Читать книгу Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия - Денис Ленский - Страница 11

В начале сентября Студент уехал в колхоз на картошку, а Программист почти на целый месяц укатил в командировку в Горький. На несколько дней ему удалось вырваться оттуда в Китеж. От НПО «Руслан», которое в те времена, когда он там работал, занималось изучением метафизических явлений и разработкой различных магических устройств, наподобие Зеркала и «цитатника», осталось только небольшое ПКБ, но Программист никогда не упускал удобного случая, чтобы повидаться со своими бывшими коллегами.

В этот раз он хотел встретиться с Тимуром Геворкяном, человеком, который в свое время сформулировал основной закон напряжённости М-поля и придумал Зазеркалье. Но Тимур, как назло, сам на несколько месяцев укатил в Новосибирск в командировку, и обсудить неожиданные результаты зазеркальных экспериментов было не с кем.

Так и не выяснив ничего нового, Программист вернулся в Ленинград и в очередной раз собрал своих друзей на философский квартирник.

Комната, в которой обычно проходили их холостяцкие посиделки, называлась «большой». Она действительно была самой большой по площади, и до смерти родителей, которые ушли почти сразу друг за другом, играла роль гостиной. Теперь в этой комнате жил младший брат. С одной стороны, Студенту очень нравилось, что он стал владельцем самой просторной и светлой комнаты во всей квартире, но, с другой стороны, было обидно, что комната так и осталась гостиной по сути. Мало того, что ему приходилось каждое утро убирать с раскладного дивана постель, так ещё и вечером он мог расстелить её только после того, как уйдёт последний гость. Да и называть комнату иначе, чем «большая», как-то не получалось. Язык не поворачивается сказать: «ну-ка, выметайтесь все из Моей комнаты». Если кто-то из запоздавших или приезжих гостей оставался на ночь, то Студенту приходилось спать в уголке на раскладном кресле.

Сейчас в этом кресле восседал Психолог и, как обычно, что-то читал. Студент возился со своим «Юпитером-203» – большим катушечным магнитофоном.

«Сегодня самый лучший день, пусть реют флаги над полками, сегодня самый лучший день – сегодня битва с дураками», – заорал магнитофон голосом Андрея Макаревича. Психолог, довольно настороженно относившийся к современной музыке, поморщился.

– Полуэкт, выключи, пожалуйста, свою «Машину времени», и поставь что-нибудь из классики, – попросил он.

Студент искренне удивился.

– А чем тебя «Машина» не устраивает? Макаревич, между прочим, стихи пишет не хуже Пушкина.

– М-да? – недоверчиво спросил Психолог. – «Дрались, как черти, дураки, но неизбежно погибали»?

– А что? Это аллегория.

– Ясно. А что он ещё пишет?

– Ещё он музыку пишет, и сам, между прочим, играет и поёт. – Как и подавляющее большинство фанатов знаменитого московского музыканта, Студент изо всех сил пытался доказать, что его кумир – незаурядная личность. – А ещё он президенту письмо написал! Вернее, напишет… – Студент понял, что проговорился и, спохватившись, замолчал. Сделав озабоченное лицо, он щёлкнул магнитофоном и стал сматывать плёнку.

– Какому президенту? Какое письмо? Когда напишет? – ничего не понял Психолог.

– А? Да-а… – замялся Студент, – это я так… это тоже аллегория. Это песня такая, – извиваясь ужом на сковородке, начал на ходу сочинять юноша. – Так что тебе включить, Захар? Классику?

Поспешно достав с полки свои лучшие записи, Студент стал подсовывать их Психологу.

– Вот, есть «Стена», например… Есть «Лед Зепеллин»… Нет? Не хочешь? Слуша-а-ай! – Студент полез в тумбочку. – Захар, у меня специально для тебя есть классика! Ты же, наверное, оперы любишь?

Вытащив из тумбочки гордость своей музыкальной коллекции, дефицитные виниловые пластинки, он разложил их веером на столе.

– Вот, гляди. «Иисус Христос – Суперзвезда»!

Психолог поморщился.

– Так, хорошо… – не унывал юноша. – «Хоакин Мурьета» Рыбникова. Тоже не хочешь? А «Сестру Керри» Раймонда Паулса?.. Ну и чем же тебя порадовать? – задумался Студент, и тут же его осенило: – Может быть, в это время суток вы, сэр, предпочитаете джаз?

– Давай джаз, – вздохнул Психолог.

Бережно достав из конверта большой черный диск с малиновой наклейкой, Студент аккуратно поставил его на полуразобранный проигрыватель «Радиотехника». Из стоявших по углам большой комнаты и пугающих своей тёмной пустотой самодельных колонок, зазвучала приятная музыка довольно приличного качества.

– Неплохо, – одобрительно кивнул Психолог, прислушиваясь к упруго пульсирующим волнам бас-гитары и саксофону, звучащему очень чисто и натурально.

