Читать книгу Фрагменты - Деметрий Дембовский - Страница 8

Гибель Святогора при безуспешной попытке вытянуть из земли “суму переметную” и смерть в каменном гробу тесно связаны с землей: Святогор не может осилить землю, земля не может носить Святогора. (В.В. Иванов).

Сколько эмоциональной яркости и глубокого смысла кроется порой в ином мифе: кажется, лишь стоит нагнуться и зачерпнуть его ладонями. Святогор – былинный восточнославянский богатырь во всей своей сказочной красоте, покажет нам ту болезнь духа, которая в раннем детстве поражает многих из нас. Этот величественный образ, рожденный нашим подсознанием, является наглядной констатацией и в то же время, криком о помощи, обращенным к нашим затаенным участкам души.

Святогор неразрывно связан с землей и только в этой связи его образ наделяется каким-либо смыслом. Без земли он – ничто. Этот великан словно прикован к одному месту: дикому, нелюдимому, одинокому. Его Святые горы не имеют ничего общего со святостью, – они скорее наводят страх; непонятный первобытный ужас перед чем-то таинственным, неотвратимым, опасным, что в любую минуту способно заживо похоронить вас. “Мать сырая земля” стала его судьбой.

Почти все материнские образы имеют в своей основе что-то ужасное, необузданное, дикое. Символически они связаны с такими атрибутами смерти, как кровь, Север (холодная земля), мрак, хаос, демонизм (в отличие от разумных и справедливых маскулинных божеств) и т. д. Реже в этой роли встречаются и “отцы” (Сатурн, пожирающий своих детей), но их деяния много более оправданы здравым смыслом, чем иррационально-непредсказуемые поступки чистых матерей (тот же Сатурн убивал своих детей не потому, что ему этого хотелось, а потому, что он защищал себя). Материнские чувства совсем нельзя предугадать, предсказать, на них нельзя рассчитывать. Они даруют безусловную любовь и самоотверженное покровительство, либо столь же необоснованную жестокость и нелепый, разрушительный деспотизм. И этот дар, либо проклятие женщины зависит только от их произвола.

Пытаясь поднять “суму переметную” Святогор стремится оторваться от этого иррационального мира, разорвать психологическую пуповину, приковавшую его к земле. Но мать земля не дает этого сделать Святогору, вновь доказывая его немощность и беспомощность. Огромный богатырь, который кладет Илью Муромца вместе с конем к себе в карман и сравнивает его удары с укусом комарика не способен поднять маленькую суму с землей! Между тем как Илья Муромец справляется с этой задачей одним движением своего копья. Зачем такое гротескное противопоставление? Может быть, это старый сюжет поиска сильнейшего в мире? Святогор способен убить Илью, но не может справиться с землей; между тем как Илья легко поднимает “суму переметную”, но бессилен перед Святогором. Илья порвал свою зависимость с землей, хотя и он поначалу пролежал тридцать три года на печи в материнском доме. Его паралич тоже был в какой-то мере “инцестуальным симбиозом” Святогор не способен этого сделать. Он уходит ногами в землю, напрягается всем телом, но сума остается стоять, как стояла. Мать не отпускает его в мир. Он мог бы сделать много полезного людям, обладая чудовищной силой, но не использует своего дара, ибо всякое проявление собственной воли и независимости стало бы предательством против матери. Он принимает это и больше не сопротивляется. Он действительно слаб, ибо не способен еще взять на себя ответственность за свою жизнь.

Святогор совершенно ничего не создает, никому не помогает, не делает ничего доброго или злого, а только лежит, тесно прижавшись к земле и сам чем-то, напоминая гору. Вся его жизнь – это эпопея отношений с землей, единственным, что для него реально существовало в этом мире. Неудивительно поэтому, что вскоре у него возникает желание окончательно раз и навсегда слиться с матерью, вновь возвратиться в её лоно. Он ложиться в каменный гроб и умирает. Смерть Святогора стала логическим завершением его жизни.

Связь с матерью иногда бывает трудно осмыслить, дать рациональное объяснение непонятному влечению, одновременно тягостному, явно мешающему нормальной жизни, и в то же время притягательному, дающему спокойствие и уверенность в защите. В экстремальных случаях, когда регрессия достигает определенных патологических пределов эту связь можно выявить в собственных снах, будто вы тонете в океане, поглощаетесь землей, львом, змеёй, рыбой, когда кто-то непрестанно мешает вам, следит за вами и вы боитесь, что ваши действия могут вызвать чье-то недовольство, хотя вы сами не знаете чьё.

