Читать книгу Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия - Денис Ленский - Страница 7

Пол Ковалёв был поздним ребёнком в семье. Имя Полуэкт, в переводе с греческого означающее долгожданный или желанный, дано ему было не случайно. Родители души в нём не чаяли, но при этом особо и не баловали.

С самого раннего возраста Полуэкт отличался от своих сверстников пытливостью ума, любознательностью и, что самое главное, усидчивостью. В детстве он часто болел, и в перерывах между посещениями детсада, вызванных очередной простудой, родители могли смело оставить его дома одного. Программист тогда жил в Китеже, и маленький Полуэкт, оставаясь один в большой трёхкомнатной квартире, сам находил себе развлечения. Еще не умея читать, он мог часами рассматривать картинки, листая многочисленные энциклопедии из родительской библиотеки, возиться с кубиками и всевозможными конструкторами, выстраивая целые города, а также слушать грампластинки со сказками на старом проигрывателе. А после освоения азбуки оттянуть от книг его было невозможно.

Друзья старшего брата, Журналист и Психолог, часто бывавшие у них дома даже в его отсутствие, обращались с младшим Ковалёвым как с равным. Этим фактом маленький Полуэкт очень гордился и всячески старался не выглядеть рядом с ними ребёнком. Общение со своими взрослыми друзьями он зачастую предпочитал тусовке со сверстниками.

Отец братьев Ковалёвых, до самой пенсии работавший инженером-конструктором на приборостроительном, имел золотые руки и светлую голову. Всё свободное время он что-то чинил, паял и строгал. Он постоянно изобретал какие-то интересные штучки-дрючки, и приобщил к этому младшего сына. Еще со школьных лет, с подачи отца, младший Ковалёв стал интересоваться техникой. Они с отцом всё время что-то конструировали: от маленьких ракет, которые на удивление стаям ворон могли взлетать, до больших раздвижных лестниц-стремянок, которые вызывали живой интерес у всех соседских дачников.

Эти полезные навыки, переданные от отца по наследству, потом очень пригодились Полуэкту. Уже после его смерти, продолжая отцовские традиции, Студент мог починить всё что угодно – от радиоприёмника до карбюратора. Переоборудовав их старый кооперативный гараж под мастерскую, он пропадал там часами, ремонтируя чьи-то легковушки, мотоциклы, велосипеды и разнообразную бытовую технику. Одних только стиральных машин в гараже стояло несколько штук. Полученных за ремонт денег хватало, чтобы жить вполне благополучно. Да и старший брат помогал материально, вкладывая в семейный бюджет часть своей средней, по советским меркам, зарплаты.

Но главной особенностью Студента была его способность учиться. Он интересовался всем на свете и быстро впитывал любую полезную (с его точки зрения) информацию. Когда перед началом фильма в кинотеатре вместо «Новостей дня» запускали киножурнал «Хочу всё знать», он радовался этому иногда даже больше, чем самому фильму.

Такой широкий круг интересов не делал Полуэкта замкнутым. Он всё время посещал какие-то кружки во Дворце пионеров, участвовал во всевозможных слётах юных техников и школьных олимпиадах. Поэтому круг его общения был весьма широким – от полулегальных дворовых тусовок до золотой ленинградской молодёжи.

Словом, Студент был любознательным и достаточно эрудированным юношей, но не из тех, кого называют занудами и ботанами. Он вел нормальный студенческий образ жизни, со всеми полагающимися в этот период любовными и другими приключениями.

– Не волнуйтесь, уважаемый, мы не подерёмся, – успокоил приятеля Психолог. – Тем более, что Полуэкт прав. Гуманитарные науки, как говорится, в большом долгу. За последние пару тысяч лет философы в своих бесконечных спорах о смысле бытия так и не продвинулись в понимании того, что есть «человек нормальный», – сказал он, закрыв книгу и отложив её в сторону.

Журналист дотянулся до книги и заглянул под её обложку.

– Богословие, что ли? – насмешливо хмыкнул он. – Из этой книги песок сыплется.

– Напрасно язвите, коллега, – поправив на переносице очки-хамелеоны с большими дымчатыми стёклами, спокойно ответил Психолог. – Реальность такова, что невозможно оценить целесообразность технического прогресса, не разобравшись с динамикой изменения духовной культуры и нравственности. Бог дал людям чувство различения и чувство меры…

– А можно без этих церковных проповедей? – как от зубной боли скривился Журналист.

