Читать книгу Белая птичка. Роман - Джеймс Метью Баррі, Джеймс Мэттью Барри - Страница 8

Как-то майским днём я заметил из своего окна, что Мэри, провожая мужа до перекрёстка, так долго машет ему платком, будто тот отправляется в дальнее плаванье. Её возбуждённое лицо выражало упрямую радость ожидания счастливого возвращения супруга. Но джентльмен с военной выправкой, следивший за ней из окна, грустно улыбаясь, догадывался, что та начиталась книжек с советами о сохранении супружеского счастья. Так ведь, Мэри?

Ну вот!

Как только супруг скрылся из виду, её будто подменили – Мэри вмиг стала деловой дамой, аккуратно оглянувшись вокруг себя, она вдруг согнулась, уменьшилась до неузнаваемости и таинственно куда-то заторопилась. «Что ещё за номер?! – подумал я и отправился следом. Она так часто поглядывала на свои часики, будто опаздывала на свидание, долго всматриваясь в циферблат, будто плохо различала цифры.

Она их даже к губам поднесла разок.

Я знал, что она очень любит свои часики, которые, по-моему, ей подарил художник как раз в тот день, когда я уронил письмо, но зачем целует их на улице?

Однако мои праздные мысли сменились тоской: что её занесло на эту улочку, пестреющую дешёвыми лавчонками? Причём ни в одну так и не заглянула, а только сильнее сгибалась, опасаясь взглядов прохожих – что тут постыдного? Никогда не замечал, чтобы эта мордашка чего-либо стыдилась. Если бы я решился в тот миг окликнуть её по имени, она бы точно сквозь землю провалилась. Но, таясь, я не переходил на её сторону, таился и размышлял, что за свидание у неё здесь?

Думаете, подозревал Мэри в дурном? Отнюдь. Но как-то уж очень осторожно она направлялась на свидание, не сказавшись мужу, видимо, боясь опасности, которую надо было ликвидировать, и не столько ради себя, сколько ради мужа. Мэри не была способна на дурные поступки, но что мог натворить её милый увалень? И его громкому хохоту грозит позор? Ясный взгляд, непослушные вихры, светлая улыбка – все эти черты мы несём из детства, и они могут сохраняться надолго, пока чистота не покинет душу. Но над смехом зло не властно.

А Мэри кого-то ждала, краса её поблекла от стыда на пылающем лице, который даже безобразил её – и всё это из-за мужа? Я ругал его, но не очень, потому как понимал, что и женщин без греха не бывает. Я что-то смутно припоминал, догадывался, но ничуть не усомнился в чистоте помыслов Мэри, которая пытается сделать что-то очень неплохое, чего может делать не стоит. Может, стоит вернуться домой, глупышка? Нет, она упрямо видит перед собой лицо мужа во время расставания, сияющее вдохновением от собственных картин, что он пишет несмотря ни на что. И это она осветила его вдохновенный путь, дав силы.

А ведь думает вернуться назад, но не решается, поборов пару лёгких шагов назад, так и не покидает этой улочки, вернувшись на место как попавшаяся обманом в лисью ловушку птичка.

Не сходи с ума, женщина, беги отсюда!

Но она всё же переборов себя проскользнула в лавчонку ростовщика.

Теперь я понял, почему она выбрала именно этот квартал победнее, и именно эту улочку, где никто её не знал, и почему так часто любовалась на часики, которых может больше и не увидит никогда. Ей тяжело давалось ведение небольшого хозяйства, но в присутствии мужа она скрывала за улыбкой, куда исчезают дорогие её сердцу вещицы.

Может это и дико, но мне стало заметно легче. Даже когда Мэри выбежала из лавчонки, где оставила в заклад свои часики, я заметил, как она исхудала и осунулась последнее время, похоже, малыш стал тяжелее для её хрупких рук. Но и теперь мне было легко на душе. И я не спеша побрёл домой за ней следом, напевая какую-то песенку без слов – слов я никогда не запоминаю, наблюдая издали, как Мэри зашла в лавку детского белья – теперь понятно, зачем она рассталась с часиками. Но мне-то что? Я спокойно дотягивал песенку, замахнулся тросточкой по фонарному столбу и промахнулся. Какой-то сорванец на улице так заразительно посмеялся над моим промахом, что я подмигнул ему и сунул монетку за ворот.

Наверное, я шёл самой короткой дорогой, но всё равно столкнулся с мужем Мэри на обратном пути. Первый же вопрос любопытного подсказал мне резкий ответ:

– Как Тимоти? – малый вопрос открывал большие планы сердцу, тоскующему по новым и острым ощущениям:

– Умер… – вырвалось у меня.

Художника так поразила печальная новость, что он даже не нашёл слов для соболезнования, я и сам ощутил, как упало моё сердце. Так необдуманно я и убил своего малыша, и все мои мечты оградить моего ребёнка от насмешек любующегося своим сыном Мэри были похоронены заживо.