* * *

8 марта 1993 года.

«Безделье мой закон». Праздность, говорят, прекрасное состояние для любви, а я, к сожалению, пока не имею в сердце ничего, кроме счастливого спокойствия и лени. Впрочем, перейдем к безделью.

Встаю рано, но только после того, как вдоволь высплюсь. Когда хорошее настроение и одна из Девяти изволит навестить меня, я бросаю все дела, так как ни одно из них нельзя по-настоящему назвать делом, сажусь за свой огромный круглый стол и испишу пару листов, продолжая какой-нибудь глубокомысленный рассказ. Затем, после одиннадцати, выхожу из дома, чтобы нанести пару-тройку визитов, прогуляться, и сделать кое-что по мелочи. Под вечер берусь читать роман или философский трактат, но если у первого ещё есть возможность увлечь меня, то, прочитав несколько страниц другого и, набравшись мудрости на весь день, я истощаюсь и откладываю книгу.

Разрушать такую прелестную жизнь было бы преступлением. (См. «Участь моя решена – я женюсь» Пушкина, хотя его жизнь более разнообразна.) Меня смущают только слова г-жи Пьетранера о жизни завсегдатаев кофеен, но, черт возьми, если она дурна! Только любви не хватает.

9 марта.

Love, love, love, love, love… Проклятье! «Остается мне сесть в уголок и кричать: «Дайте мне мужа!»» Дайте мне жену, черт возьми! Вчера я был подобен изувеченному андрогину среди полноценных и здоровых своих сородичей.

10 марта. 93

Сижу над Шекспиром. Как все весело и просто складывается в его комедиях: он её любит + она его любит = свадьба, они счастливы.

И снова мысли о тебе. Как мы первый раз с тобой заговорили, сидя на подоконниках лестничного пролета в школе… Как впервые дотронулся до твоей руки, покрытой нежным, прозрачным пушком. И как грубо, с откровенным сладострастием, ласкал самые запретные места женщины у одной проститутки – и удивился: если первое я помню до мельчайших подробностей, то, чтобы вспомнить второе, мне потребовалось изрядное усилие.

21 августа.

Вчера у Вовчика была свадьба. Здесь следовало бы говорить о молодоженах, но говорить о них особо нечего, ибо брак этот изначально казался мне немощным и противоестественным. Однако, всегда питая уважение к чужой воле, пусть даже бредовой, я предпочел скорее поддержать своего друга в этом несчастии, чем обвинять его в глупости. К чему спорить с человеческими страстями? Я уже набил изрядное количество шишек ненависти и неблагодарности, пытаясь сделать чужую жизнь более счастливой и радостной.

Но свадьба моего друга подарила мне немало впечатлений; и главное из них, – пугающая своими масштабами смесь магии и фрустрации, – «красное и черное», цвета дьявола. Две восхитительные женщины, которые привлекли моё внимание, были полностью облачены одна, в красное, другая, вплоть до своих коротких, смоляных волос и глаз, темнее благородного опала, в абсолютно черный цвет. Но самое удивительное, что обоих их звали совершенно одинаково! Первая Светлана была воплощением красного солнышка: милее и прелестней этой женщины я ещё не встречал, – своим платьем она полностью оправдывала этимологию древнего русского слова красавица. Она была восхитительна, как утренний восход, озаряющий легкое голубое небо своими первыми весёлыми лучами; скромна, восторженно-послушна, добра, как ангел, но всё это несметное богатство уже давно другому было отдано.

Вторая – сущая дьяволица, исчадье ада, мрака порожденье; она была красива, как Пандора, экстравагантна, злобна и цинична. Как непохожи были друг на друга Светланы эти и как несчастья много принесли они мне обе!

Успокаивает лишь то, что я не стремлюсь довольствоваться малым и выбираю самые лакомые кусочки, хотя они для меня пока еще слишком остры. Впрочем, вчера вечером у меня было интересное фантастическое состояние души близкое к кинизму, стоицизму, самоубийству и словам о том, что художник должен быть нищ; а так же афоризму Канта: «Юноша, не стремись к наслаждению»… и т. д. Lady in red…

P.S. Свадьба в Тарасовке сегодня продолжилась, но уже без «красного солнышка». Я танцевал с «темной королевой» и слушал её восхитительную игру на гитаре.

14 сентября.

Чувствую, что слова «любовь и литература» всё больше превращаются в пустые звуки. Primum vivere?.. Какая vivere? Грязь не рождает красоту, а заурядность убивает гениальность. «Живейшие и лучшие мечты в нас гибнут средь житейской суеты». (Гёте.)