– Хай-фай! – с гордостью сказал Студент.

– Что это?

– Это значит запись высокого качества.

– Да, я не про качество, – улыбнулся Психолог, – я знаю, что такое «хай-фай», я спрашиваю про исполнителей. Что за ансамбль?

– А-а-а. Это «Арсенал». Алексея Козлова, знаешь?

– Конечно, знаю, но эту вещь раньше не слышал. Как называется?

– «Ностальгия». Цветомузыку врубить?

– Не нужно. Я так… поностальгирую.

Психолог отложил книгу и откинулся в кресле. Закрыв глаза, он с головой окунулся в приятные волны джазовой инструменталки.

Программист с Журналистом в это время курили на балконе. Вернее, курил только Журналист, а Программист, в один прекрасный момент отказавшийся от этой вредной привычки, просто составлял ему компанию.

До этого знаменательного момента, который со временем перестал отмечаться как «день, когда я бросил курить», Программист курил много лет подряд, то ненадолго бросая, то начиная снова. Однажды, что-то проспорив Журналисту, он продержался без сигарет ровно месяц и вместо того, чтобы торжественно и демонстративно сделать долгожданную затяжку, взял – и выбросил пачку в урну. Журналист поначалу не верил приятелю, считая, что Программист всё-таки втихаря покуривает, но спустя некоторое время, когда он понял, что никакого обмана нет, даже немного расстроился. Распрощаться с курением у него самого никак не получалось.

Он уже докуривал вторую сигарету подряд, рассказывая Программисту о последней встрече со своей бывшей женой.

– Нет, ты представляешь, Ковалёв, – глотая горький дым, говорил Журналист, – и после всего этого она мне заявляет: Никита, оставь меня в покое. Честное пионерское, я не думаю о ней, давно простил, давно забыл. Веришь, я совершенно случайно её встретил…

– Извини, старик, не верю. Ведь ты специально ищешь с ней встречи? Специально! – уж мне-то можешь не рассказывать. А я тебе давно говорил: забудь! Не стоит она того.

– Но я ведь любил её, дурак.

– Кто дурак?

– Да я дурак. И с отцом я зря тогда поссорился. Ведь предупреждал меня старик: тебе с ней жить, подумай хорошенько. Ему-то хорошо, его мама всегда поддерживала, в самые трудные минуты рядом была. Да и мама, похоже, чувствовала, что эта лиса может в один прекрасный момент вильнуть хвостом. Кто же мог знать, что у неё в голове?

– Никто не мог. Не нужно её за это винить, просто действительно оставь её в покое, Никитос. Поговори с Психом, он ведь профессионал.

– Да ну его, – зануда. Начнёт свои теории излагать: «реальность такова – реальность сякова»… С ума сойти можно, какой он правильный.

Программист улыбнулся.

– Ладно, иди к ребятам в комнату. Я пепельницу сполосну.

– Балдеешь? – вернул Психолога к действительности голос накурившегося Журналиста.

– Никитос, помолчи, послушай лучше, как звучит саксофон, – не раскрывая глаз, недовольно проворчал Психолог. – Очень расслабляет нервную систему.

– Полуэкт, дай ему наушники, пусть послушает стерео и расслабит свою очень нервную систему, – Журналист принялся изучать музыкальную коллекцию Студента. – Кстати, Полуэктус, у тебя есть эротическая музыка?

Студент отрицательно помотал головой.

– Могу спросить у Фагота. Но не факт.

– Запиши. Расслабляет не хуже джаза. Запоминай рецепт.

Программист, войдя в комнату, насторожился, прислушиваясь к разговору.

– Берёшь бутылочку «Букета Молдавии» или «Абу Симбел», – продолжал Журналист, загибая пальцы, – два пузатых бокала, включаешь кассету… – заметив Программиста, он поспешил закончить свой рецепт, – и улетаешь с ней в нирвану.

– С кем, простите, улетаешь в нирвану? С кассетой? Ты чему юношу учишь, похабник? – Программист погрозил приятелю пальцем.

– Я? – Журналист сначала изобразил удивление на лице, а затем рассмеялся. – Шучу я, Ковалёв. Кстати, о нирване. Псих, ответь мне как психолог психологу. Один мой приятель увлёкся йогой. Теперь его не узнать – всю дорогу медитирует, голоса какие-то слышит. Словом, ходит, бедняга, как пришибленный. А ведь нормальным мужиком был – пил, курил, с девчонками… к-хм… активно общался. Он что теперь, потерян для общества, или его можно как-то реанимировать?

Психолог недовольно поморщился и приоткрыл глаза.

– Ты серьёзно считаешь, что нормальный мужик всенепременно должен пить и курить? А мы с Лёхой, по-твоему, ненормальные?

Журналист, многозначительно хмыкнув, пожал плечами. Психолог, насмешливо прищурившись, взглянул на Журналиста.

