Читать книгу Младший инквизитор - Динара Касмасова - Страница 9

К ужину Чарльз спускаться отказался, а вместе с ним к столу не вышла и его Оливия. Чарльз сослался на дела, сказав, что ему из офиса пришли несколько документов и их нужно срочно просмотреть.

Магистр, сидя за столом, нервно бил хвостом: видимо, ждал жениха и невесту, а услышав об отказе Чарльза, бравурно подкрутил ус и самодовольно сказал:

– Испугался. Почуял, что не выдержит конкуренции.

Магистр долго ковырялся в жарком из баранины, а потом со вздохом произнес, что лучше всего под красное идет филе какой-нибудь рыбки. И добавил:

– Надо было сказать, что у вас будет все по-простому, я бы вам повара прислал.

Ольга Ершова обиженно надулась, но вслух сказала лишь:

– Так пришлите. Избавьте хозяйку от кухонных хлопот. Но только его же где-то размещать придется.

– Ему подойдет любой чуланчик рядом с кухней, – ответил магистр. – Он же здесь пробудет только два дня.

Кот щелкнул пальцами, потом еще раз, гневно оглянулся и пробормотал: "Где эти секретарши…", потом, видимо вспомнив, что отослал обеих, недовольно фыркнул и перевел взгляд на меня.

– М-м… – Он явно пытался вспомнить мое имя, но не мог. – Молодой человек, будьте добры, отправьте сообщение Константину Зенцину. Пусть прибудет сюда прямо сейчас. И упомяните, что оплата праздничная. Что-то не ясно? Почему вы еще здесь?

Тимофей Дмитриевич так был увлечен нарезанием бифштекса, что даже не обратил внимания, что я попал в неловкую ситуацию. А Орест, Ольга Ершова и Полина вопросительно глядели на меня, будто на идиота, которого просят звякнуть по телефону, а тот тупо смотрит и даже не знает, что такое телефон. Ощущать себя идиотом совсем не хотелось, и я кивнул, встал из-за стола и вышел из столовой.

Я остановился в темном коридоре, возле огромного шкафа, соображая, что теперь делать. Из столовой доносились голоса, я прислушивался к ним и думал, что на моей тарелке остывает жаркое из баранины, а салат и блинчики я даже не успел попробовать. Стою в темноте как дурак и жду, чтобы хотя бы Тимофей Дмитриевич пришел ко мне на помощь. Но я услышал, что старик принялся рассказывать какую-то веселую историю, поминутно раздавались взрывы смеха. Я решил плюнуть на все, вернуться в столовую и сказать, что сообщение отправить не удалось, так как на линии помехи. Но не осмелился.

Злясь на себя, я стукнул по двери огромного коридорного шкафа, и вдруг там что-то загрохотало, будто огромное пустое ведро упало с полки. Дверь шкафа приоткрылась под тяжестью этого предмета.

Из столовой на шум вышел Орест, а за ним – Илья. На вопрос Ореста, что я тут делаю, я тупо пожал плечами и указал на дверцу, сказав, что там что-то свалилось. Орест зажег свет в коридоре и распахнул дверцу. У самого края боком лежал ящик граммофона, а большой цветок трубы валялся рядом на дне шкафа.

– Я думал, дедовский граммофон на чердаке, – сказал Орест, поставил ящик ровно и приладил к нему трубу.

– У тебя всегда все в беспорядке. Не знаешь, где и что обнаружится. – В дверях показалась Ольга и недовольно покачала головой.

– Ты посмотри на его необычную крышку. Видишь, здесь автоматическая подача пластинок, там их дюжина, точно, – удивленно заметил Орест, рассматривая граммофон. – Вроде бы дедовский был простой.

– Нет, я помню этот граммофон, – сказала Ольга, – это и есть дедовский. Думаю, твой кузен над ним поработал, любил он все заколдовывать. Помнится, все мои кастрюли и сковородки потом неделю расколдовать не могли, в них, как только опустевали, сам собой появлялся и варился кисель.

Ольга зашла обратно в столовую. А Орест, приладив покрепче трубу к граммофону, унес его в зал и объявил, что завтра перед охотой будет вечер танцев.

– Было бы с кем потанцевать, – раздался из зала хохоток кота.

Мы с Ильей остались одни в коридоре.

– Выйдем? – сказал Илья, кивнув на входную дверь.

Мы вышли на воздух. Вечерний полумрак окутывал сад. В руках Ильи появились из ниоткуда листок бумаги и карандаш. Илья чиркнул пару строчек и сказал:

– Константину Зенцину, повару. – Он хлопнул в ладоши, и бумажка с треском исчезла.