– … к сожалению, не всем, – закончил Психолог.

Журналист равнодушно отмахнулся.

– А, по-моему, весь этот прогресс, – он раскинул руки, словно очерчивая ими всё мировое пространство, – результат самой обыкновенной человеческой лени. Людям надоело тупо ходить за плугом – они взяли и придумали трактор, надоело писать от руки – придумали печатную машинку, надоело думать – придумали ЭВМ. Кстати, Ковалёв, – Журналист поглядел на Программиста, – ты случайно не запрограммировал в своего малыша «Каиссу»? Может, это она тебе ходы подсказывает?

Программист рассмеялся.

– Нет, в Синклере программа попроще. В шахматы мы с ним, конечно же, играем, но думать я привык сам. – Он передвинул деревянную катушку с остатками белых ниток, служившую ладьёй вместо давным-давно утерянной, и подмигнул Журналисту. Тот мгновенно сделался серьёзным.

– А почему так? – удивился Журналист. – Ты же пешку теряешь?

– Я знаю. Теперь твоя очередь думать.

Программист встал со стула и потянулся.

Неделю назад, после того как он извлёк из Зазеркалья «Ленинградскую правду» за 2012 год, он продолжил эксперименты. Вернувшись к Зеркалу, он стал таскать из него газеты одну за другой, проверяя даты. Программист сразу же определил, что все газеты были изданы 6 августа 2012 года, но информацию при этом содержали абсолютно разную. Мало того, они даже своими названиями различались. Программист пришёл в полнейшее недоумение, когда вместо привычной «Ленинградки» у него в руках неожиданно оказались «Питерские вести» – газета с необычно качественными фотографиями, а потом снова «Ленинградка», но уже цветная.

Список названий газет пополнили несколько чёрно-белых «Петроградских вестников» и красочных «Имперских новостей». Попался даже один необычный экземпляр «Ленинградского коммуниста» – газеты с ярко-красным типографским шрифтом. «Коммунист» растаял, словно марево, продержавшись буквально несколько секунд.

Исчезали газеты тоже совершенно непредсказуемо, как мыльные пузыри: одни растворялись в воздухе быстро, а другие существовали чуть дольше. Иногда они бесследно таяли прямо в руках, а когда Программист быстро вытаскивал газеты из Зеркала одну за другой, как фокусник голубей из цилиндра, они исчезали совершенно в другой последовательности. Помня основные принципы материализации вещественных объектов, Программист немного представлял, как происходит их появление, но уловить закономерность в их непредсказуемых исчезновениях ему никак не удавалось.

Он так увлёкся, что даже не заметил, как домой вернулся младший брат. Застав Программиста за таким необычным занятием, Студент поначалу не слишком удивился – некоторые зазеркальные фокусы брат раньше ему демонстрировал. Но сейчас, наблюдая за его действиями, немного захмелевший юноша долго не мог сообразить, откуда берутся и куда затем пропадают газеты, которые Программист даже не пытается читать.

Когда Студент громко поинтересовался, что за газетную лихорадку устроил старший брат в его отсутствие, Программист моментально определил, что тот снова нарушил третье условие «квартирников». Когда язык у младшенького заплетался, он непроизвольно сокращал слова для удобства их произношения. Оказалось, что в квартире у Фагота сегодня происходила не просто очередная музыкальная тусовка, а репетиция студийной записи новой пластинки «Машины». Ну а после записи, как уверял Студент, музыканты немного расслабились. Программист понимал, что разумней всего было бы сразу отправить братца спать, но тому ужасно хотелось узнать, что же такое происходит в их читальне.

Программисту пришлось выслушать сбивчивый рассказ о том, что Макаревич – это «Пушкин нашего времени», что все его песни имеют глубокий философский смысл, который не всем дано понять. Студент уверял, что пиво с портвейном он вовсе не мешал, а пил по чуть-чуть, как все, и только потому, что отказываться было неудобно.

Старший брат, поворчав для порядка по этому поводу, про себя оценил состояние младшего на удовлетворительно и даже хотел послать Студента в гастроном за какой-нибудь едой. Но тот идти в магазин категорически отказался. Стараясь выговаривать слова быстро, пока брат не передумал, он начал задавать вопросы, да с такой скоростью, что Программист их не успевал даже осмысливать, а не то что на них отвечать. В конце концов, он вытащил из Зеркала очередную газету и сунул её разговорчивому брату, чтобы тот хоть немного помолчал. Пока Студент, клацая от удивления языком, перелистывал газету, соображая, что к чему, – она исчезла у него прямо в руках.