– А известно ли вам, коллега, что у курящих мужчин чаще, чем у остальных, возникают проблемы с потенцией?

На какую-то долю секунды Журналист замер, изменившись в лице, а дальше с равнодушным видом снова принялся перебирать пластинки.

– Та шо вы такое говорите, профэссор? Не дай бог, накаркаете. Я же вас не за свою потенцию спрашиваю, а за йогу моего коллеги, шоб он был здоров и потенциально счастлив. С него уже все в редакции смеются.

– Можно сколько угодно смеяться над тем, чего по разным причинам нам не дано понять. Я считаю, что каждый человек должен уметь самостоятельно управлять своей психикой, однако реальность такова, что у нас в Союзе этому как следует не учат. Большинство учёных ориентируются на Запад. Это не только модно, но и более-менее вписывается в те представления, которые исторически сложились в нашем обществе. Но у нас, как обычно, любят крайности. То повальное увлечение Фрейдом, то йогой. Йогу в Союзе разрешили когда? Лет десять назад? А сколько людей ушли в себя и не вернулись, кто-нибудь считал? Словом, заниматься йогой без грамотной предварительной подготовки – чревато последствиями, поэтому, если у твоего приятеля нет своего гуру, пускай прекращает самодеятельность, иначе…

– Понятно, Псих, так ему и передам: наш гуру сказал, что тебя без твоего персонального гуру ждёт дурдом.

Программист решил ненавязчиво вернуться к теме их предыдущего разговора.

– Полуэкт, ну и как там в колхозе? Чувствуется дыхание времени, или научно-технический прогресс туда ещё не добрался?

– Нормально было, весело. Никакого особого прогресса я не почувствовал, но зато познакомился с одной очень классной девчонкой, – сказал Студент.

Он уже позабыл о газетах из будущего и о том, что друзья собрались, чтобы помочь ему подготовить реферат по философии. После возвращения из колхоза Программист младшего брата не узнавал. И теперь стало понятно почему.

Журналист одобрительно показал большой палец.

– Молоток, Полуэктус! Что за девушка?

– Прикинь – иностранка. Она из Чехословакии.

– А каким же образом она в колхозе оказалась?

– Там целая история. Ей ужасно хотелось побывать в нашей глубинке. А тут такой повод подвернулся. Одна наша девчонка, её одногруппница, не смогла поехать на картошку, и Хеленка поехала вместо неё. Хеленка – её так зовут – свободно разговаривает по-русски. Короче говоря, она сошла за Елену.

– Ну, и как ей наша глубинка?

– В восторге. Только не от деревенской жизни, а от наших простых людей. А пустые полки в магазинах её поразили. У них такого нет.

– А ты скажи ей, что скоро наши полки будут ломиться от еды. Ешь – не хочу! – весело сказал Журналист.

– С какого перепугу?

– Эх ты, студент-колхозник! Тут в стране намечаются такие сдвиги! Горбачёв – это свеженький из Политбюро – предложил народу продовольственную программу. Неужели не слышал? Так что передай своей распрекрасной Хелене, что мы скоро и в сельском хозяйстве догоним и перегоним Америку. Ну, а Чехословакию – и подавно.

– Похоже, тебе новую статью заказали? – усмехнулся Психолог.

– Угадал.

– Ну, ты у нас теперь теоретически подкован. Не забыл о законе Времени? – вставил Программист, пытаясь повернуть беседу в нужное русло. – Зная закон Времени и предвидя будущее ускорение, можно управлять процессом развития общества…

– Ковалёв, напиши мне пару тезисов, а? – попросил Журналист.

– А ты что, товарищ Голубович, опять на семинар без конспекта пришёл? – с деланной строгостью спросил Программист. – Если хочешь, приноси свою статью, давай как-нибудь вместе обсудим. В свете новых знаний, так сказать.

– Хорошо. В следующий раз принесу. Только в таком случае я приду не один.

– А с кем? – Программист слегка насторожился.

– Со своим новым литературным редактором.

Программист насторожился ещё больше.

– А кто такой?

– Не такой, а такая. Там такие формы, – Журналист руками изобразил совершенство форм своего литературного редактора.

От такого предложения Программист немного опешил. Он внимательно посмотрел на приятеля, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьёзно.

– Ну уж нет! – решительно сказал Программист. – Давайте не будем нарушать наших традиций. Мальчишник так мальчишник!

– Я почему-то так и думал, – вздохнул Журналист. – Выходит, что девушки интересуют только нас с Полуэктом, а вас первым делом интересуют самолёты, улетающие в счастливое будущее?

– Точно, Никитос. Ну что, от винта?

– Мы что, будем продолжать наши семинары? – поинтересовался Студент.

– А почему бы и нет? Если никто не возражает, конечно, – ответил Программист.