– Перед тем, как мы вернемся в столовую, – сказал Илья, – ответь мне, кто ты? Миру магов ты явно не принадлежишь. С одной стороны, ты не знаешь, как послать простейшее сообщение. Но в тоже время, как поведал мне отец, ты открыл тайный ящик шкатулки, с чем бы и магистр не справился.

– Я же говорил, что только вчера стал магом.

– Да, я могу допустить эту нелепицу. Но меня волнует другое: кто ты на самом деле. Ведь ты не из простых людей, и мир магии для тебя не вчера открылся.

– Не по своей воле я стал феноменом, – сказал я.

– С феноменами у нас инквизиция разбирается.

У меня жалобно и громко заурчал желудок.

– Может, теперь можно и поужинать? – ушел от темы я.

– Да, хотя хвастовством магистра я уже сыт по горло, – сказал Илья и зашел обратно в дом.

Я тяжело выдохнул. Скорей бы нашлось противоядие, и я бы уехал из этого странного, полного магии, и, что еще ужасней, магами, поместья. А у нас дома обычно тихо и спокойно. Например, сейчас, вечером, я думаю, отец как всегда возится в кабинете с бумажками, мать сидит в библиотеке с книгой. Упорядоченная, размеренная жизнь, не то что здесь. Да отца бы удар хватил, если бы его посадили за обеденный стол вместе с магическим существом, пусть он и называет себя магистром и пишет какие-то там книжки.

Я чувствовал себя неуютно в этом магическом хаосе, из-за выдуманных путешествий во времени, телепортаций секретарш прямо у меня на глазах, бравурного здорового кота и прочих мелочей. Все раздражало, вызывало тревогу, хотелось просто сбежать домой, где все четко, по плану, понятно.

Я бы не вернулся в столовую к этому дикому обществу, если б не был таким голодным.

Кот рассказывал, какой эффект произвел его манифест и какая мощная сила заключена в его послании.

– Вы только послушайте! – говорил магистр. – «Пункт первый: людей защищают от магов, а кто защитит магов? Пункт второй: маги и магические существа должны быть равны в правах с людьми. В третьих: маги и магические существа не должны нести никакого наказания за то, что существуют в природе…» Да что я вам пересказываю, я же его привез вам, читайте, заучивайте, передавайте! Осталось официально зарегистрировать комитет, и в него смогут вступать маги.

– Если бы здесь был Юрий Алябин, – сказал Орест, – он бы полностью тебя поддержал. Как и я поддерживаю.

– Ничего вы не добьетесь, – хмыкнул Илья. – Инквизиция никогда не зарегистрирует ваш комитет. Да она его и всерьез не примет, посмеется только. Чудо еще, что вас не замели из-за вашего манифеста. Ваши писульки бесполезны, а настоящей деятельностью вы лапы замарать боитесь.

– Я не боюсь замарать лап, и буду действовать, – встопорщил усы кот. – И не надо намекать, что я занимаюсь бесполезной чушью. Вот вы, Илья, со своим сподвижником этой весной проделали по-настоящему глупую вещь, за что и попали на полгода в казематы.

– По-вашему, это глупо? – возмутился Тимофей Дмитриевич. – Если хотите знать, магистр, это была моя идея. И я попросил Илью мне помочь. Вот только совесть мучает, что я отделался подпиской о не выезде и антителепортационными оковами, а Илью почти на год посадили за решетку.

– А о какой истории речь? – спросил я, не сдержав любопытства.

– И смех, и слезы, – сказала Ольга, качая неодобрительно головой. – "Подрывная деятельность против зла" – так ты решил назвать свои вылазки против инквизиции? – спросила она у Тимофея Дмитриевича.

– Я хотел, – сказал старик, – чтобы инквизиторы поняли, что это несправедливо, и чтобы на своей шкуре почувствовали, каково это – сидеть в клетке.

– Так что вы сделали? – опять спросил я.

– Решил освободить магических животных, – ответил старик. – Илья согласился мне помочь. Магических животных после отлова не привозят в инквизицию. И это хорошо, так как в здание инквизиции, как ты знаешь, пробраться совсем невозможно. – (При этих нечаянно оброненных словах старика Илья скользнул по мне подозрительным взглядом). – Животных запирают в одноэтажном зданьице на окраине города, откуда потом их развозят по диким, необитаемым местам. На тот момент в приемнике-распределителе находилось всего пятеро говорунов и один этот, здоровый, лохматый, который врет.

– Лохманчин, – подсказала Ольга.

– Ну да, он. Мы их освободили, а охранников заперли в клетках.