Возбудившись ещё больше, Студент стал уговаривать Программиста не прекращать «газетно-исследовательскую работу».

– Давай так: я буду читать газеты вслух, пока они не дематриализ… де-ма-трели… Нет. Давай лучше ты читай вслух, а я буду быстренько запоминать.

– Нет, лучше записывай, а то забудешь, – пряча улыбку, предложил Журналист. Сунув брату пачку перфокарт и авторучку, он принялся диктовать статью.

Это продолжалось не более минуты. Сообразив, что старший брат просто над ним потешается, он обозвал его «почтальоном Печкиным» и, обидевшись, уселся в кресло.

Обида тоже длилась недолго. Хлопнув себя по лбу, Студент смылся из читальни и появился через пару секунд с фотоаппаратом.

– Будем фиксировать современным способом, – пояснил он.

Программисту идея с фотоаппаратом понравилась, и он сам разложил перед Студентом очередную газету. Тот запыхтел, щёлкая фотокамерой, но в результате всё равно не успел сфотографировать все страницы. Тогда Программист снова подошёл к Зеркалу.

На этот раз он извлёк газету, которая называлась «Санкт-Петербургские Ведомости». Своим форматом «Ведомости» напоминали новогоднюю «Неделю». Крупные заголовки, необычное расположение колонок, чёткие, цветные, как в журнале, фотоснимки: всё было какое-то праздничное, красивое и яркое. «Цена договорная», – прочитал Программист вслух и протянул «Ведомости» брату. Тот схватил необычную газету и, забыв про фотоаппарат, тут же принялся её перелистывать.

Буквально через несколько секунд он издал восторженный вопль и ткнул пальцем в какую-то статью.

– Гляди! Знаешь, что это? Это письмо Макаревича какому-то президенту! – возбуждённо затараторил Студент.

– Какого Макаревича? Того самого? – удивился Программист. – А какому президенту?

– Фиг знает какому. Наверное, президенту Союза композиторов. Читай сам, я ничего не понимаю, – сияя от восторга, сказал Студент. – Но это точно наш Макаревич.

Вчитавшись в статью, Программист понял, что это действительно письмо, суть которого сводилась к тому, что музыкант Макаревич, вернувшись с очередных гастролей, написал открытую жалобу на коррупцию, процветающую в управлении концертами. В статье шла речь о каких-то «откатах».

– Что такое «откаты», Алекс? – спросил Студент, заглядывая брату через плечо.

Программист пожал плечами и снова углубился в чтение. Студент прыгал рядом, мешая дочитать заметку до конца.

– Офигеть! Слушай, давай я сгоняю с газетой к Макаревичу, – перебирая ногами от нетерпения, говорил он. – Он поставит на газете автограф, я её сфоткаю – и будет у меня «автограф из будущего»

Студент выхватил у брата газету и вполне серьёзно уже собрался бежать за автографом, но газета исчезла прямо у него в руках.

– Эх, никто ведь не поверит… Нужно было фоткать даже без автографа, – вздохнул он.

То, что произошло далее, окончательно расстроило Студента. Когда Программист, попытался в очередной раз сунуть руку за газетой, Зеркало отказалось его пускать – рука наткнулся на стекло. Пока Программист, встав на колени, колдовал над «чипстоуном», Студент едва не обрушил тяжёлую дубовую раму. Несколько раз пощёлкав перед Зеркалом пальцами, он попытался самостоятельно сунуть в него руку. Программист не на шутку испугался, но к счастью, всё обошлось.

– Это бесполезно, Полуэкт. Во-первых, кроме щёлканья пальцами, нужно знать голосовые команды, а во-вторых, «чипстоун» просто перегрелся. Иди-ка ты спать.

Когда приунывший Студент поплёлся в свою комнату, Программист убрал камень обратно в холодильник и осторожно занавесил Зеркало старой скатертью.

В командировке, куда он укатил на следующий день, Программист всё время размышлял над результатами экспериментов. Ему не давал покоя вопрос: почему одна и та же, по сути, газета, главный печатный орган городской власти Ленинграда, не только выглядит и называется по-разному, но также содержит совершенно разнообразную, порой противоречащую себе информацию.