– Тогда у меня вопрос. Даже несколько. Я долго размышлял на тему нашего последнего разговора…

Программист усмехнулся и подумал, что он всё-таки плохо знает своего брата.

– Возможно, вам вопрос покажется наивным… – замялся Студент. – Короче, вот ты, Алекс, говорил о новой информационной эпохе, в которой мы все незаметно оказались… Ну, помнишь, ты ещё сравнивал это дело со скорым поездом? Типа, если на секунду выглянуть из окна, то трудно определить, где мы в настоящий момент? А ещё… Ты говорил о многовариантном будущем… Помнишь? Так вот… Как понять, в ту ли сторону движется этот самый поезд? Если вариантов существует несколько, то как узнать, на правильном ли мы находимся пути? И последний вопрос… Только вы не смейтесь… Кто знает наверняка, куда и, главное, зачем мы едем?

Ни один из присутствующих даже не улыбнулся. Вопрос, прозвучавший несколько по-детски, тем не менее, был очень непростым.

– Захарий, насколько я понимаю, Полуэкт сейчас задал основополагающий вопрос философии? Это – по твоей части, – сказал Программист.

Психолог задумчиво хмыкнул и подошел к окну. Посмотрев, как строители сооружают деревянные леса вокруг дома напротив, он повернулся к приятелям.

– Как говорится, спасибо за сложный вопрос. Зачем существует человек? За всю обозримую историю человечества, учёные и философы непрерывно задавались этим вопросом, но так и не смогли однозначно на него ответить. До сих пор спорят… – усмехнувшись в усы, Психолог продолжил: – Большинство из них прекрасно понимают, что у всего происходящего в этом мире, есть какая-то первопричина, и что всё на свете взаимосвязано и вовсе не случайно. Но даже те, кто это признают, расходятся во мнении, кто находится в центре мироздания – Бог или сам человек? Однако оказывается, что и тут не всё так просто и однозначно.

Журналист хмыкнул.

– Учёным нечем было бы заниматься, если бы они пришли к единому мнению. Не так ли?

– Отчасти ты прав. Некоторые исследователи всю свою сознательную жизнь пытаются понять, каким образом устроен человеческий организм и всё, что нас окружает. И только на старости лет они начинают задумываться, а зачем, собственно, всё это нужно? Другие же, наоборот, пытаясь познать смысл бытия, отрываются от реальности. А реальность такова, что вместо того, чтобы развивать свои представления о Боге как о высшей надмирной сущности, так называемое мировое научное сообщество в один прекрасный момент, как сговорившись, стало отрицать не только существование самого Создателя, но и разумность Вселенной.

– Но ведь не все это отрицают? – спросил Студент.

– Разумеется, не все. Но официальной науке, видимо, проще считать человека песчинкой в огромном хаосе, где от самого человека почти ничего не зависит. Людям стали внушать, что наша Вселенная зародилась после так называемого Большого взрыва. Дескать, что-то где-то когда-то взорвалось – и в результате случайных процессов и преобразований, происходящих сами собой, на земле возникла жизнь. С тех пор учёным приходится как-то приспосабливаться под общепринятые теории. В конце концов, они забывают, что это всего лишь теории. И теоретические предположения, не подкреплённые никакой практикой, превращаются в догмы. А догмы, как известно, – это болото, из которого порой невозможно вырваться…

Журналист спросил:

– А ты, стало быть, сторонник теории божественного происхождения? По-твоему, Бог создал мир за семь дней? Или таки за шесть? А человека он, по-твоему, слепил из глины?

– Не знаю, как было на самом деле, – усмехнулся Психолог. – Я уверен лишь в одном: все вопросы, связанные с мирозданием, нуждаются в непрерывном изучении. И единственное, что может этому помешать, – это догмы. Причем неважно какие – библейские или научные. Практика – критерий истины. А что касается «слепил из глины»… – Психолог задумался. – Я всё же не думаю, что из неживой материи случайным образом могла сформироваться живая клетка. Ну, не могло это произойти просто так, само собой. Ты, уважаемый коллега, когда-нибудь интересовался, как она устроена – живая клетка?

– Нет. Меня больше интересуют другие жизненные формы, – усмехнулся Журналист.

– Одно другому не мешает. Так вот, – увлечённо продолжал Психолог, – если по-настоящему разобраться, каким образом устроена «примитивная» живая клетка, то начинаешь понимать, что алгоритмика её существования не могла возникнуть сама собой. А человеческий глаз? Чтобы поверить в то, что сложнейшая система, система под названием «зрение человека», могла произойти посредством случайных, слепых химических процессов, пусть даже в течении миллионов или даже миллиардов лет, требуется слепая безрассудная вера – то есть очередная религия. Ты когда-нибудь интересовался, как устроены наши глаза? – Психолог снял очки и стал протирать их носовым платком.