– Охранники пять дней сидели в клетках, – сказал Илья, – потому что, кроме замков, я еще и прутья заколдовал. Замки невозможно было открыть, а прутья распилить.

– Да, у меня в доме до сих пор куча замков валяется, на которых ты тренировался, – с невольной улыбкой сказал Тимофей Дмитриевич.

– Глупостью было светить свое лицо, покупая перед этим сигареты в местной лавке. Тебя записали на видеокамеру, – сказал Орест сыну, – потому-то ты и попался.

– Это был захирелый магазинчик, не было там видеокамеры, – отмахнулся Илья. – Они как-то иначе меня вычислили.

– Не надо было мне посылать тебя за сигаретами, – виновато вздохнул старик. – Теперь-то я бросил курить.

– Только не нужно самобичевания, – взмахнул рукой Илья и кусок хлеба с его тарелки улетел на пол, – все уже говорено-переговорено, и случилось то, что должно было случиться.

Магистр опять вернулся к своему манифесту и сказал, что смог заслать его не только в Петербург и в Москву, но и на Украину, в Херсон зафинтилил. Передал всем магам магическими сообщениями.

– А почему именно в Херсон? – удивилась Ольга.

– Там у меня родня, – фыркнул кот со смехом, – пусть знают, каков их родственничек. – Он подкрутил бравурно усы.

В самом конце ужина с улицы послышался легкий треск, и через минуту в столовую вошел повар, белобрысый, чопорный и в идеально-белоснежной униформе. Он поприветствовал всех французским «бонсуар» и тут же отправился на кухню, Ольга побежала за ним следом, чтобы показать, где что находится. Но я слышал, как уже в коридоре повар высокомерно заявил, что он готовит только из тех продуктов, что закупает сам.

– Через час грузовик все доставит, – сказал он.

– Грузовик? – ахнула Ольга Ершова. – Но нас всего девять человек. И еды нужно только на пару дней…

Но, видимо, повар был с ней не согласен. Пока я слонялся то по холлу, то по гостиной, подвезли и выгрузили еду. А потом вдруг повару вздумалось заказать особые кухонные приспособления и посуду, и через час приехала еще одна машина. К его чести, надо сказать, все это происходило почти незаметно и бесшумно. Ольга Ершова на все махнула рукой и ушла в свою лабораторию.

Все разошлись по своим комнатам и делам, а я, не зная, что делать, нашел потрепанный сборник советских фантастических рассказов, оставленный кем-то на столике в гостиной, и уселся читать. Но, то ли рассказы были слишком скучны, то ли я все время думал о своем, прочитал я лишь несколько страниц. Часы показывали пол-одиннадцатого ночи.

Я прошел через гостиную в коридор, всюду стояла тишина: видимо, все уже легли спать. Я увидел приоткрытую дверь за лестницей. Совсем тихие, еле слышные, оттуда доносились голоса Ольги и Тимофея Дмитриевича. Мне стало любопытно, и я подошел ближе. В щелку я увидел большую, освещенную ярким светом дневных ламп, комнату, которая была похожа на лабораторию. За столом сидела Ольга Ершова, рядом – Тимофей Дмитриевич. Я прислушался – может, Ольге уже удалось найти для меня противоядие. Хотел было войти, но остановился, услышав слова Тимофея Дмитриевича.

– Неужели из-за этого мальчишки вы пойдете на такое? – сказал он.

– Если бы вы знали, как я её боюсь, – вздохнула Ольга, – даже в дом её не хочу идти. Но мне совестно делается, если я буду знать, как помочь человеку, и не помогу.

– А что, другого зельевара нельзя отыскать?

– Только она может противоядие найти. Моя бабушка Аглая такие обряды свершала, что сам сатана под её дудку плясал.

Я отступил на шаг, и вдруг под моей ногой скрипнула половица. Чтобы не быть заподозренным, я постучал по косяку, как будто только что подошел. После короткого Ольгиного «да», я распахнул дверь во всю ширь и зашел.

– Кажется, мне удалось разобраться, что с тобой произошло, – сказала мне Ольга. Она взяла со стола чашку Петри с красноватой жидкостью. – Вот посмотри, это твоя кровь. Видишь на поверхности две серебристые нити? Так выглядят два сильных древних заклинания, которыми привязали к твоей крови магию растений. Это заклинания смерти и любви.

– Как ты это вычислила? – удивился старик.

– С помощью Цепочки Матюхина.

– Не слышал о такой, а что это?

– Андрей Матюхин нашел особую последовательность из тридцати трех известных заклинаний. Читаешь цепочку снова и снова, пока над кровью пациента не возникнет то, чем он отравлен или заклят. Помогает выявить самые хитрые чары. Для меня, как врача – это первое, что я должна уметь. Чтобы знать, с чем бороться.

