Читать книгу Феномен одиночества - Деймас Рэд - Страница 3

Тёмная комната, металлические стены, пластиковые панели, стол и тусклый экран в режиме ожидания, в глубоком анатомическом кресле сидел худой человек. Узловатые пальцы вертели антикварную бензиновую зажигалку. Если присмотреться, то на блестящей поверхности можно было разглядеть нацарапанные буквы M&T. Адмирал отложил зажигалку в сторону и коснулся клавиш консоли. Монитор ожил, и в центре закрутился логотип внутренней связи, потом изображение сменилось, и появилась красивая панорама: лес, горы, чуть подёрнутые дымкой, река вдалеке, голубое небо.

– Докладывай, Майн, – голос резкий, чуть с хрипотцой, властный и жестокий принадлежал правителю человечества Герману Штайну.

– Началось, – отрезал адмирал, – Агент на месте. Пророк сам захочет связаться с ним. Ингибирующая установка развёрнута – без инцидентов. Флот на месте.

– Проблемы? – на экране появилось лицо, озабоченное, немного уставшее.

Адмирал сжал кулаки и закусил губу:

– Я не уверен, что Жданов выполнит всё по плану. Он слишком умён. Слишком независим. Склонен делать верные выводы…

– Майн, ты его рекомендовал, – президент выделил слово "ты" и слегка наклонил голову, ожидая оправданий.

– Пророк не заинтересуется другими агентами. В этом я уверен.

– Может быть стоило объяснить Жданову суть ситуации?

– И получить вместо одной проблемы две?! Вы представляете его возможности?

Штайн усмехнулся хищно, по-звериному:

– Прекрасно представляю. Во мне расширений много больше, – глаза президента блеснули металлом, зрачки сузились, и Майн ощутил удушливый страх. Адмирал ненавидел это чувство. Лицо Штайна менялось по его воле, подстраивалось так, чтоб вызывать конкретные эмоции у собеседника.

Связь отключилась, и Майн опустил лицо на ладони. Он часто жалел, что не ушёл с поста несколько лет назад, жалел, что поверил в необходимое зло на благо Союза Земли и Колоний. Его с каждой минутой всё глубже затягивал водоворот интриг, гостайн, обязательств перед сильными мира сего. Адмирал уважал и тихо ненавидел Штайна, но уже не имел той силы воли, что подняла его на вершину военной иерархии.

Уставший человек поднялся с кресла и подошёл к шкафчику. Сначала руки потянулись к бутылке дорогого коньяка, но брезгливая гримаса на лице сменилась уверенностью. Тяжёлый пистолет удобно лёг на ладони, холодный ствол упёрся в висок. Палец осторожно ощупал курок, но в следующий миг рука безвольно опустилась, оружие с глухим стуком упало на шикарный ковёр. Майн схватил бутылку и, судорожно открутив крышку, сделал несколько жадных глотков. Он всё ещё был человеком. Чаша полна яда, она в руке, осталось допить её до конца, принять ответственность, а не убегать, поджав хвост, через небольшой глазок пистолетного дула. Адмирал выпрямился, расправил плечи, отёр пот со лба, и в его глазах, казалось давно потухших, блеснул свет. Пересохшие губы некрасиво дернулись, и тихим шёпотом Майн произнёс:

– Не подведи, Славка…

***

Над Самфири плыла ночь. Я брёл по мощёной тропинке параллельно акведуку. От воды веяло свежестью, стены сооружения покрывали ярко-зелёные растения, вроде мхов, по дну ползали некрупные, с ладонь, ракообразные: вся совокупность водопроводов создавалась как самодостаточная, полноценная экосистема, не требовала практически никакого ухода.

В мыслях царил хаос. Нужно было с чего-то начинать, и вживлённый модуль искусственного интеллекта сейчас обрабатывал гигантский поток данных. Внутренняя сеть Талима содержала несколько десятков упоминаний о загадочном Пророке, кое-где встречались и полезные сведения – я выделил несколько сайтов и запросил полные досье авторов статей и постов. Взаимодействие с расширениями отнимали всегда много душевных сил и теперь сосредоточиться можно было лишь с помощью стимуляторов. Лёгкая усталость коснулась плеч, и я решил отложить всё до утра, а время перед сном заполнить простой прогулкой, переложив бремя обработки информации на импланты.