– Интересовался. Прикинь, иногда просыпаюсь утром и думаю: как странно устроены мои глаза – вчера вроде засыпал с молоденькой резвой козочкой, а проснулся с натуральной крокодилицей.

– Я не о твоих тайных зоофилических наклонностях, а о научности некоторых общепризнанных теорий, – усмехнулся Психолог, надевая очки. – Если задуматься о том, насколько тонко человеческий глаз встроен в систему получения и обработки информации из внешнего мира, поневоле ставится под сомнение вся теория естественного отбора.

– Ну и ставь её под сомнение, кто тебе мешает? Назови свою теорию «противоестественным отбором» – какая разница?

– Как это какая разница? – воскликнул Психолог. – Ведь это в корне меняет картину мира! Именно от этого зависит наше мировоззрение! Вот ты можешь, например, себе представить, что Лёшкина ЭВМ появилась путём хаотичных химических процессов или случайного соединения разнообразных деталей?

– А причём тут эвээмка? – пожал плечами Журналист. – Чего ты всё в одну кучу лепишь?

– ЭВМ я взял как пример информационно-алгоритмической системы. На самом деле, даже самая простейшая клетка устроена намного сложней.

– Твои примеры могут вызвать большой взрыв головного мозга, – покачал головой Журналист. – Кстати, а разве эвээмка не может случайным образом как-нибудь взорваться?

– Случайным – нет. Ну, хорошо, – согласился Психолог, – предположим, она взорвалась. А сможет ли потом, после взрыва, такая ЭВМ сама собой собраться? Представь себе: загружаешь в центрифугу стиральной машины все необходимые детали, включаешь её и ждёшь, пока эти части случайным образом соединятся в нужной последовательности. Ну ладно, допустим, они всё-таки каким-то непостижимым способом соединились, и в конце концов получился Зет Икс Синклер. А каким образом в нём появятся программы, как считаешь? От сырости? Скажи-ка нам, Лёха, что представляет собой ЭВМ без программы?

– В зависимости от модели, – усмехнулся Программист. – В общем, кучу бессмысленных деталей.

Журналист неопределённо хмыкнул и пожал плечами. Студент задумчиво почесал висок:

– Да-а… Интересно. Получается, что это Бог собрал поезд, посадил в него людей и отправил в дальний путь? А куда и зачем?

– Людям ещё многое нужно узнать, чтобы осмыслить и понять замысел Создателя. Но это вполне нормально, когда Истина познаётся людьми не сразу, а постепенно, по мере их непрерывного развития. Так сказать, в процессе движения поезда.

– Да нет никакого Бога, Полуэктус, – махнул рукой Журналист. – Это всё выдумки железнодорожных проводников-проповедников, наподобие нашего отца Захария.

Психолог, усмехнувшись, взял с полки магическую книгу и, раскрыв её, тут же прочитал:

«– Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нет, то спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?

– Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.

– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно как-никак иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?»

– Опять эта шаманская книга?

– Ты про «Мастера и Маргариту»? – улыбнувшись, спросил Психолог.

– Да нет. Я про этот ваш чёртов цитатник. Никак не могу понять, каким образом нужная фраза оказывается именно на той странице, на которой открывается книга. По-твоему, получается, что это Бог прокладывает маршруты поездам? Планирует, так сказать, расписание, продаёт билеты, и он же стрелки переводит?

Студент засмеялся.

– У Макаревича есть на эту тему песня, – пояснил он. – Там два человека поспорили между собой. Один из них говорил, что все люди – машинисты, а другой, наоборот, утверждал, что все люди – пассажиры.

– Ну, и чем закончился спор? – поинтересовался Психолог.

– А ничем, – махнул рукой Студент.– Как обычно, поболтали, вышли из поезда и разошлись. А поезд поехал дальше, как ни в чём не бывало.

– Ясно. Я почему-то так и подумал. Очень символично. Агностицизм – попытка улизнуть от изучения законов мироздания. Некоторые умники пытаются убежать от реальности, как студенты с лекции.

– А шо тебе не нравится, Псих? Значит, это тоже один из законов мироздания. Глупости всё это. Бесполезная трата времени и нервных сил. Если бы Бог существовал, то он бы наказал за это.

– Человек сам себя накажет, коллега. Многие учёные, авторитетным мнениям которых люди привыкли поклоняться, как Богу, и которых считают атеистами, на самом деле со временем приходили к пониманию того, что существует высший разум. Тот же Дарвин, Циолковский, Эйнштейн и многие-многие другие, просто у нас не принято об этом говорить.

– Ну, они приходили, и я приду. Может быть. Со временем. А сейчас оставьте меня, ради Бога, в покое. Жизнь, святой отец, – это миг между прошлым и будущим. Он настолько короткий, этот миг, что хочется хоть немного пожить… по-человечески.

– Живи. А тебе разве кто-то мешает жить по-человечески?