– Если бы инквизиция не закрыла больницу для магов, ты бы уже главным врачом стала, – восхищенно сказал дед Тимофей.

Пухлые щеки Ольги покраснели от комплимента.

– Так вот, – продолжила она, – в твоем случае, Коля, невозможно разрушить связь этих древних заклинаний.

«Я слышал, вы только что сказали, что знаете, как мне помочь!» – хотел было выкрикнуть я, но Ольга тяжело вздохнула и сказала, опередив мой гневный выпад:

– Но есть у меня надежда, что одна моя родственница все-таки сможет разрушить эту наикрепчайшую связь.

– Она согласится? – с нетерпением спросил я.

– Если я с ней смогу договориться, – ответила Ольга.

– А когда вы к ней обратитесь?

– Скорей всего завтра.

Тимофей Дмитриевич с неодобрением покачал головой и сказал:

– И кстати, я думаю, будет справедливо, если ты, Коля, кое-что сообщишь о себе Ольге Захаровне.

– Вы же обещали, что никто не узнает, – прошипел я.

– Но, к твоему сведению, ради тебя она собирается рисковать своей жизнью. Так может будет справедливо, если она будет знать, ради чьей жизни она подвергает себя опасности?!

– Постойте, о чем вы говорите? – спросила Ольга Ершова.

Старик вопросительно поглядел на меня.

Из-за чертового старика, решившего сыграть благородного Дон Кихота перед этой пышнотелой Дульсинеей, я должен признаться, что я инквизитор? Так и хотелось крикнуть старику: «Какого черта мы вообще сюда притащились? Чтобы всем рассказывать, что со мной произошло и кто мой папаша?»

Тетка все равно мне откажет в помощи, как только узнает, чей я сын. Так стоит ли выдавать себя?

Можно было просто развернуться и уйти. Но выбора не было и я сказал:

– Я сын Великого Инквизитора.

Ольга ахнула и даже отступила назад, будто перед ней возник дьявол.

– Крушинский?! – воскликнула она. – После того, что инквизиция сделала с моим сыном, я не то что помогать, пальцем не пошевелю ради кого-то из вас! И что теперь? – вдруг всполошилась она, – ты же чего только тут не услышал! Побежишь завтра докладывать на наше семейство в инквизицию?

– Коля поклялся саламандрой, что ничего им не расскажет, – сказал старик Ольге.

– Да если бы и не клятва, – возмутился я, – я не доносчик, я порядочный человек…

– Ты инквизитор, – Ольга сложила руки на груди.

– По-вашему, маги лучше? Вот вы, знаете как помочь, но отказываетесь.

Ершова молчала.

– Да что я такого плохого в жизни сделал?! – воскликнул я.

– Все еще впереди, – хмыкнула она.

– Все ясно. Значит, помогать вы не будете. – Я, злясь, развернулся и двинулся к выходу.

Я уже взялся за ручку двери, как Ершова сказала:

– Стой. Дай мне время свыкнуться с этой мыслью. Может, ты и прав, хороший ты человек или плохой, это не важно, сейчас ты жертва. Но как тут забудешь, что ты из стана тех, кто мучил моего сына. – Она вздохнула. – Мне надо подумать.

Свободных комнат не было, и меня определили на ночлег в комнату Ильи. Я бы предпочел спать на веранде или на диване в гостиной, но повар громыхал кастрюлями, жужжал миксерами, и для сна там было немного шумновато.

Илья уступил кровать мне, а для себя кинул на пол старый матрас. Часы показывали уже полпервого ночи, Илья в спальне еще не появился. Я же, как ни старался, уснуть не мог, все взвешивал, сжалится ли Ольга надо мной, станет ли помогать?

Провалявшись без сна около часа, я оделся и вышел из комнаты. Спустился вниз и, любопытствуя, завернул к кухне, с которой доносились вкусные запахи.

Повар стоял посреди кухни, бормотал заклинания и взмахивал рукой, при этом ножи нарезали то или иное, а жаркое само переворачивалось в сковородке. Мне показалось, что вся доставленная техника омагичена, так как уже без заклинаний повара миксер сам выплевывал тесто в формочки, а те уже летели в духовку и она захлопывалась за ними.

Тут кто-то тронул меня за плечо. Я, вздрогнув, обернулся.

– Ты что такой дерганый, прям нервнее, чем Илья, – сказал Тимофей Дмитриевич. – Я как раз к тебе шел, думал, будить придется.

– Что случилось?

– Ольга и бабка Аглая уже готовят обряд. Идем.

Я от счастья чуть не подпрыгнул.