Порой, вспоминая старые фантастические книги, становиться смешно из-за наивности наших предков. Они всерьёз полагали, что рукотворный интеллект может стать другом или врагом, верили, что машины могут восстать против создателей или стать полноценными разумными существами. Теперь мы знаем, что это не так. Искусственный разум способен на многое, но он инертен. В машинах нет творческого начала. Мы используем их как помощников, даём им сложные задания. Они даже умеют понимать наши мысли и сами умеют думать, но стоит исчезнуть человеку, синтетики прекращают любую деятельность. Мы не знаем точно почему так. Я думал, что в них нет души, нет той силы, которая даст толчок, позволит не только сопоставлять факты, распознавать речь, а ещё побудит искать своё место в мире, предназначение, смысл. Возможно, это лишь красивая теория, но уже долгие годы человечество пользуется НАСТОЯЩИМ искусственным разумом, и ни одна машина так и не спросила: "Кто я? Зачем я?"

Я добрался до места, где вода из рукотворного русла падала вниз с высоты десятка метров и уходила в подземные канализации. На квадратном выступе сидели женщины и полоскали одежду. Ручной труд был нужен человеку. Такие простые, древние занятия придавали жизни понятный смысл. Пройдёт ещё немало времени пока мы по-настоящему привыкнем к космосу и технологиям. А пока, чтобы не сойти с ума среди услужливых механизмов, напичканных кибернетикой мегаполисов приходится снимать стресс, занимаясь тем, чем тысячи лет назад наши предки. Женщины работали не торопясь, пели красивую мелодичную песню, слов, которой я разобрать не смог, да и не пытался. На уступе среди прочих сидела Данни – её и Радима дом был уже совсем близко. Девушка положила руку на плетёную корзину с бельём и смотрела куда-то вниз. Я подошёл и присел рядом.

– Тут нет ограждений. Не страшно?

Данни улыбнулась и объяснила:

– Вокруг всех площадок на высоте никогда не выключается аграв (установка, создающая "мягкое" поле массы, прим. авт.), и, если кто-то упадёт, то автоматика его подхватит и вернёт на место. Раньше дети даже баловались, но потом ввели "плату за спасение". Как вам купальня?

– Здорово! Я в восторге! Там всё настоящее.

– В пустыне знают, как тратить воду, – Данни, лукаво улыбаясь, смотрела на меня.

– Мне иногда кажется, что вас с детства учат разговаривать с туристами.

Мне показалось, что девушка хотела обидеться на мои слова, но передумала и засмеялась.

– А разве это не так?! Мы с детства видим больше приезжих, чем талиман. Города-оазисы строились только для вас.

Позади раздался крик. Я обернулся и увидел женщину, на лице, которой отпечатался ужас. К нам заплетающейся походкой, роняя алые капли крови, шёл Мавид, зажимая рукой широкую рану на животе. Лицо мальчика было спокойным, целеустремлённым, бледным. Данни бросилась к нему одновременно со мной, но я оказался первым. Почти невесомое тело оказалось у меня на руках, с коммуникатора сорвался тревожный сигнал вызова скорой помощи, глаза сами нашли ближайшую ровную и сухую площадку, чтоб положить раненого.

– Беги за Радимом, – бросил я Данни. Мне почему-то захотелось, чтоб она была как можно дальше и не видела смерти брата: расширения врубились на полную мощность, и судьба Мавида стала очевидной.

– Мне нужно быть с ним, – девушка опустилась на колени перед братом, – Ему нужен сейчас близкий человек.

Мавид взял меня за рукав и с усилием заговорил, выталкивая на посиневшие губы кровь:

– Пророк хочет поговорить. Слава, ты должен его найти, – после приступа кашля, он продолжил, – Ты ведь справишься, малышок?

Тельце Мавида обмякло, а я плакал впервые за долгие годы. "Малышок"… Это прозвище дала мне Лиза, ещё на далёкой Земле, лет тридцать назад, когда мы вместе учились в военной академии. Воспоминания изготовились к прыжку, уже рвались с цепей, но я уже не был человеком. Пыль из микромашин, невидимая глазом, закружилась в воздухе, я чётко видел неровный след мальчика. Тёмный закоулок. Капельки крови на каменном полу. Остатки адреналина в воздухе. Жёлтая аура зла тянется в лабиринт узких улочек. Убийца испытывает страх. Бежит.

Я сорвался с места. Впрыск стимуляторов превратил тело в прыгучий комок, который скакал по лестницам и даже по стенам. Погоня началась. Вопрос "зачем это варварское убийство?" не давал покоя. Мимо сначала мелькали испуганные лица прохожих, потом стало темно: злодей уходил неприметными переулками, спускался всё глубже в технические каналы, где редко появлялись даже рабочие. Мы сближались: в воздухе уже ощущался след разгорячённого тела. Мужчина средних лет в неброской одежде с незапоминающимся лицом. Таких словно сама природа создавала для ночной работы. Он стоял, опираясь руками в колени, и тяжело дышал.