– Да вы с Ковалёвым и мешаете! То шугаете относительно честных, но абсолютно порядочных пассажиров, что самолёт, на который они купили свои законные билеты, может улететь в прекрасное светлое будущее без них. То поезд у вас мчится, понимаете ли, куда-то не туда… Вот сижу теперь, как дурак, и соображаю: и куда же это вы меня, товарищи философы, хотите сплавить? И где, блин, стюардесса с коньяком, или, на худой конец, проводница с чаем?

Программист улыбнулся.

– Мне кажется, тебе, Никитос, нужна вовсе не стюардесса или проводница, а верная и надёжная попутчица.

– А думать всегда полезно, – добавил Психолог. – Если думаешь, – значит, есть чем.

– Я-то хотя бы думаю, а вы с Ковалёвым такие умники, что уже заранее лучше меня знаете, что именно мне нужно, – отрезал Журналист.

Программист поспешил успокоить приятеля.

– Никитос, ты не обижайся. Я ведь тоже пока без попутчицы. Но мне кажется, что я её уже нашёл…

– Я тоже не собираюсь никого поучать, – заверил Психолог. – Мне и самому полезно лишний раз задуматься.

– Тебе уже поздно задумываться, Псих, – засмеялся Журналист. – У тебя полный комплект попутчиц.

– Да, я не про это. Я про основной вопрос философии, – усмехнулся Психолог.

– Ну ладно. Итак, по-твоему, это Бог управляет поездом? А мы, выходит, все пассажиры? А ты, Псих, всё-таки кто – проводник или таки начальник поезда?

– Не совсем так. По-моему, каждый человек должен быть проводником. По крайней мере, человек должен уметь самостоятельно ориентироваться, чтобы понимать, в какую сторону движется поезд, и знать, каким образом происходит управление. Однако при этом никто ему не мешает быть обычным пассажиром.

– Стесняюсь спросить, ну и в какую же сторону мы движемся? Не сбились ли мы, прости Господи, с пути истинного? – дурачился Журналист.

Психолог невозмутимо ответил:

– Чтобы это понять, нужно сесть и разобраться. Собрать всю необходимую информацию, подумать, прикинуть, посчитать. Кстати, чтобы увидеть динамику процесса и вычислить, в какую сторону мы перемещаемся, нужно обязательно сравнить данные текущих исследований с предыдущими.

– Ты сейчас о социологии, Захарий? – спросил Программист.

– Да, в данном случае я говорю о ней. Социология, в отличие от психологии и других «противоестественных» наук, метрологически более состоятельна.

– Псих, а то же самое, но только простыми и понятными словами, ты сказать никак не можешь? Ну чего ты всё выкручиваешь и усложняешь? – снова заворчал Журналист.

– Говоря простыми и понятными словами, – усмехнулся в усы Психолог, – посчитать количество людей на планете проще, чем тараканов в голове индивида. Иногда социологию называют социальной физикой или социальной математикой. Без математической статистики трудно оценить динамику любого процесса, потому что нельзя даже примерно определить плотность распределения параметров в этом процессе.

– Интересненько, – оживился Студент.

– Марк Твен сказал ещё более простыми словами: «Есть ложь, наглая ложь и статистика», – хмыкнул Журналист. – Фигня вся эта ваша статистика.

Программист усмехнулся. Его будущая жена работала в статистическом управлении при Госплане, но он сейчас решил не отвлекаться на спор с Журналистом.

– А мне интересно, – упрямо повторил Студент.

– Ну, раз интересно, – неси тогда чистую тетрадку и карандаш, – сказал Психолог. – Попробую нарисовать понятную картинку.

Студент метнулся в соседнюю комнату.

– Алекс, кажется, у нас чистые тетрадки кончились… Может, перфокарты притащить? – крикнул он оттуда.

«Как бы сейчас пригодилась новая зеркальная прошивка… Рано пока. И самому нужно вспомнить кое-что из Визуального Васика, и мужиков подготовить», – подумал Программист.

– Перфокарты для ЭВМ тебя устроят? – спросил он Психолога, решив пока обходиться привычными средствами. – Мы с Полуэктом их используем для внутрисемейной переписки.

– Тащи перфокарты, Полуэкт, – крикнул Психолог. – Тогда лучше неси не карандаш, а авторучку или фломастер.

Студент принёс пачку бледно-бежевых продолговатых картонок и чёрный фломастер, источающий необычайно приятый аромат.

– М-м-м… Знакомый запах! – принюхавшись, сказал Журналист.

Студент потупил глаза. Старенькие, исписавшиеся фломастеры он приспособился дозаправлять специальной чернильно-спиртовой смесью, обычно используя вместо дефицитного спирта какой-нибудь недорогой одеколон. Однако последний раз, не найдя дешёвого одеколона, в засохший формастер Студент капнул несколько капель дорогого парфюма, который Журналист подарил ему на день рождения.

