Читать книгу Младший инквизитор - Динара Касмасова - Страница 10

Тимофей Дмитриевич повел меня через сад и вывел из усадьбы через маленькую калитку. Ярко светила почти круглая, растущая, луна. Дед уверенно шагал по еле заметной тропинке, которая сначала завела нас в жидкий березовый лесок, а потом, когда мы прошли его, вывела к крутому берегу реки. Мы шагали рядом с темнеющим обрывом, внизу, справа, поблескивала речка, слева колосилось поле ржи.

Мы свернули и пошли прямо через поле в сторону чернеющего далеко впереди леса. Старик сказал с сожалением про рожь, что уже начало октября, а никто не торопится её убирать.

Впереди замерцал квадрат тусклого света. Подойдя ближе, я увидел черную покосившуюся избушку, свет падал сквозь маленькое, без стекол, окно, из трубы валил дым.

Мне показалось, что здесь уже много лет никто не жил. Внутри изба состояла всего из одной комнаты, напротив двери высилась серая печь. Только огонь, горевший в печи и свечка, стоявшая на покосившемся табурете, освещали избу. В этой полутьме я разглядел скамьи у стен и стол у окна, на котором валялись какие-то тряпки и еще черт знает какой мусор.

Несмотря на разгорающийся огонь в печи, внутри избы было холодно, как в погребе зимой. Ольга Захаровна стояла у печи и мешала в большом котле, висящем над огнем, какую-то булькающую жидкость, от которой шел неприятный запах.

– Послеобеденная дрема, – сказала Ольга, не оборачиваясь.

– Что? – не понял я.

– Три стакана сахара и глаз единорога. – Она хохотнула и обернулась.

Я отшатнулся. Лицо состарилось до неузнаваемости, на меня глядела кривая на один глаз, сумасшедшая старуха.

Ольга Ершова, внюхиваясь в воздух, шагнула ко мне, и я невольно отступил к двери. Но Тимофей Дмитриевич шепнул мне:

– Не бойся, Ольге Захаровне пришлось вызвать дух своей бабки и вселить её в свое тело, чтобы та сотворила это зелье. Поэтому не удивляйся тому, что она говорит, все-таки в одной голове две личности.

– Помалкивай, старый хрыч! – гаркнула Ершова. – Мы вполне себе в своем уме, даже если это и не мой ум… то есть мозг-то не мой, а вот один из умов… – Она махнула рукой и сплюнула на пол. – Давай, поповский сын, ложись на стол. Луна уж над трубой висит. Живей, живей! – Она боком скакнула к столу и, напевая что-то про одиночество берцовой кости на древнем поле брани, принялась скидывать хлам со стола на пол.

Тимофей Дмитриевич кинулся было ей помогать, но Ершова управилась за минуту, так как появилась в ней какая-то нечеловеческая ловкость и быстрота. Я же стоял в растерянности, так как не ожидал, что обряд будет вершить дух чокнутой старухи, которая, похоже, при жизни была черной ведьмой.

Ершова схватила меня за плечо ледяной рукой, рванула к столу и снова приказала лечь. Я вытянулся на деревянном шершавом столе, ботинки остались висеть в воздухе.

– Вяжи его! Да покрепче! – Ершова кинула моток веревки деду, а сама скакнула к печи.

– Зачем? – Я приподнялся, мне все больше не нравилось происходящие.

– Магию просто так не выцарапаешь, сопротивляться будет. – Ершова, схватив котел, поволокла его к столу. – Так мы её клещами да зубилом.

Я поднялся и хотел соскочить со стола, но не успел, так как Ершова, плюхнув котел на трехногий табурет, схватила какую-то палку и огрела ею меня по лбу. Даже звездочки перед глазами поплыли.

– Да вяжи его, идиот старый! – крикнула Ольга.

Она опять ударила меня палкой, уже по груди, и припечатала к столу, а старик шепнул что-то, одна веревка связала мне ноги, а вторая привязала меня к столу.

– Ничего плохого с тобой не будет, – успокоил меня старик.

Ершова оттолкнула Тимофея и взмахнула надо мной кривыми руками, в правой руке сверкнуло огромное лезвие ножа. Я в ужасе вытаращил глаза, ожидая, что нож вонзится прямо в сердце. Но Ершова стала чертить в воздухе пентаграмму и произносить заклинания, и надо мной повис огненный знак сатаны.

– Магию растений держат в твоей крови заклинания смерти и любви, – сказала Ершова. – Если мы развеем эти заклинания, магия улетит, как воздушный шарик.

Ершова взяла пучок из трав и, отрывая листья и цветки, стала кидать их на меня, приговаривая:

– Любовь убьем ненавистью, смерть изгоним временем.

Она зачерпнула деревянным черпаком из котла жижу, налила в жестяную кружку. Потом приподняла меня за шкирку и приказала выпить все. Я не пил, мне просто закинули зелье в глотку. Оно обожгло огнем и горечью, желудок взбунтовался, не желая принимать отраву, но все же зелье не покинуло меня.

– Ну как, ядреная получилась ненависть? – хохотнула Ершова. – Три головы гадюки, желчь ростовщика, сердце брошенной невесты.

Я зашептал проклятия, они полились из меня сами собой, душа загорелась ненавистью ко всем и вся. Мне хотелось зарычать или начать бить кому-нибудь морду, или поджечь чей-нибудь дом, а лучше спалить пару городов.

– Ишь как покраснел, а зубы-то так и скрежещут! Хорошее, значит, зельице вышло! – потирая руки, воскликнула Ершова.

Я вдруг перестал контролировать себя и понимать, что делаю, я дергал веревки, желая вырваться, и все посылал к чертям в ад старика Тимофея и старуху.