней и украсить его заездами, – парировал Леонард, преподнося цветы.

– Это очень мило, но я не могу их принять, не могу пригласить тебя в дом и вообще не разбить твоего чувствительного сердца, ибо я, как тебе известно, за мужем за человеком, которого очень люблю. Лучше и не пытайся.

– А я и не пытался. Я просто преподнес это прекрасное прекрасному, заказал ужин в дорогом ресторане, и пришел обсудить с тобой некоторые аспекты нашей общей работы. Если тебя что-то смущает, то можешь свалить это на мою природную неспособность обсуждать серьёзные вопросы в серьёзной обстановке. Это тебя устраивает?

– Честно говоря, не устраивает, – ответила Ребекка, – но на один час делового ужина я, пожалуй, соглашусь; если он будет, конечно, деловым…

Ребекка не могла и предположить, что её галантный друг подсыплет в её бокал с минеральной водой (от вина она отказалась) наркотик. Она была достаточно наивна, чтобы учитывать подобные вещи.

В самом начале следующего дня, когда Бертран собирался встретиться со своим клиентом, в его гостиничный номер позвонили. Он был немного обеспокоен тем, что этой ночью в его доме никто не снимал телефонную трубку, но в то, что он услышал от полицейского было поверить ещё трудней. Побледневший как смерть он с трудом выговаривал слова. Минуту спустя он уже умолял гостиничного служащего заказать ему авиабилет на ближайший рейс, а затем выбежал ловить такси. Бертран плохо соображал, что делает, и поэтому ему удалось добраться до клиники в рекордно короткий срок. Там сидя у постели своей спящей жены, он узнал кошмарные подробности этой истории.

Ребекку нашли лежащей на краю пригородной дороги в состоянии крайнего наркотического опьянения. Так как она была без сознания и при ней нашли большое количество наркотиков (в том числе и шприц с её отпечатками пальцев), а внешних телесных повреждений обнаружено не было, то уголовное дело сразу не завели, а факт того, что пострадавшая той ночью имела неоднократную половую связь был установлен позже, когда врач случайно заинтересовался внутренним кровотечением во влагалище. Оказалось, что наркотики необратимо повредили её головной мозг. Показания потерпевшей, которую скоро признали недееспособной, не могли рассматриваться серьезно и уголовное дело, с трудом начатое, скоро было закрыто из-за отсутствия доказательств и улик: Леонард хорошо подготовился ко всем возможным последствиям. Кроме того, он прекрасно понимал, что ему теперь следует опасаться оскорбленного мужа, и стал чрезвычайно осторожен. Он не выходил из дома без пистолета и тонкого кольчужного бронежилета способного предохранить от ножа. «Как в старые добрые времена Бенвенутто Челлинни», – улыбаясь, говорил он своим друзьям, с которыми той ночью разделил Ребекку…

* * *

Но и веселая Пандемос может быть порой ужасно хороша (особенно когда в себе уверен и знаешь, как начать).

Decadence!

Я насилую себя своей чуткой совестью, этим фанатичным угодником, стремящимся сладить с Id и внешним миром. Общественная совесть, имеющая к моей особе вполне определенные претензии, странно смотрит на мою «бездеятельность», подразумевая за ней будущее ничтожество, облепленное всеми пороками мира… Любовь доконает меня, я брошу университет и стану объектом социального презрения. Эта атмосфера убьет меня, ибо я скорее покончу с собой, чем буду влачить мерзкое, тупое существование, оскверняя землю своим навозом.

Я не могу предложить ей ничего кроме своей любви, – этого мало для счастья. Никаких крутых шагов! Мне пока так сладко срывать плоды её доброго сочувствия.

Ненавижу пошлый брачный договор! Лучше подобно Бальзаку или Стендалю жить в одиночестве, чем без ребячества и всяческих безумств, порожденных любовью, согласиться на брак.

Больше благих примеров!

Жизнь не остановится. Клелия до знакомства с Фабрицио и не думала о браке, после же вышла за Круанзуа, с Эрнестиной же то же самое. Отношение становится проще. Мы вошли в реку, – обратного пути нет. Поэтические образы неестественны, свобода любви проповедуется на каждом шагу, но это уже не для меня! Облагородим же вертеровский образ и своим поведением явим миру пример! Сорель хотя и был честолюбив, а довольствовался гувернерским постом, госпожой де Реналь и провинциальной библиотекой.

(Ты стремился к оригинальности? Вот она – единицы обладают страстью подобной твоей, и никто так долго не ухаживает за равнодушной женщиной.)