Когда Журналист сообразил, что тонкий запах исходит от фломастера, он очень расстроился. Выяснив все технологические секреты восстановления исписанных фломастеров, Журналист расстроился ещё больше.

– Значит так, Ковалёвы. На Новый год я подарю вам два подарка: набор фломастеров и «Шипр». А вы уж сами разбирайтесь, кому что. И комбинируйте, алхимики, как хотите.

Психолог взял фломастер – и через пару секунд на перфорированной картонке появился замысловатый рисунок.

– Смотрите, это так называемая кривая Гаусса.

– А я знаю, – обрадовался Студент. – Мы с Фаготом называли график нормального распределения шляпой.

– Некоторые называют этот график горбом. По мне – так он больше похож на колокол. Колокол тревоги. Ну, неважно. Под этим горбом и скрываются обобщенные показатели вероятностного разброса при измерении каких-то однотипных параметров. А разброс примерно такой: восемьдесят-девяносто процентов посередине – это «нормальные», в смысле обычные показатели. А оставшиеся пять-десять процентов по краям можно считать исключениями из общих правил. Это крайности. Крайние проявления чего-либо, как вы понимаете, всегда возможны, но на общую картину они особо не влияют. Однако я своим студентам всегда повторяю: старайтесь избегать крайностей – и они никогда не станут нормой. Слава Богу – он наделил человека чувством различения и чувством меры. Без них практически невозможно правильно определить, что такое хорошо, а что такое плохо. Это помогает людям избегать нежелательных крайностей.

Программист задумчиво добавил:

– Подобные закономерности наблюдаются при измерении не только в социологии, но и в ОТК на заводе, при проверке изготовленных деталей. Графики однотипные, только формы кривой могут отличаться друг от друга своей крутизной.

– Я могу вас заверить, что из всех форм, которые я в своей жизни видел, особой крутизной отличались только формы девушек в Бразилии, – неожиданно выдал Журналист. Психолог усмехнулся в усы, а Программист расхохотался.

– Да вы маньяк, батенька. В графике нормального распределения Гаусса увидеть женские формы?

– Я? Ну, ладно, я маньяк, – весело согласился Журналист. – Как там дальше в анекдоте: «Но у вас, доктор, откуда такие картинки?» – рассмеялся он. – Кстати, формы моего нового литературного редактора не менее крутые.

– Значит, она со своими показателями не вписывается в среднестатистические рамки отечественных литературных редакторов, – заметил Программист.

Студент, посмеявшись со старшими товарищами за компанию, поинтересовался:

– Я хочу понять, о каких параметрах вообще идёт речь? Ну, ведь не только о росте, весе и объёме груди?

– О разных, Полуэкт, – ответил Психолог. – Если говорить об исследованиях в области биологии – подсчитываются одни показатели, в гуманитарных исследованиях – другие, при подсчёте бракованных деталей на заводе – третьи. А в социологии речь может идти, например, как о среднестатистическом размере бюста у всех литературных редакторов, так и о мере нравственности советских журналистов.

– Получишь мячиком, Псих, – предупредил Журналист. – Не корчи из себя эталон праведности.

– Я и не корчу, Никитос. Ты же знаешь, что существует извечная проблема под названием «сапожник без сапог»? Знать теорию и всегда применять её на практике по отношению к себе – разные задачи.

– Я и говорю, что ты зануда. Учишь других, как жить, а сам…

– А что сам, Никитос? – вмешался Программист. – Захар, по крайней мере, замечает свои ошибки и пытается с ними бороться. А сколько есть медиков, которые прекрасно знают, что курение и алкоголь – это яд, но сами курят и пьют?

– Никитос, я действительно иногда бываю недостаточно корректен по отношению к тебе, прошу прощения, – приложив руку к груди, сказал Психолог.

– Да ладно, Псих. Я, может, тоже стараюсь. Просто природная скромность не позволяет выносить это дело напоказ. Вот я в меру своих скромных сил над собой и работаю, – засмеялся Журналист. – Не исключено, что я тоже и курить, и пить… скоро начну бросать.

Психолог недоверчиво хмыкнул.

– Да? Ну ладно, поживём – увидим.

– Если честно, я не совсем понял смысл такой статистики, – признался Студент. Желание во всем основательно разобраться взяло верх над нежеланием выглядеть тугодумом перед старшими товарищами. – Что касается бракованных деталей – понятно. Но ведь людей так отбраковывать нельзя? Вот тут не очень понятно…

– Ничего удивительного, Полуэкт. Нас всех с малолетства приучают пользоваться только двумя категориями: хорошо или плохо, добро или зло, друг или враг. Понимаешь? Время потом должно вносить свои коррективы, но некоторые люди так и продолжают всю жизнь делить окружающих на хороших и плохих. Кстати, такими людьми очень удобно управлять. Достаточно организовать их на борьбу, например, с «тёмным прошлым за светлое будущее», или «за всё хорошее против всего плохого», – сказал Психолог. – Чувство различения всегда должно дружить с чувством меры. Мир вокруг совсем не чёрно-белый, в нём сотни, даже тысячи оттенков. И нужно учить людей свободно ориентироваться в этом разнообразии, чтобы они могли сами распознавать, где истина, а где ложь. Понятен смысл заштрихованной области?