– Зачем ты убил мальчика?! – мои пальцы сдавили с нечеловеческой силой кожу у него на загривке, послышался противный хруст. Человек взвизгнул и обмяк. Я развернул его лицом к себе и бросил на землю.

– Зачем ты убил мальчика?!

На лице киллера был только слепой ужас. Наномашины сделали ему несколько полулетальных инъекций. Через несколько секунд он должен был разговориться.

– Ну? – я надавил ногой на голень мужчины и тот охнул от новой порции боли.

– Я не… Мне сказали… Это приказ…

– Говори всё.

– В космопорте люди подошли. Хорошо заплатили. Обещали помочь с документами и нормально устроить. Я же бывший заключ… – он не договорил, боль скрутила его тело судорогой – химия работала.

– Ты не сможешь лгать, – я присел возле убийцы на корточки и участливо смотрел в глаза, – Звание? Место службы?

– Я… ничего… не знаю.

– Нет у меня времени. Понимаешь? Солдат, я вырву твою память вместе с жизнью.

– Не… Я одноразовый.

Чувство жуткого отвращения впилось в каждый нерв. Этого человека обработали и запрограммировали. Он не помнил даже своего имени, только калейдоскоп разрозненных знаний, полученных ещё при жизни. Импланты ещё продолжали биться о его мозг, но бесполезно. Передо мной лежала оболочка, отслужившая своё. Изверги выпотрошили личность, душу и вложили свою цель в пустое тело. Теперь обрывки воспоминаний не смогут сложиться в личность. Несчастный через сутки будет пускать слюни и ходить под себя. Одноразовый солдат… Я стоял и злился. К чертям всё! Никаких допросов! Я вырежу этот нарыв. А Пророка заставлю мучиться за всех его жертв. Я ненавидел этих фанатиков. И не понимал. Всё было иррационально, неправильно. Отсутствие логики тысячекратно усложняло задачу.

Нужно возвращаться. Милая Данни осталась там у тела брата.

На площадке, где женщины занимались стиркой, опустело. Флаер скорой помощи висел в воздухе. Парамедики уже собирались грузить тело, но Данни держала брата за руку, сидя перед ним на коленях. Девушка не плакала, но плечи её вздрагивали. Радим одновременно со мной поднялся по лестнице с другой стороны. Его ноги подкашивались, а лицо стало тёмным, землистым.

– Ты догнал убийцу? – Данни посмотрела сквозь меня и отошла от брата, кивнув врачам бригады.

– Он мёртв, – я едва помнил, как в приступе милосердия погасил жизнь в исполнителе; океан горя семьи Сахи отодвинул смыл события последних часов. На камнях, смочив пыль, оставалось алое пятно необратимости. Одно оно имело сейчас значение. И как бы я не хотел отвернуться и уйти, но кровь ребёнка магнитом притягивала взгляд.

Радим подошёл к нам. Он хотел обнять сестру, но не смог. Глотая комки отчаяния, мужчина осознавал случившееся.

– Данни, ему сейчас легко, – Радим почти шептал, слова давались с трудом.

– Да. Он свободен, – ответила девушка.

Я не в силах был смотреть и ничего не делать. Пока силы оставались нужно было навестить князя. Риск технически провалить операцию уже не волновал. Я повернулся и хотел было идти, но меня остановили.

– Вячеслав, нам нужно поговорить, – Радим отстранился от сестры, – Мой брат должен был рассказать тебе как встретиться с Пророком. Ты ведь за этим прилетел?

– Ты о чём? – я удивлялся совершенно естественно.

– Слава, только что убили моего брата – мне не до шуток. Ты встретишься с НИМ, иначе это, – рука Радима дернулась в сторону кровавого пятна, – Бессмысленно.

Мне было стыдно и больно. Выходило мальчуган умер из-за меня. А это новый рубец на сердце, новый ночной кошмар.

– Где? – с трудом выдавил я.

– Через час у "ворот неимущих". Слав, ты хороший человек. Мне жаль тебя. Мавид страдал и сегодня получил свободу. Он… Ты всё поймёшь. Прощай.

Узел переулков сминался каменными стенами. Было поздно для прогулок, и до самой стены, до которой по прямой было всего двадцать минут ходу, мне никто не встретился. Я думал. Всю жизнь меня не покидала вера в то, что всем поступкам есть объяснение, причина, но на самом деле у всего есть только мера, а причина лишь попытка объяснить логикой совокупность событий.