Также было непонятно, почему газеты исчезали так быстро. Программист знал принципы М-волновой материализации и очень хорошо помнил, что газеты с результатами спортивных соревнований могли храниться довольно долго, около двух недель. А эти газеты за шестое августа 2012 бесследно исчезали через пару минут. А некоторые вообще таяли в руках почти сразу, через несколько секунд.

Ещё Программисту показалось очень странным, что практически во всех газетах отсутствовали какие-либо упоминания о КПСС. Только в кумачовом издании «Лениградского коммуниста» писалось о новых достижениях советского народа под руководством Коммунистической партии.

Программист понимал, что в одиночку ему трудно будет отыскать научное объяснение этим загадкам, главным образом потому, что он будет подсознательно подстраиваться под тот результат, который ему покажется наиболее правдоподобным. Ему нужен был свежий взгляд со стороны.

Он рассуждал так. Если есть вероятность того, что в будущем могут произойти кровавые события, о которых через 30 лет напишут в газете «Питерский вестник», то нужно попытаться эти события каким-то образом предотвратить. Идея была, конечно, фантастической, но работа в ГИТИКе научила его, что любую, даже самую неожиданную идею, при желании можно реализовать. Почему бы не попробовать перепрограммировать будущее? – размышлял он.

И Программист решил обсудить результаты эксперимента со своими старыми верными друзьями, Журналистом и Психологом. Однако он понимал, что без определённой предварительной подготовки его друзьям будет сложно адекватно воспринять метафизику Зазеркаля.

Вернувшись из командировки, он согласовал свой план с младшим братом, и они договорились, что прежде чем рассказать друзьям о Зазеркалье, они постараются организовать несколько философских квартирников, а затем плавно перейдут на тему газет из будущего.

Подобные домашние семинары проходили в квартире на улице Рубинштейна регулярно. Раньше, когда были живы отец и мать, а Полуэкт был ещё маленьким, друзья собирались за столом исключительно для чаепития и спорили обо всём на свете. А после того, как родителей не стало, вместо чая на столе стало появляться спиртное. Были времена, когда друзья болтали на разные политические темы, просто попивая пивко, а иногда могли под коньячок до утра расписывать пульку, слушая при этом не музыку, а чуждые генеральной линии радиоголоса.

Когда Программист отлучался из Ленинграда в очередную командировку, его приятели брали шефство над Студентом. Психолог подкармливал его вкусной домашней едой, а Журналист просто не давал скучать.

Однажды вернувшись домой после недельного отсутствия, Программист обнаружил в квартире не только гору немытой посуды и пустых пивных бутылок, но и двух незнакомых девиц, которые тут же куда-то свинтили. Журналист на ходу сочинил историю о том, как он пожалел своих редакционных переводчиц, опоздавших на электричку, а гостеприимный Студент просто пустил их переночевать. Программист тогда имел серьёзный разговор с младшим братом, и они решили, что спиртное в их квартире будет появляться только в крайних, исключительных случаях.

Поводом для сегодняшней встречи послужило недавнее назначение Журналиста на должность заместителя редактора журнала и успешная защита Психологом кандидатской. Его жена испекла по такому случаю большой пирог.

Программист вышел на кухню, достал из шкафа небольшую турку и налил в неё воды.

– Кто будет кофе? А может, кому-то ещё чайку налить? – громко спросил он друзей.

– А у тебя коньяк есть? – оторвался от шахмат Журналист.

– Конья-я-як? – донеслось из кухни. – Коньяк чемпиона мира по шахматам, Алёхина, чуть не сгубил, а тебе, Никитос, даже несмотря на все твои безусловные, в том числе и шахматные, таланты, до Александра Алёхина, ой как далеко. Ну и какой тебе коньяк?

– Любой. Мне в кофе, – Журналист не понял или сделал вид, что не понял приятеля. – Мой истощённый организм требует допинга.

– А мне ещё чайку, если можно, – громко сказал Психолог и, добавил, обращаясь к Журналисту: – А ты, коллега, напрасно считаешь, что это твой организм требует коньяка для допинга. Это ты сам его приучил.

– Жизнь приучила, – уточнил Журналист. Он встал из-за стола, на глазах теряя интерес к почти безнадежно проигранной партии. – Может, это мой глубокий внутренний мир нуждается в капле коньяка для душевного равновесия? Я достаточно язвителен, Псих?

Психолог, улыбнувшись, кивнул.

– В меру.