Студент кивнул.

– Вот и отлично. Примечательно, – продолжал Психолог, – что границы заштрихованной области, куда вписывается среднестатистический человек, не являются статичными. Эта область вместе с границами может и должна изменяться в лучшую сторону.

– Может и должна – это, как говорят в Одессе, – две разные тёти, – заметил Журналист.

– Ты прав. Реальность такова, что график может смещаться то в одну, то в другую сторону, в зависимости от многих факторов. Но сдвиги к лучшему всё-таки заметны, – Психолог нарисовал ещё одну кривую, чуть смещённую вправо от горба.

– А что, бывает и наоборот? – спросил Студент.

– Увы, по некоторым показателям смещение происходит и в другом направлении, – кивнул Психолог, – в сторону ухудшения. Важно понимать, что в социологии существует всего три варианта развития любого динамического процесса: деградация, то есть негативное изменение, застой, когда вообще ничего не меняется, и эволюция, то есть позитивное развитие. Все глобальные процессы, как мы уже выяснили, происходят очень медленно, почти незаметно. Так же незаметно, из поколения в поколение, меняется сам человек. А вместе с ним – и программа его развития. Как это у программистов называется? Кодировка?

Программист кивнул.

– Да, можно и так сказать. Учёные-генетики как раз сейчас бьются над расшифровкой программного кода, «зашитого» в ДНК.

– Прямо таки программного кода? – скептически спросил Журналист.

– Да, Никитос. Человеческие гены, если разобраться, это тоже код, который передаётся по наследству от поколения к поколению. – Программист рассмеялся. – Вспомнил анекдот. Ламер – так на нашем сленге называют начинающих программистов – приходит к программисту-гуру с кодом неработающей программы и просит посмотреть, в каком месте у него допущена ошибка. Программист смотрит на код и говорит, тяжело вздыхая: «В ДНК».

Студент рассмеялся, а Журналист пожал плечами. Психолог усмехнулся в усы.

– Да, изменения происходят очень медленно, – повторил он. – В общем случае – в масштабах всего человечества – медленное смещение показателей напоминает движение улитки.

Психолог изобразил рядом с графиком улитку и принялся для наглядности заполнять её маленькими человечками. Журналист с нескрываемой иронией наблюдал за приятелем.

– Картина Репина «Приползли», – насмешливо прокомментировал Журналист. – А почему ты рожки у неё с двух сторон нарисовал?

– Чтобы продемонстрировать, что теоретически смещение улитки может происходить как в одном, так и в другом направлении.

– Ну и куда твой тянитолкай тащит всё прогрессивное человечество?

– По логике своего развития, – невозмутимо ответил Психолог, – все положительные изменения в обществе должны укрепляться. Стало быть, график по своей горизонтальной оси должен со временем смещаться вправо, в сторону улучшения. И тянуть улитку в правильную сторону суждено тем, кто выходит за рамки обычности, – лучшим из лучших, а те, кто сзади тормозит, в итоге остаются в… Словом, они выходят за границы улитки естественным образом, – усмехнулся Психолог. – По-моему, это должно укладываться в миропонимание любого человека, потому что не противоречит ни законам эволюции, ни законам божественного развития. Вот тебе глаз, чтобы ты не запутался.

Психолог изобразил на голове улитки справа некое подобие глаза.

– Если едешь на Кавказ, солнце светит в правый глаз. Возвращаешься в Европу – солнце светит прямо в… левый глаз! – весело продекламировал Журналист. Его шутку никто не оценил и он, пожав плечами, сказал: – Скучно у вас, девушки…

– Ну да, весёлого мало, – согласился Психолог. – По закону Времени научно-техническая улитка будет всё быстрей уползать вправо. Настолько быстро, что улитка духовно-нравственного развития запросто может за ней не поспеть. Но самое опасное в этом деле знаете что?

– Кто не успел – тот опоздал! Ладно-ладно, Псих, шучу. Ну и что же, по-твоему? – спросил Журналист.

– Самое опасное в этом деле не то, что развитие человека происходит медленно и не слишком заметно, – сказал Психолог, многозначительно поглядев на приятеля, – а то, что ещё более незаметно может начаться процесс человеческой деградации. Есть такая байка о лягушке. Говорят, если живую лягушку бросить в кипяток, она моментально из него выпрыгнет и остается жива. Но если её поместить в холодную воду, а потом очень медленно воду нагревать, то лягушка будет постепенно к этому привыкать, она перестанет воспринимать опасность – и в конце концов сварится…